Дважды кажется окажется - Елена Николаевна Рыкова

– Не-а, – ответила Майка. – Это он сам такой.

– Странный товарищ.

– Угу.

– Вот что, Пролетова. Пора нам отсюда тикать.

Рыжая вытянула руку:

– Сверка ладоней.

Линии блёкло светились. Девочки соединили их, получился недостроенный знак.

– Не хватает руки Цабрана, – грустно сказала Марта.

– Так, не кукситься! – Рыжая пружинисто вскочила. – Мартыш, я теперь чувствую связь с этим, бледным, который на меня замахнулся. Скогсры умеют подавлять своих врагов. Глюки всякие насылать, залезать в мозг. Зовут его, например, Витя, он из Перми приехал. Боится меня теперь – жуть. С ним никогда такого не было, чтоб он сам себе пощёчин надавал.

– Такое в принципе мало с кем случается, – заметила Марта.

– И я думаю, что Витя удивится себе ещё раз. Когда поможет нам сбежать.

7

Собаки радостно ставили лапы на плечи Селенит, лизали в лицо. Она чесала их за ушами, целовала, в глазах стояли слёзы. Они быстро поняли её настроение, опустили носы.

– У меня мало времени, – прошептала она им.

Они послушно легли возле камней – Хорта возле Сергея, Буэр возле Юны. Смотрели на Селенит влажными глазами.

– Я не хочу никого убивать, – сказала она, но голос прозвучал незнакомо и жалко. – Вы единственные на Земле, кто получил своё дыхание от меня. Вы прожили долгие хорошие жизни.

Хорта отвернулась от Селенит, склонила голову набок. Буэр тихонько поскуливал, а Селенит слышала: «Цабран, хозяин-мальчик, неужели я его больше не увижу?»

Она сосредоточенно обмазывала камни кашицей. Надо было это сделать тщательно: чтобы ни одной пустоты. Собаки взволнованно ёрзали. Селенит растила в себе главный ингредиент – любовь. Она должна быть без примесей, правильной консистенции и максимальной дозировки. Тогда сработает.

Бергсра закончила с кашицей и приказала:

– Дотроньтесь до камней. Вы должны прикасаться к ним.

Буэр покорно положил косматую голову на камень Юны. Хорта вскочила, взвыла по новому хозяину. Вырин – простой человек, плакала она, он одинок, он не сможет без меня.

– Хорта, милая, ляг. Положи лапу вот сюда, – попросила Селенит.

«Если она взбунтуется, оживлю только Серёжу», – сразу же решила она. Но Хорта успокоилась. Легла и закрыла глаза. Камни, натёртые зельем, поблёскивали на солнце. Селенит дотронулась до них и потянула жизнь из собак. «Из существ дышащих в бездвижные, но тёплые сосуды при дороге».

8

Она поняла, что работает, увидела, как заребрило вокруг камней, изменилось. Попыталась усилить громкость, но ей мешала жалость к собакам, острое нежелание отнимать у них жизни стояло прочной заслонкой, мешало успеху. Заслонку надо было убрать, но как?

Селенит продолжила тянуть. Вдруг сквозь ребристое и мерцающее она увидела Ламию. Та суетилась.

– Пошло, пошло! – кричала она кому-то. – Сестра ворожит по ту сторону! Сейчас откроется разлом, сейчас пройдём! Ищи!

Серёжа и Юна в заколдованном состоянии находились по обе стороны сразу, здесь они были камни, там – люди. Точно так же, как Соня Гамаюнова, когда была берёзой. Селенит вдруг испугалась, что Ламия каким-нибудь образом сможет уцепиться за сына и перейдёт с той стороны на эту. Но останавливаться было нельзя, иначе ничего не получится. Про намерения сестры она подумает позже. Селенит постаралась ускориться.

– Хватайся за них! – снова услышала она голос Ламии. – Ты за парня, я за девку!

Мелькнуло узкое лицо, крысиный хвост, и Селенит похолодела: сестра была в сговоре с Баламом. Если они перейдут сюда, у неё нет шансов. Особенно без Буэра и Хорты.

Все эти страхи нужно было вымести из головы. Селенит закричала. Мощный поток её любви нёсся, как цунами, смывая всё на своём пути, но жалость к собакам по-прежнему еле различимо мерцала где-то на дне души. Однако тягу теперь было не остановить. Она услышала, как её собственная кожа сменяется от напряжения чешуёй. Болели мышцы рук. Камни засветились. Она увидела лицо сестры. Ламия торжествующе смотрела ей в глаза. Она была почти тут. Сзади неё, ухватившись за оживающие руки сына, горел красным пламенем Балам, ненавистный, древний их враг.

«Как ты могла, – подумала Селенит с мольбой, потому что говорить не могла, – объединиться с ним, пойти против своей семьи!»

Что-то рухнуло во взгляде сестры. Ещё секунду смотрели они друг другу в глаза, и Селенит увидела, как липкий, тихий овальный ужас распускается глубоко в зрачках Ламии.

Селенит поняла. Её жалость защитила Буэра и Хорту как купол. Но зелье, которым были обмазаны камни, и ворожба бергсры уже создали необходимую тягу. Чтобы дать две жизни, нужно забрать две жизни. Наткнувшись на незримый купол над собаками и не сумев его пробить, тяга перекинулась на Ламию и Балама.

Селенит увидела пещеру, в которой родилась вместе с сестрой, улицы Урука, сухие от ветров, окровавленное лицо Ламии над телом Друга, рыжую бороду Бильги, тысячи ящерок, цепь в Чатыр-Даге, Серёжу, близнецов, окрашенных горькой ревностью, и вдруг – проблеск, луч: маленькая девочка в песочнице, на пляже, у кромки моря, её рука в руке Ламии… неужели сестра любила какого-то ребёнка?!

– Проща… – шепнула Ламия. Посеревшие губы не сумели договорить слово. Сестра окаменела. Камень в доли секунды превратился в песок, и Ламия рассыпалась. Вспыхнул последним пламенем Балам. Ифрит даже не смог испугаться, настолько сильна была его вера в собственное бессмертие. Огонь стал чёрным дымом. В это же мгновение По превратился в пепел и потух вдалеке Урса, Медведь.

9

Зейнеп нагнала Хорту и Буэра довольно быстро. Милиционер сильно отстал. Старуха увидела, как радуются собаки бергсре. Это была не та, которую привёл к ней летом Ахвал. Другая, её сестра. Скогсра остановилась поодаль, наблюдала. Бергсра сидела на земле возле тёплых камней. Когда собаки понурили головы и легли возле своей настоящей хозяйки, Зейнеп всё поняла.

Добежал милиционер, потный, в красно-зелёных пятнах, крикнул:

– Хорта! – но голос не послушался, не хватило воздуха. Григорий дышал сипло, он был не бегун.

Зейнеп рукой остановила его:

– Смотри!

Бергсра положила руки на камни и начала раскачиваться. Заходил, запереливался вокруг воздух. Хорта уронила голову, глаза её закатились. Григорий рванул было снова, но старуха его удержала. Засветились камни. Свет расходился от них кругами. Бергсра вдруг закричала и покрылась змеиной чешуёй. Милиционер отступил на шаг.

– Сейчас рванёт! – потянул он старуху за рукав.

Они попятились, не отводя от бергсры глаз.

– Лечь бы на землю лучше, – заметила Зейнеп.

Камни внезапно втянули свет обратно, будто кто-то надул и лопнул пузырь из жвачки. Всё стихло. Ничего не шевелилось, даже вскинутые ветром волосы. Громкий хлопок сменил тишину, и время намоталось назад. Звук раскидал собак и бергсру в разные стороны. Разорвавшиеся на мелкие осколки камни посыпались дождём. Зейнеп прикрыла затылок руками. И снова наступила тишина, гудящая, как рой пчёл. Сквозь этот