Двойной без сахара (СИ) - Горышина Ольга

— Ну, а что ж они делают?

— Обворовывают государство, вот что делают. В стране ни образования, ни медицины нормальной — все в руках придурошных монашек, но у нас есть язык, древний, ни на что не похожий…

— А вот и неправда. Что ты только что сказал? Что «ща» значит?

— «Да» на ирландском.

— Почти то же самое на русском.

— Тогда тебе сам бог велел помогать этим идиотам. Учи гэлик. Загрузи на телефон Дулингу. Они там очень постарались с ирландским.

Я спрятала телефон в карман. Смотри на дорогу, а не меня. Ни одного нового сообщения от Лиззи. Ни одного! Буду сидеть и выслушивать этот бред — каждая ведь доярка знает, как управлять страной, и каждый недоделанный фермер думает, что он умнее Европейской комиссии. Не понимаешь ценности искусства, ремонтируй краны молча и соси пиво под херлинг. Таким, как ты, все равно не объяснишь, как искусство спасает мир. Для вас любой импрессионистский рассвет не больше, чем яичница. Идиот! И думает, я буду поддерживать беседу. Да черта с два! Эй, что остановился?

— Церковь шестнадцатого века хочешь посмотреть?

Шон рассчитал остановку до миллиметров. Машина накренилась на бок, чтобы дать возможность другим не снести ее. И моя дверь открывалась ровно в пролом каменной стены, за которой маячили старые могильные кресты.

— Можешь через мою вылезти.

Думаешь, не пролезу? Пролезу! Шон поспешил за мой и взял за руку, будто я не научилась с прошлого кладбища смотреть под ноги. Гулять по костям — своеобразная ирландская романтика, да и черт с ним. Шон Мур подумал об искусстве, которое нахрен никому не нужно. Кроме меня, наверное. От церкви мало чего осталось. Если бы не кладбище, можно было принять ее за развалившийся амбар — тот же серый известняк, что и на стенах вдоль дорог. Сторона алтаря сохранилась лучше всего — может плющ удерживал камни вместе? И цветы, яркие, дикие цветы, вылезавшие из ниш в стене, точно из кашпо. Я не удержалась и сделала фотографию. Она может превратиться в убийственный пейзаж аля натюрморт, если постараться. А я точно постараюсь, только сбагрю мистера Мура племянникам.

— Все, что ты видишь в Ирландии в целости и сохранности, построено с нуля, сохраняя стиль, а настоящая Ирландия, вот она… Развалилась и скоро исчезнет совсем. Вместе с языком.

— Неправда, — повторила я. — Может, и исчезнут камни, но культура — никогда. Она слишком богата на романтику. Ее будут любить везде.

— Кто кого убил первым, да? Какая романтика в «Игре престолов»? В ней только наша мерзкая история. Зрителей, о читателях ничего не скажу, влечет к экрану совсем не романтика…

— Прости, я не зритель и не читатель, потому даже не понимаю, о чем ты.

— О сексе, о чем я еще могу с тобой говорить! Но я рад, что в тебе не умерла романтика. Хотя нет, не рад. Может, в этом и заключается твоя проблема? Может, поэтому у тебя ни с кем ничего не получается?

— Шон, мы в церкви! Хватит о сексе!

Шон сделал ко мне шаг, и я не отступила — зачем бежать от неизбежного.

— Сейчас я о любви вообще-то. Может, ты подсознательно ее ищешь даже после всей этой грязи, через которую прошла ради какого-то паспорта. Неужели он того стоил? Зачем? Что он тебе дал? Жизнь под опекой стервозной мамаши и формальные отношения с самцом, потому что надо быть, как все. Куда ты придешь по этой дороге? Куда?

Я вырвала руку, но Шон схватил другую.

— Тебе никто не давал права так со мной говорить! — прорычала я. — Моя жизнь тебя не касается.

— Мне кажется, она не касается даже тебя. Она проходит мимо. Зачем ты тратишь ее на того, по кому даже не скучаешь.

— Ас чего ты взял, что я не скучаю? — Шон не ответил. Да и что он мог сказать? Он выдавал заученные красивые слова. Может, действительно читает какие-то умные книжки, раз своими мозгами ни до чего дойти не может. — С чего ты вообще решил, что понимаешь меня? Не слишком ли у тебя большое самомнение, Шон Мур, а?

Он опять не ответил, а меня прорвало.

— Я пустила тебя в свою постель, но не в жизнь. И не потому, что ты мне понравился, а потому что никого другого рядом не оказалось. Я думала, что ты это понимаешь.

— Я это прекрасно понимаю, — ответил Шон тут же, но к моему удивлению не отпустил меня. — Люди вообще подходят друг к другу случайно и остаются вместе, пока не встречают кого-то лучшего, кого раньше рядом не оказалось.

— Кара не просто бросила тебя, она ушла к другому, да? — Мне захотелось ударить побольнее, и Шон действительно дернулся. Только пальцы его не разжались. Он будто держался за меня, чтобы не упасть и выдержать мой удар. — И ты до сих пор не можешь простить ее, да? — продолжала я хлестать его словами. Пусть вспомнит, что такое бумеранг!

— Я не могу простить себя. За то, что ей пришлось искать счастье на стороне. Мы через многое прошли вместе, но через другое, более важное, она решила проходить уже без меня.

Иди ты, Шон Мур, со своей откровенностью куда подальше! У меня с памятью порядок — девка хотела от тебя ребенка, ты ее послал, а теперь ноешь, что она нашла того, кто не строил невыполнимых планов на следующую пятилетку. Дурак, может, появись у тебя ребенок в двадцать лет, ты бы за ум быстрее взялся! Я в тупик иду? Посмотри в зеркало, куда пришел ты за эти десять лет без нее? Да и с ней ты топтался на месте со стройки на стройку, и ей в конце концов надоело оттаскивать тебя от плоскогубцев и молотка. Займись собой, а потом уже учи жизни других, если тебя об этом вообще попросят. Но, кажется, дед выбил из тебя мозги, и бесполезно тебе что-то объяснять. Я буду умнее Кары, и не стану тратить на тебя даже минуты.

— Шон, хватит! Здесь не исповедальня! С этой минуты до твоего отъезда в Корк я ничего не говорю тебе. Ты ничего не говоришь мне. А после твоего возвращения мы делаем вид, что не знакомы. Ясно?

В ответ он притянул меня к себе со звериной силой, и я с трудом сумела заполучить губы обратно.

— Ты что делаешь?!

Мне хотелось врезать ему, но он зажал мои руки в тиски.

— Пытаюсь не упустить шанс поцеловать женщину в церкви. Вдруг больше никто не согласится.

Я рванулась назад и сумела разорвать кольцо его рук.

— Будешь вести себя, как монстр, никто и не согласится.

Шон усмехнулся — как давно я не видела на его лице такого цинизма.

— Сначала я должен найти ту, которой захочу надеть на палец кольцо. Надеюсь, у нее мне не придется вырывать поцелуи силой. Пошли.

Он протянул мне руку, но я не взяла. До машины я прекрасно найду дорогу — жаль, до города пешком не дойти, а то я бы пошла. Будь уверен. К счастью, ехать оставалось недалеко. Я отыскала в гуте ближайший салон и попросила высадить меня, даже не узнав, свободен ли мастер. Плевать. Пусть едет за продуктами. Я позвоню, когда освобожусь. И лучше ближе к вечеру. Но меня приняли сразу и молча. Наверное, у меня было слишком суровое для болтовни лицо. Как же он меня достал! Он лечит через меня свои комплексы. Это точно! И что это он показался Лиззи самодостаточным кобелем. Это совсем не так. Может, он и нашел себе замужнюю бабу да еще и в Лондоне, потому что не в силах состоять с кем-то в нормальных отношениях. Его хорошо стукнули в детстве, ох как хорошо! Бедная Кара, где у нее глаза были, почему она не послушалась родителей?! Бросить школу и дом ради этого придурка… Идиотка! Да я не меньшая, если не умею поставить его на место!

Я глянула на себя в зеркало. Может, его все-таки на неразумных школьниц тянет, сколько бы он не кричал об обратном. Сейчас я покажу ему взрослую женщину, которая, если приспичит, сумеет найти себе кого-нибудь повыше пьяного водопроводчика! И я попросила сделать мне легкий макияж и хоть немного уложить волосы. Даже в его свитере, который я в спешке забыла снять, я стала выглядеть намного лучше. Будем убивать взглядом и взмахом ресниц, потому что ногти теперь едва прикрывают подушечки пальцев.

Мне хотелось прогуляться до звонка другу, но дружок сидел на выступе витрины соседнего магазинчика и смотрел что-то в телефоне.