Натюрморт для вампира - Наталья Хабибулина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но старость – это Рим, который
Взамен турусов и колес,
Не читки требует с актёра,
А полной гибели всерьёз!
- Боже мой! Молодой человек! Я покорен! Скажите, что вы не актёр – не поверю! Прочитано, поистине, высокохудожественно. А ведь молодёжь теперь так иронична и бездуховна. Стихи для них – анахронизм. А вы… Я покорен! Если вы не будете против, мы сможем продолжить наш диалог чуть позже, когда погаснут огни рампы, – в высокопарном духе старый артист приложил пятерню к груди.
– С удовольствием! Но я, к сожалению, не актер, а всего лишь журналист. И намерен написать о вашем театре и о людях, работающих здесь. И не только об актерах, но и обо всех, кто помогает своим невидимым трудом продвижению искусства в массы, – таким же высокопарным слогом Антоник окончательно покорил старого гардеробщика, который протянул ему руку, представившись:
– Ипполит Мстиславович Ардашев!
В этот момент мимо них проскользнула женщина в больших очках и несуразном платье с длинным рукавом. Голова её была повязана цветистым платком.
Антоник от неожиданности схватил гардеробщика за рукав форменного пиджака:
– Кто это? Кто эта женщина?
– Что это с вами, молодой человек? Вы будто даже с лица сменились? – удивленно вздёрнул брови старик.
Майор, поняв свою оплошность, тут же нашелся:
– Будто маму свою увидел, покойную, – от такой лжи у него загорелись уши, и он готов был отрезать себе язык, но гардеробщик списал это на волнение и успокаивающе положил свою сухую ладонь на руку Антоника.
– Это наша уборщица – Лукинична, Надежда Лукинична Лещинская, в прошлом, как и я – актриса, правда, всего лишь второго состава, но лучше хорошо произнести: «Кушать подано», чем плохо прочесть монолог короля Лира. Да-а… И красавицей была… Всего в ней было в меру, только вот после гибели сына ушла в себя, замкнулась. А потом и вовсе!.. Ударилась в боговерование, ходит молиться к одной старухе. Одеваться стала, не пойми как! Но ты и о ней напиши! – старик неожиданно перешел на «ты», но майора это, как раз, вполне устраивало. – У неё муж в войну погиб, а она сама в госпитале работала, домой совсем не уходила, всю себя раненым отдавала, вот мальчонку-то и проглядела, уже в конце войны он утонул… Ну, ладно, парень, скоро уже публика начнет собираться, мне работать надо, а ты, как и договорились, приходи после спектакля. А может, останешься? Место я тебе найду, директору скажу, проведем тебя. И труппу посмотришь в деле. Правда, нынче второй состав играет, но и среди них есть «самородки».
Антоник с радостью согласился, но попросил разрешения привести с собой подругу, для убедительности.
Спектакль неожиданно оказался интересным, актёры играли прилично, часто срывая аплодисменты.
В антракте был открыт буфет с хорошими бутербродами и свежими пирожными, которых спутница Антоника, старшина милиции Анна Шипица, стыдливо улыбаясь, заказала три штуки.
– Поверите, товарищ майор, – перегнувшись к нему через небольшой круглый столик, прошептала она, – обожаю сладкое, но не всегда могу себе позволить.
– Ешь на здоровье, и называй меня по имени и на «ты», – строго произнес Антоник, оглядываясь. – Не забывай, зачем мы здесь. Приглядывайся и к актерам, и к обслуживающему персоналу.
После спектакля, как и было договорено, Антоник вместе с Анной и Ардашевым прошли в комнату бутафора, представившегося Михаилом Спиридоновичем Сытиным.
– В отличие от меня, мой друг никогда не выходил на сцену, и всю свою жизнь провел в закулисье, но чего бы стоили мы со своими высокими ролями, не будь простого труженика театра – бутафора, – с артистической эмоциональностью Ардашев так охарактеризовал Сытина гостям.
Антоник поставил на стол предусмотрительно купленные в буфете коньяк и пирожные, чем очень обрадовал стариков.
Разговор сразу пошел оживленно, и Ардашев, и Сытин, наперебой рассказывали о своих коллегах, Анна всё записывала за ними, как и следовало ассистентке журналиста, а сам Антоник едва успевал задавать нужные вопросы, чтобы получить требуемые ответы.
С трудом ему удалось перевести разговор на Лещинскую, и тут выяснилось кое-что интересное.
– Вы знаете, с ней, или со мной, недавно произошел казус, – несколько удрученно произнес Сытин. – Уж не знаю, старость ли это, или маразм… Одним словом, шел я как-то днем из гримерной, когда уже закончились репетиции, мимо меня по коридору прошла Лукинична, я поприветствовал её, она вроде махнула рукой, потом я пошел на сцену устанавливать декорации. Но у меня не оказалось одного нужного инструмента под рукой, и я вернулся к себе. Выйдя, к своему удивлению, снова увидел Лукиничну, она так же уходила по коридору, только на ней была другая одежда. Я снова её окликнул, но на этот раз она даже не повернула головы и пошла на выход. Но времени-то между этими встречами прошло совсем мало!.. Не более десяти минут! Как она успела переодеться? Или мне что-то показалось? Как думаете, молодые люди, это признак старости? Такой, когда уже ничего не понимаешь и не помнишь? – беспокойство старика явно читалось у него на лице, и Антоник поспешил успокоить его.
– Ну, скажу вам, что такое может случиться с человеком любого возраста. Вы просто немного потерялись во времени, попросту, заработались.
– А я думаю, что непонятное происходит, скорее, с самой Лукиничной, – вступил в разговор Ардашев. – Я вот на той неделе встретил её у пригородных касс, окликнул, но она нырнула в толпу и скрылась, хотя я явно видел, что она меня услышала, даже посмотрела в мою сторону. На следующий день я попенял ей на её поведение, но она посмотрела на меня, как на сумасшедшего и ничего не сказала, только перекрестилась. Ну, и как вам это понравится? Я думаю, что со своей сектой, она скорее достигнет старческого маразма, чем мы. Или вы не согласны?
Антоник, внутренне напрягшись, с широкой улыбкой поддержал доводы старика.
Поговорив ещё немного, Антоник с Шипицей попрощались с милыми стариками и отправились в гостиницу, где остановились.
Дежурная сказала, что Антонику звонили, номер она записала.
Взглянув на листок, тот сразу понял, что его разыскивал Дубовик.
– Есть ли какие-то новости? – голос подполковника в трубке прозвучал сухо.
– Да, – коротко ответил майор.
– В шесть утра жду у меня в кабинете, – им на время расследования стал кабинет прокурора города.
Сама прокуратура располагалась через три квартала от гостиницы, и Антоник с тоской подумал, что вставать придется не позже половины пятого, и идти пешком, а сейчас был
