Правила Мерджа - Остап Иванович Стужев

уверен, что утром его арестует или ОБХСС, или КГБ. Хрен редьки не слаще. Однако, проснувшись на рассвете в постели со скрученными простынями и гудевшей от выпитого головой, Додолев с удивлением обнаружил, что он один и дверь в его холостяцкую квартиру открыта настежь, но с другой стороны порога все тихо, и даже под окнами его дома не стоит черный воронок.

Закрыв дверь и проверив, на месте ли паспорт, – деньги его не волновали, сотки и полтинники в неисчисляемом количестве были рассованы по тайникам в других местах, – Додолев открыл холодильник, к своей неописуемой радости нашел там чешское пиво и начал пить его прямо из горлышка, ничуть не стесняясь того, что он не одет и из дома напротив его может быть хорошо видно. Мысль, что за ним может кто-то наблюдать, его не посещала еще довольно долго, хотя в то пасмурное июльское утро на него смотрела не одна пара глаз, изучающих его повадки. Об одной группе профессионалов он так и не узнал никогда. Другие тоже не спешили выходить с ним на контакт, но, когда стали очевидными его карьерные перспективы, прикрутили его крепко и безвозвратно.

Выбрав один из телефонов, все так же лежавших на консоли, он набрал номер, медленно, по памяти нажимая пикающие кнопки. Дождавшись первого гудка, он немедленно нажал красную кнопку отбоя и вернул телефон на место. Пора было ехать домой. Сидя на заднем сиденье бронированного «мерседеса», он угрюмо посмотрел на часового, уже не в первый раз как-то небрежно отдававшего ему честь. Это показалось ему дурным знаком. Водитель, крепкий парень с коротко стриженным затылком, плавно снизил скорость, дожидаясь, когда сопровождение ДПС, ожидавшее чуть в стороне, займет ведущую позицию в их кортеже. Машины выровнялись одна за другой и помчались вверх на Новый Арбат, разбрызгивая сине-красные блики проблесковых маячков.

– Антон, отпусти их, пробок нет, гайцы нам больше не нужны, – сказал он шоферу, как только они поравнялись с высоткой на набережной Тараса Шевченко. Оставшись одни, они поехали, снизив скорость, почти незаметные в ночном потоке.

– Давай заедем на «конспиративную квартиру», – наконец произнес Додолев. В ответ водила только понимающе кивнул своим крепким загривком. Он работал сменно, посуточно, и ему было все равно, где коротать бессонные часы. Эта, так сказать, «заимка» была хорошо известна ему и его сменщикам. Анатолий Борисович имел славу мецената и любителя искусств. При этом он никогда не лез на чужие площадки. Из девяти дочерей титаниды Мнемозины[91] он решительно выбрал Евтерпу[92], и вот уже не один год твердой рукой управлял поиском талантливых шансоньеток. В ленинградский период своей карьеры Додолев жил на Черной Речке, где у него до сих пор сохранилась единственная официально принадлежащая ему квартира. Злые и завистливые интеллектуалы подшучивали над совпадениями «космического» масштаба[93]. Так или иначе, из каких бы корифеев вокала ни состояло жюри музыкальных конкурсов, последнее слово всегда оставалось за Анатолием Борисовичем. Последней его пассией была мелкая вертлявая девица лет девятнадцати. Ее довольно приятный голос сейчас можно было услышать на всех радиостанциях страны.

– Смотрите не разбудите соседей громкой музыкой! – сказал Антон. Такие вольности допускались и даже были частью негласного протокола, восхваляющего мужские таланты господина. Он собирался уже вернуться в подземный паркинг, где они оставляли «мерседес», чтобы не вызывать лишнего любопытства служебными номерами, когда заметил, что его хозяин нажал не тот этаж. Двери лифта закрылись, и Антон не успел его остановить. Справедливо рассудив, что это вещь поправимая и что главное, чтобы Додолев не пенял ему за шутку, которой он его отвлек, обладатель трапециевидного загривка развернулся и потопал в гараж. Задержись Антон хотя бы на пару секунд, он с удивлением увидел бы, что лифт замер именно на том этаже, кнопка которого была нажата, как ему показалось, по ошибке. Возможно, это врожденное отсутствие любопытства в его непытливом уме в очередной раз спасло ему жизнь. Как ни крути, куда лучше точить подсечки на самбистском ковре, а потом пить пиво в Сандунах, чем кормить червей на безымянном подмосковном кладбище, куда привычка совать нос в чужие дела может запросто отправить кого угодно. Выйдя из лифта, Додолев с удовлетворением отметил приглушенный почти до темноты свет в общем коридоре. Дверь квартиры, где его ожидали, была приоткрыта, и полоска света не шире дюйма, цвета яичного желтка, освещала противоположную стену.

– We have less than five minutes[94], – сказал он встретившей его женщине.

– Speak out[95], – ответила она.

– This man causes a lot of trouble, he must be finished off by six am today[96], – сказал он, протягивая ей все, что у него было по Жомову.

– Does he know something?[97] – спросила она, недоверчиво разглядывая листок, только что переданный ей.

– It doesn’t matter[98], – он не старался скрыть свое раздражение.

– Ok, fine[99], – ответила она, поняв, что задала неуместный вопрос.

– Moreover, all suspicions and evidence and everything else must point at these people. The one in charge is so called Zeldin Grigory Leonidovich[100], – продолжил он и протянул ей еще несколько сложенных четвертинкой листков.

– You set challenging tasks, we might miss the deadline[101], – сказала она.

– These are the conditions. I lobby the interests of American multinationals, you provide my security. My risks are higher, any dumphead can see where the policy I promote following your instructions leads to. They don’t greet me…[102] – говорил Додолев, распаляясь. Он хотел сказать, что сегодня даже часовой козырнул ему небрежно, но, вовремя сообразив, что это лишнее, смог сдержаться.

– Fine, we’ll settle this for you. Here are some contracts that companies should get[103], – сказала она, в свою очередь протягивая ему список.

– I’ll see what I can do[104], – сказал он, облегченно вздохнув: жизнь слишком прыткого замполита подходила к своему концу.

– By the way, I was asked to tell you that we are annoyed by the new policy of promoting the products of your Russian enterprises. How do you call it? Import – substitution? A-haha[105], – она рассмеялась каким-то неестественным смехом.

– Give me some space! If I lose the trend, I won’t be of any interest to you[106].

– I would recommend you to stay interesting as long as you can[107], – сказала она, кивком головы показав, что беседа окончена.

Спустившись по лестнице на два этажа вниз, Анатолий Борисович посмотрел на часы. Все это заняло почти столько времени, сколько заняло бы простое ожидание лифта, выйди он по ошибке не