Двойной без сахара (СИ) - Горышина Ольга

Хотелось выплеснуть все это на мистера Мура, но что-то сдерживало поток гадких слов. Наверное, воспитание.

— Что ты хочешь, чтобы я сделала?

— Расслабилась. Мы не на секс-тренинге здесь. Мы живые люди. Ну, попытайся хоть что-то почувствовать ко мне… Ну, вспомни «Мосты графства Мэдисон», у них было всего несколько дней, но они сумели с первого ужина зажечь друг в друге страсть. Ну, неужели я настолько хуже этого фотографа? Не поверю, что ее возбудили фотографии Неаполя из «Нэшнл Джеографик».

Шон ждал от меня ответа. А что я должна была ему сказать? Да, именно фотографии положили героя в постель фермерши. Они могли говорить о том, о чем не говорят с фермерами. А ты-то даже не фермер, увы.

— О'кей, — согласилась я непонятно на что. — Никакой больше серьезности. Ну, что делают несерьезные девочки в твоем понимании?

— Обед.

Мне так и хотелось выругаться. Шмотки я ему постирала, сейчас накормлю, потом в постель уложу. Хорошо устроился! Когда уже ты в Корк свалишь?!

Я сунулась в холодильник и в овощной ящик. Лучше и не придумаешь! Картошка! Я нажарю ему картошки с луком. Может, еще и на сковородке подам. Кушать подано, жрать пожалуйста! Жаль, что на «Оливье» ничего, а так бы я до самого утра с удовольствием кромсала овощи, только бы тебя не видеть. А ты не свалишь даже с кухни, будто без тебя картошку не почищу!

— А ты бы мог съесть мешок картошки за день? — не смогла я удержаться от мучающего меня с музея вопроса.

Шон задумался. А чего тут думать?

— Надеюсь, мне никогда не придется проверять это на себе.

Ладно, ешь куриные бедрышки, так уж и быть. На сковородке они быстро зажарились. С корочкой. Как у бабушки. Лиззи никогда не стала бы такое есть!

— Открыть вино?

— Нет! — я чуть не опрокинула на себя тарелку. — Никакого алкоголя, понял?!

Шон потупил глаза.

— А как же пиво? Сегодня херлинг.

— Падди приходит, да? — обрадовалась я.

— Нет, — лицо Шона сделалось абсолютно серьезным. — У нас семейный вечер, забыла?

Это словосочетание мне совсем не понравилось.

— Я не люблю херлинг! Я вообще не смотрю спорт. Иди домой и болей на здоровье.

— Я и пойду домой. Только с тобой. Джеймс Джойс, как и ты, боится ночевать одна. Вы с ней очень похожи. Правда, с нее волос чуть больше сыпется.

И Шон вытянул из зеленого салата длинную волосину.

— Черт! Прости.

— Да все в порядке. Вкус не поменялся. Спасибо!

— Пожалуйста, — выплюнула я, с трудом проглотив просившееся на язык продолжение «уезжай скорее».

Глава 30 "Кольцо дружбы"

— Dura, — прорычал Шон мне в ухо, и я подскочила, не поняв, что к чему.

Оказалось, дурой он назвал совсем не меня. Он говорил по телефону. Вернее, орал. На разговор это походило меньше всего.

— Что там написано в книге творения, помните? И в день пятый Господь создал гадов ползучих. Явно ваших родственников, О’Диа! А что делал Господь в седьмой день? Отдыхал. Так, ради всего святого, позвольте мне сделать то же самое!

Я замахала Шону рукой, чтобы успокоился, но он не обратил на меня никакого внимания. Одеяло свалилось, и я видела, как ходит ходуном его грудь. Он грозил виртуальному Бреннону О’Диа настоящим кулаком.

— Я знаю, что сегодня не воскресенье, я не… — и он вновь произнес то странное слово «дура». — Я сказал «день седьмой», О’Диа! Я был у вас семь дней назад. Оставьте уже меня в покое… Да плевать я хотел, что там течет! Я не единственный в округе, кто разбирается в трубах. О’Диа, последний раз повторяю, ноги моей в вашем доме не будет. И если позвоните еще раз, то я не буду так вежлив. И вам доброго дня!

И вежливый Шон рухнул на подушку, откинул руку, бросил телефон на прикроватный коврик и повторил то самое магическое слово.

— Что значит «дура»? — спросила я.

Шон повернул ко мне голову и четко произнес:

— Dur, без «а». Синоним к О’Диа. Глупый.

Я усмехнулась — родственность языков на лицо. К счастью, души у нас с ним разные.

— Так не разговаривают с клиентами. Это чревато…

Шон прикрыл лицо ладонями и выругался, чтобы спустить пар, и у него почти получилось ответить мне спокойно.

— Он не клиент и никогда им не был. О’Диа решил заделаться ко мне в ангелы- хранители. Этот идиот каждую неделю что-то ломает в доме, чтобы пригласить меня и всучить еще немного денег. Понимаешь?

Я не стала улыбаться. Слишком скользкой темы мы коснулись — его доходов.

— Но ведь людям нужны деньги, — попыталась я ответить как можно нейтральнее, поняв, что сам Шон высказался и теперь будет молчать.

— Людям нужна еда, сон и секс. И больше им ничего не нужно.

— Вот как раз на еду и нужны деньги, — попыталась я проигнорировать третий пункт.

— На еду мне хватает без О’Диа. Поверь, мне совсем немного нужно.

Охотно верю, на выпивку идет куда больше! И если бы ты бросил пить, уже давно разбогател! Руки-то у тебя из того места растут, из какого надо. Только с мозгами проблема.

— И пока мне хватает на еду, — продолжал Шон, разглядывая мою грудь, которую я забыла прикрыть одеялом, — я не трачу время на дурацкую работу.

— А на что ты тратишь свое время? — сделала я свой выпад, и он отбил его с легкостью, как я и предполагала:

— Сейчас я его трачу на тебя.

А другого ответа от него не добьешься. Другой ответ и так ясен: на пьянки с Падди и просмотр херлинга по телевизору. Как хорошо, что мой мозг еще не утратил способность отключаться от чужеродной речи, а то бы я стала спецом в херлинге после его разъяснений. Был бы умнее, понял бы, что мне куда приятней гладить собаку, которая улеглась подле дивана мне на ноги, а не вникать в этот доисторический хоккей на траве!

— Женская грудь похожа на яблоко, почемуты отрицаешь очевидное?

Я наконец залезла обратно под спасительное одеяло. Хотя какое там спасительное

— Шон же был под ним и то же голый.

— Грудь похожа на шар, яблоко похоже на шар, лицо похоже на шар. Шар — основа рисунка. Я просто подумала, что рисовать шар тебе будет скучно, и потому предложила нарисовать яблоко, как ребенку.

Шон съел мой ответ. Теперь пришел мой черед давиться.

— Что я могу предложить тебе на завтрак?

Боже мой, только не секс! О’Диа позвонил в недоброе утро. После херлинга и пива у нас вообще ничего не получилось — мое тело напрочь отказалось принимать в себя резинку. Кажется, на нашем тренинге поставлен жирный крест. Только бы Шон не предпринял новой попытки — мне будет от него не отбиться. Единожды сказанное «да» в сознании ирландских мужчин в «нет» уже не превращается.

— А что ты обычно ешь на завтрак? — спросила я осторожно, надеясь не напроситься ни на яичницу, ни на бутерброд, ни на очередной поцелуй под простыней.

— Овсянку, — получила я ответ, который никак не ожидала. Для меня она хуже манной каши, но критиковать чужие вкусы, лежа в чужой постели, не стоит.

— Хорошо, я тоже буду овсянку.

Только бы Шон не предложил мне сварить ее самой. Даже собака от моей каши откажется!

— Вот и хорошо. Я включу водогрей. Иди в душ, а я на кухню. Потом поменяемся. Я горячей овсянку все равно не ем.

Отлично! Минут пять я могу спокойно поваляться. Ага, не успела я обнять подушку, как меня жадно облизали.

— Доброе утро, — сказала я по-русски и потрепала собаку за ухом. — Гулять хочешь? Подожди…

Я вылезла из-под одеяла и, захватив со стула одежду, прошла в ванную. Из-за вчерашних многочисленных переодеваний вещи были свежими, а вот я выглядела печеным яблоком. Умыться и почистить зубы хоть даже пальцем — абсолютный «must» для моей реанимации. И душ, и мужской дезодорант. Да и черт с ним. Я уже до кончиков волос пахну мистером Муром. Я даже расческу взяла — когда по голове ежик с утра покатался, не до брезгливости. Ну что, любо-дорого смотреть, блин…

— Хм…

При виде меня Шон дар речи потерял или просто передумал говорить нечто нелицеприятное. Во всяком случае, не мешало бы закрыть дверцу холодильника или взять наконец из него то, зачем полез до моего появления.