Сень горькой звезды. Часть первая - Иван Разбойников

у него начальничье. И еще: ты бы как-нибудь разузнал у бабушки про Половинное озеро, кто там маячит. Больно она Батурина отговаривала...

– Выспрошу, – пообещал с легкой душой Андрюша.

Тропинка, петляя между елками, вывела спутников на неопрятную полянку с приземистым, крытым на манер бани дерном бревенчатым сооружением посредине. «Юрта!» – догадался Андрей. Тощая угрюмая собака, униженно поджав обтрепанный хвост, предусмотрительно поднялась от порога и благоразумно заспешила подальше с дороги. Тягунов потянул за деревянную ручку, и кособокая дверь нехотя подалась.

– Заходи, Андрей, гостем будешь!

Из полумрака шибануло кислым.

Глава шестнадцатая. Пашка-целинник

Накопленная веками народная мудрость недаром гласит: «Знать бы, где упасть, так соломки подстелить». Думать не думали Никита Захаров с Яковом Ивановичем, где им придется споткнуться, больно пасть и неотмывно замараться, когда сговаривались отдать под кукурузу гордеевский огород.

А кабы знали, ни в жизнь не свели бы приезжего с Пашкой-сельсоветчиком и не поручили тому чужую землю распахивать. Другому яму рыли, а влипли в нее всем поселком. И все потому, что запустевший гордеевский огород на Кандалинцева должного впечатления не произвел. Вернее – произвел, но прямо противоположное предполагаемому.

– Не тот масштаб, – буркнул он Никите с Пашкой. – Мелковат. Кукуруза, она великой перспективности культура. А где здесь перспектива для культуры, где? Жерди ее повсюду загораживают. Вот если разобрать изгородь...

Кандалинцев дотопал до конца огорода, сразу за жердями которого пыталась зазеленеть сквозь прошлогодние коровьи лепешки полого сбегающая к реке луговина.

– А это вам чем не поле? – вдруг спросил он не отстающих от него сопровождающих.

– Да это, так сказать, – замялся Никита от неожиданного поворота дела, – поскотина...

– Общественный выгон, – поспешил поправить его Пашка, – для частного скота. Понимаете, колхозное стадо за Негой на острове ходит, а личный скот здесь пасется. Сейчас пока у озера по старым кочкам бродят, а если вода поднимется, сюда откочуют...

– Вопрос предельно ясен, – встопорщил микояновские усики Кандалинцев. – На общественном колхозном выгоне частные телки жирок нагуливают, а колхозные, общенародные коровы за Негой, в ссылке, там, где и Макар телят не гоняет! Это, я вам скажу, уже не близорукость, а самое настоящее поощрение частнособственнических пережитков капитализма и пахнет уже политикой.

При упоминании о политике Захаров занервничал: не забыл еще, что раньше за подобными речами обычно следовало. Хотя и был на Большой Земле Двадцатый Съезд, но кто его знает, как еще повернуться может. Лучше поостеречься: власть-то местная и медведь хозяин.

Кандалинцев между тем продолжал свое:

– Придется кому положено разобраться, откуда ветер дует и как ваши действия в свете решения выглядят. А потом сделать выводы.

Кандалинцев с угрозой навел на Пашку свой бельмастый глаз. У него этот прием назывался – нагнать страху.

– Как же, как же, – заелозил под оловянным взглядом Пашка, – я им давно твердил, что пора и нам поднимать целинные и залежные...

– Вот именно, – поспешно перебил его Кандалинцев, обрадованный удачно подсказанной фразой, – земли целинные и залежные. А потому, вверенными мне полномочиями, я предлагаю немедленно распахать их под кукурузу. Я думаю, Павел Назарович, вы понимаете всю полноту ответственности. Если да – то приступайте, время не ждет.

– Слушаюсь, – вытянулся во весь свой незавидный росток Пашка. – Будет вспахано. Загоняй! – скомандовал он ожидающим пахарям.

Четыре пары коней втянули плуги в поскотину.

– Может, не надо, – попробовал остановить Пашку Никита. – Сам знаешь, что луговина низинная, заливная. Нельзя ее тревожить: ну как вода поднимется и размоет все. Тогда нам ни луга, ни пашни не видать.

– Не зальет. – Пашка постарался придать побольше уверенности голосу, так как прекрасно сознавал, что залить нынче вполне может. Может, не стоило бы пахать и без того тесную растущему стаду поскотину, когда б не желание отличиться перед начальством. Чем черт не шутит, вдруг повезет: колхоз покуда без председателя, да и заместитель так кстати запропастился.

– Авось не зальет, – повторил он. – В Америке коровы давно травы не едят и лучше наших доятся. Хватит и нашим буренкам лебеду жевать, пора за сладкую кукурузу браться. Общественным интересам – приоритет. – Пашка со вкусом выговорил модное слово и победно взглянул на Никиту. – Как наша партия провозглашает? «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме». Так неужели мы в грядущий коммунизм с частнособственническим стадом попрем? Никогда. Семилетка идет, а где наш крупный вклад в производство мяса? Так что, как ни крути, частным коровам в ближайшее время все едино под нож идти. А до той поры и на таловых вениках перебьются – не привыкать.

Уполномоченный одобрительно закивал: «Правильная платформа». Никита почуял, что беды ему уже не отвести, и от дальнейших разговоров уклонился. Он еще постоял, посмотрел, как сверкающий лемех снимает дернину с никогда не видевшей плуга земли и устыдился себя, как подросток, ненароком увидевший обнаженную мать. Затем выпросил у Пашки папироску, поспешно закурил и зашагал прочь.

Ноги вынесли его к магазину, на дверях которого оказался большой замок. Значит, Клава уже отторговалась и