Гроза над Миром - Венедикт Ли

— Лучше б не головой трудился, а другим местом! — ухмыльнулся один из моих тюремщиков, — Вы, умники — все чокнутые!

Я рассмеялся, потому что был немного пьян. Кормили меня хорошо, в выпивке тоже не отказывали. Так Хозяйка демонстрировала свое жестокое великодушие.

— Увы, опоздал! Думал, огребу денег и — по бабам! Всех возрастов и размеров.

На следующий день дверь моей комнаты (камеры?) распахнулась, и охранник втолкнул ко мне девочку лет пятнадцати. Ребенок этот отнесся к своим обязанностям деловито и очень старательно. Смею думать — я тоже был ней ласков. Имени не спрашивал, зная, что никогда больше ее не увижу.

Через день моей утешительницей стала девушка постарше, худощавая и огненно рыжая. Она умела болтать ни о чем, и мы весело провели время. Во всех смыслах.

За рыжей оптимисткой последовала смуглая брюнетка с такими формами, что иногда снятся мне до сих пор. С нею мы не обмолвились ни словом. Только занимались любовью страстно, яростно.

Четвертой и последней стала девушка, остриженная наголо. Высокий лоб, мягкие губы. Беззащитная, жалкая. И, в то же время, необычный облик притягивал — я сразу ее захотел. Она отдалась покорно, с какой-то обреченностью, но постепенно огонь в ней разгорался и, достигнув пика, она билась, неистово кричала, а потом полчаса пребывала в полной прострации.

Когда она опамятовалась, я не удержался от вопроса.

— Почему ты здесь? Отчего такой странный вид? Или… — меня поразила мысль, что она — тоже смертница.

— Я — жертва обстоятельств, как и ты. Боишься умереть?

— Да, но не до дрожи. Мне больно оттого, что со мной убивают мою мысль, мое творение! Я годы положил, чтобы воплотить мечту. Ты не поймешь, но минуты, когда находишь удачное решение, по радости своей…

— Я поняла… — она закрыла мне рот ладонью, — Не горюй. Тысячи людей видели тебя и твою машину, идея останется жить.

— Так почему эта сумасбродка расправляется со мной? Она не понимает очевидного?

— Понимает, но десять лет выигрыша во времени — для нее достаточно. А выпусти джинна из бутылки сейчас — рухнет экономика Норденка, ориентированная на производство паровых машин.

Она верно передала мои собственные мысли, мне оставалось только тяжко вздыхать. Прощались мы долго, не в силах оторваться друг от друга, пока шаги охраны за дверью не отрезвили нас.

— Как… — я не успел больше ничего сказать, нас разлучили.

И я орал и молотил в дверь кулаками. Никто не отвечал мне. А я хотел знать, как ее зовут!

Назавтра я узнал. Помещение, куда меня привели, поразило своим убранством. Высокие, полные света окна, лепной потолок, пол из розового камня. На возвышении в дальнем конце зала, в кресле с высокой спинкой — подобии трона, в грозном спокойствии восседала моя вчерашняя знакомая. Даже одета была также. Простое светло-серое платье, ни обуви, ни украшений. Изящные босые ступни плотно сдвинуты, бритая голова гордо поднята.

У ног ее распростерлось мертвое тело, в котором я, дрожа от ужаса, узнал смуглую красавицу, что была моей третьей гостьей. В изгибе тела застыло страдание. Рядом тускло блестел бокал вишневого стекла, остатки жидкости расплылись лужицей. Яд.

— Ты спрашивал мое имя. Я — Хозяйка.

Я собрался с мыслями. Терять было нечего.

— Называйся, как хочешь. Для меня ты — садистка и убийца.

— А ты — дурак. Это — не название, а суть.

Поднялась, шагнула ко мне, сжимая в руке бумажный свиток.

— Я ничего не понимаю в технике, но знаю — в прошлом Мира была высокая цивилизация. И штука твоя называлась — автомобиль, — она швырнула бумаги мне в лицо.

Я схватил листки, развернул, разгладил. Фотокопии чертежей.

— Клянусь тебе… вам…

— Да! Достиг всего своим умишком! — и, уже мягче, добавила, — Бери, может, увидишь что полезное.

В ее осанке вновь проявились гордость и власть.

— Разрешаю использовать подобный мотор для судов морских и… воздушных. Дарую тебе привилегию на это и начальный капитал. А пока — убирайся вон. Ты отнял у меня много времени.

Вот такая моя история, удивляюсь, что сумел изложить ее связно. Чертежи, подаренные Хозяйкой, кое в чем помогли. Прошло несколько лет, и появился воздушный корабль, которым она грезила. Запрет на использование двигателя внутреннего сгорания в наземных устройствах — действует до сих пор. Правда, может быть, он будет снят для железных дорог.

Хозяйка так уверена в своем могуществе, что считает для себя возможным тормозить технический прогресс. Непонятная, странная прихоть! Или заблуждение.

Я теперь богат и… «широко известен в узких кругах» — Хозяйка предпочитает держать таланты в своей золотой клетке. Что до остального… Когда ее не ненавижу, то в те минуты — люблю.

Вахта моя кончилась и я пошел будить Эну. Мне не пришлось стучать — ее дверь была открыта. Эна не спала. Лежала голая поверх спальника, уставившись в низкий потолок каютки. И вид у нее был грустный-прегрустный.

Я вошел, опустился рядом с ней на колени, заглянул в глаза.

— Подъем! Алек заждался. Еще заснет там один.

Она молчала.

Я наклонился и поцеловал ее, ощутив ее жадные губы, ищущий язык. По моему телу разлилась истома.

Эна выгнулась, прерывисто вздохнула.

— Нат… Нат… Нат!

Она плакала, раскрывалась мне навстречу.

— Ты ничего не видишь, не замечаешь? Или нарочно? Зачем ты меня мучил?

Алеку пришлось еще подождать.

Под нами расстилалось бескрайнее болото, из которого торчали острия обгоревших древесных стволов. Ветвей на них не было. Самое странное — в центре гигантского развала деревья стояли прямо, только с целиком ободранными ветвями. И были все — горелые, черные. Десять лет назад чудовищный взрыв разбил русло реки, и она разлилась здесь болотом-озером, затопив сожженный лес. Все прошедшие годы гиблое место не знало людей, пока не заявились мы.

Работал компрессор, нагнетая во внутренние баллонеты забортный воздух и «Дракон», постепенно тяжелея, опускался к мертвому царству внизу. Через двадцать минут Алек может выбрасывать гайдроп. Эна уверяла, что якорь запросто зацепит любое из деревьев и «Дракон» тихо повиснет в пятнадцати метрах над этой клоакой.

Алек сильно нервничал. Эна погладила по его щеке.

— Я на тебя очень рассчитываю. Береги «Дракон». Без него — мы пропали. До встречи, Алек. — и обернулась ко мне, — Нам пора, Нат!

Якорь ушел под воду и, пока он не застрял среди купы мертвых деревьев, нас тащило слабым северо-западным ветром. Так продолжалось всего две минуты, но и их хватило, чтобы Алек опять психанул.