Кевин Гарнетт. Азбука самого безбашенного игрока в истории НБА - Дэвид Ритц

в шею. Боль незамедлительна. Боль остра. Боль буквально кричит, требуя реакции. Ты хочешь заорать, отомстить или упасть на пол. Но ты можешь и выйти из тела – хотя бы на секунду. Можешь взглянуть на произошедшее откуда-то извне, из-за пределов пространства и времени и сказать: «Ох, сейчас мне просто надо успокоиться».

Боль, вызванная износом, это одно. Боль, вызванная соперниками, – другое. Зак Рэндольф рассказывает историю о том, как он, играя за «Портленд», схлестнулся со мной в трэш-токе. Его достала моя болтовня, и он начал жестко фолить на мне. Тогда-то я и застиг его врасплох. Вместо того чтобы отвечать ему, я упал на пол и сделал пять отжиманий подряд. Это был эпичный вынос мозга. Зи-Бо не знал, как на это реагировать. Тебе тут вмазали по морде, а ты отвечаешь на это тем, что «упал-отжался»? После такого с тобой никто не захочет иметь дела. Они знают, что ты, должно быть, псих.

Хотел бы я сказать, что всегда реагировал на провокации именно так. Но когда я на площадке, я не привык подставлять другую щеку. Чтобы понять это, вам лишь надо зайти на YouTube и посмотреть, как я взрываюсь, когда думаю, что на меня пытаются наехать. Иногда я взрываюсь из-за боли, которую испытываю; а иногда я взрываюсь потому, что думаю, что очередной тип слишком, мать его, вольно трактует правила. Моя репутация бойца заслуженна, и здесь мне нечего стыдиться.

Как бы то ни было, тема боли никуда не уходит. Я обнаружил, что если метод «выхода из тела» не срабатывает, я могу прибегать к другим вариантам. Предположим, что я спешу на подбор и в этот момент ушатываю колено. Колено болит просто адски. Я могу поговорить с болью; могу поговорить с коленом; я могу сказать: «Колено, пошло ты в жопу. Хорош реветь. Хорош сопли размазывать. Хорош травить мне свою слезливую историю. Переживешь. Ты ведь просто колено. У меня миллион других частей тела, которые работают просто отлично. Так что давай выпрямляйся и дай мне заняться делом».

Если это не срабатывает, я пробую подышать. Просто вдыхаю боль и выдыхаю ее. Не кричу. Не нервничаю. Не думаю. Только вдыхаю и выдыхаю. Найди правильный ритм для дыхания и подыши.

А если и дыхание не помогает, всегда есть таблетки. Если я принимал «Вайоксс», я не мог принимать ничего больше. Однако без «Вайоксс» я мог закинуться парой таблеток «Адвила», или «Тайленола», или «Индоцина». Перед каждой игрой я проглатывал в среднем по пять таблеток.

У всех этих способов справиться с болью есть более глубокая цель: не обращай боль в ненависть. Думаю, мне лучше повторить эти слова еще раз: «Не обращай боль в ненависть». Они требуют повторения, потому что это, пожалуй, единственный для меня способ удержаться от ненависти.

У меня была масса причин ненавидеть. Мы все ненавидим. Мы все сталкивались с несправедливостью к себе. Говоря откровенно, у всех нас есть обоснованные поводы горевать. Нас всех обманывали – и это касается даже тех, кто еще не знает, что их н*****и. Можно сказать, что ненависть оправданна. Можно с умным видом рассуждать, что ненависть – искренняя реакция на жестокое и несправедливое обращение. Поэтому и хочется ненавидеть в ответ или причинять боль в ответ или мстить каким-то изощренным способом.

Но я кое-что усвоил – и это знание восходит еще к Книге Иова, – а именно: если хочешь добраться до Земли обетованной, ненависть не станет твоим билетом. Вот так все просто. Так или иначе мы должны следовать примеру могучих O’Jays, что призывают нас сесть в свой «Love Train» – «Поезд любви». «Это единственный поезд, что довезет нас туда, куда мы хотим».

Candace Parker / Кендис Паркер

см. WNBA

Partnership / Партнерство

Мной никто не сможет овладеть, просто дав мне пачку наличных. Я верю в партнерство, а не во владение. Считать игрока своей собственностью – возврат ко временам рабства. В моем представлении эта идея – за гранью разумного. Эту идею я не приму никогда.

Gary Payton / Гэри Пэйтон

Гэри был тем, кем я хотел быть сам, – как на площадке, так и за ее пределами.

Когда G был в одном помещении со мной, я затихал и впитывал все, что он говорил и делал.

Смотря на него на площадке, я вижу следующее:

G говорит с тренером.

G говорит с партнерами.

Теперь G что-то хочет сказать какой-то болельщик, и у G найдется что ему ответить.

А сейчас G базарит с рефери.

А теперь G базарит с ниггой, который его опекает.

А вот G слэшит и забивает.

Гэри Пэйтон – машина, мастер многоразговорности и многозадачности. Именно у него я перенял свою привычку горланить. Я втупую копировал его. G – настоящий чемпион трэш-тока. Он прибегал к нему не со зла, как это делают многие ребята. В его трэш-токе не было агрессии, как это было в случае с парнями вроде Чарльза Баркли или меня. G был скорее политиком. В его подходе к разговорам всегда были нюансы, зависящие от расклада. Он мог наехать на чувака, включив реальный gangsta shit, а мог положить свою руку чуваку на плечо и поговорить с ним спокойно и рационально. Он умел манипулировать всеми, стремясь получать от них то, что он хотел, – и при этом эти люди даже не знали, что ими играют. Он рано познал это искусство. G рос на площадках восточного Окленда, где всегда играл против местных OGs. Он хотел сделать себе имя и, как я в свое время в Чикаго, ходил из квартала в квартал, рубясь там с самыми лютыми боллерами. Все это время он включал трэш-ток, куда бы ни приходил, – чтобы его запомнили, чтобы его имя было на слуху. Поначалу многие хотели подраться с ним, поэтому ему приходилось быстро учиться, как подстраивать и адаптировать свой подход.

Если ты отправлялся вместе с G на вечеринку, там он вел себя так же. Общался с барменом, вышибалой, своими пацанами, девчонками в клубе. «Где напитки? Подать сюда шоты. С кем тусит эта шайка? Убрать их отсюда». Таким был G, так он жил.

В игре он подступал к тебе и начинал ором сбивать тебя с толку. «Ставим ловушку! Ловушку!» Итак, ты в посте и вдруг слышишь такое – а где будет ловушка, не знаешь. G пользовался этим смятением к своей выгоде. У него были самые разные стратегии, которые я применял в своей игре. Я очень многим обязан G и типам