Дважды кажется окажется - Елена Николаевна Рыкова

ж труп? – Старуха улыбнулась. Милиционер был добрый, круглый, лысый. – Иначе что ж духи мне б тебя послали?

Собаки завиляли хвостами.

– Твои? – спросила Зейнеп.

– Мои, чьи ж ещё. Гриша, – он протянул руку. – Григорий.

– Так мы виделись с тобой, Григорий. У лагеря детского. В день, когда девочка нашлась. Помню я тебя и собаку твою, вот эту, шоколадную.

– Точно! – Григорий тоже вспомнил. Дорога пошла ровнее, и тачка катилась легче.

– А вот этой, второй, дворовой, не было у тебя.

– Честно говоря, и той, с которой вы меня тогда видели, тоже больше нет. Она погибла во время землетрясения. А это новая. Щенок.

– Ой ли? – Старуха с трудом ковыляла рядом. – А вторая-то у тебя похожа на псину мальчонки того, Цабрана.

– Вторая сама к нам прибилась. Чья она, говоришь?

Григорий не закончил. Обе собаки внезапно встали в охотничью стойку, вытянули вверх хвосты и напряглись, шевеля ушами. Шоколадная поворачивала голову, прислушивалась. И тут дворняга рванула. Шоколадная за ней.

– Куда? – удивился Григорий. – Стоять! Стоп! Стоп! Ко мне!

Зейнеп почувствовала, как вновь пробуждается в ней лисье. Она подобрала юбку и кинулась за собаками.

4

Лиза наматывала круги по комнате, собиралась на первенство. И это ей надо было взять, и то. И блокнотик на всякий случай.

– Лизон, харэ каруселить, тошнит от тебя уже. – Тина лежала на своей кровати ногами на стенку.

– Ты точно со мной не хочешь? – Лизка запихивала в боковой карман маленькое полотенце.

– Что я там забыла-то?

– Ну, поболеть за сестру, за подружек…

– И порыдать, что с отборочных вылетела? Нет уж, спасибо.

– Ну как хошь. Лежи тут и жалей себя, дело твоё.

– Да чё мне себя жалеть, у меня позади всё. Себя пожалей лучше, вон вся зелёная.

В дверь позвонили.

– Мама кого-то ждёт? – спросила Тинка. Лиза пожала плечами.

– Девочки, к вам! – крикнула мама из коридора, и тут же в комнату влетел запыхавшийся Тимаев.

Тинка крутанулась на кровати и со стуком поставила ноги на пол.

– Привет, – зыркнула она на сестру, – ты как нас нашёл?

– Со вчерашнего дня ищу… – Одной рукой Тимаев опёрся о косяк, другую прижал к груди. Лицо его пылало, он долго бежал. – У Сливина взял номер Яртышникова, он мне ваш адрес давать не хотел. «Девочек перед соревнованиями нельзя беспокоить», – довольно похоже передразнил он Василия Викторовича.

Лизка расстёгивала и застёгивала обратно молнию на сумке.

– Но потом дал? – уточнила Тина.

– Потом дал. – Женя отдышался окончательно. – Слушайте, вы же это, с Мартой дружите?

– Если тебе нужна Веснова, то она тут не живёт, – сказала Тина недобро.

– Нет. Не в этом дело. – Он как был в ботинках, так и прошёл в комнату, сел на стул. Рванул с шеи шарф, оставив на коже красную полосу. – Там это. Случилось что-то с ней. И, по-моему, с её подругой Пролетовой.

И Тимаев посмотрел на Лизку.

5

На всю комнату горела одна тусклая лампочка. Поспать почти не удалось, хотя тут стояли кровати со всем необходимым: подушка, одеяло. Даже чистое бельё. Комната какая-то странная, с железным полом и стенами, отчего у Марты появилось ощущение, что они под землёй. Когда она закрывала глаза, казалось, что стены обиты мягкими желтоватыми панелями.

– Мы в психушке, – сказала она Майке.

По их подсчётам, было уже утро, ближе к одиннадцати часам. Рыжая встала, прошлась к двери.

– У них план какой, интересно? Голодом нас заморить?

И тут же в ответ на её слова заскрежетал замок. Вошёл человек с подносом. Это был молодой мужчина на редкость незапоминающейся внешности: весь как будто подтёрт ластиком. Одет в белую футболку и треники. На одежде не было никаких опознавательных знаков, но по тому, как он рублено двигался, Марта решила, что он военный.

Он поставил поднос на откидной железный столик между кроватями и улыбнулся Марте.

– Расскажи нам, – попросил он слишком высоким голосом. – Мы же знаем, что тебе известно, где девочка-телевизор.

Оттого, что он говорил про себя во множественном числе, по рукам поползли неприятные мурашки. Внезапно Рыжая прыгнула на него со своей кровати. Он легко скинул её обратно, медленно шагнул и, всё ещё улыбаясь, схватил Майку за шиворот, чуть-чуть накрутив на кулак её кофту. Марта с ужасом увидела, что он заносит руку для пощёчины. Но Рыжая уже смотрела ему в глаза. Квадратная клешня остановилась в миллиметре от Майкиной щеки. И пошла обратно, залепив затрещину ему самому. Амбал удивлённо отступил от Рыжей и снова получил оплеуху своей же рукой. Его безликое лицо съёжилось.

Он метнулся к двери, но по дороге схлопотал ещё одну пощёчину. Девочки посмотрели друг на друга и расхохотались.

– Кто на меня с клешнёй пойдёт, тот сам этой клешнёй и получит! – отсмеявшись, торжественно произнесла Майя.

– Посмотрим, что там он принёс. – Марта схватила с подноса бутерброд с сыром.

6

Синелицый пришёл ближе к обеду. Выглядел Валерий Гаврилович не очень: его и без того некрасивое лицо было искажено какой-то мучительной гримасой, словно у него болели зубы или срочно нужно в туалет.

– Марта! – Ей показалось, что синелицый сейчас заплачет. – Скажи нам, где Соня, и мы вас отпустим, честное слово, отпустим.

– Это вообще-то преступление – нас здесь держать, – выпалила Рыжая. – За такое в тюрьму сажают.

Гасионов гневно зыркнул на Майку и перевёл взгляд на Марту:

– Вы не понимаете, что ли?

– У нас сегодня первый день первенства России! – вдруг вспомнила Марта. – Мы знаете сколько для него тренировались? Всё лето! Так что да, мы не понимаем, почему вы нас похитили и держите в железной коробке!

– На кону судьба страны! – его голос вдруг сорвался на писк. Марте снова стало смешно.

Валерий Гаврилович заходил по комнате, вертя галстуком. Состояние у него было расхлябанное.

– Нам нужно узнать, как она работает, – снова пропищал он. Попробовал откашляться, чтобы исправить положение. – Почему она видит сны. Нам нужно, чтобы она научила наших штатных телевизоров, и тогда мы её тоже отпустим, тоже отпустим, мы не хотим ей зла, и вам не хотим.

– Вы так про неё, будто Соня пылесос или стиральная машина, – сказала Марта.

– А она живая девочка! – подхватила Рыжая. – Как вы, интересно, узнаете, как она работает? Она инструкцию по эксплуатации в кармане не носит!

– Вам что, непонятно? – Гасионов попятился к двери. – На тээм весь государственный строй держится! У нас три этажа телевизоров, и они изо дня в день, изо дня в день… Чтобы этот, Самый, обсыпáлся, и кардиналы его… серые… Всё держалось! А теперь рухнуло! Вы в окно вообще смотрите? Руцкой с Хасбулатовым…

Синелицый трясущейся рукой нащупал ручку, прошмыгнул в щель. Опять заскрежетали замки.

– Какое окно,