Дважды кажется окажется - Елена Николаевна Рыкова

Первым несмело встал Григорий. Бергсра снова была без чешуи. Она протягивала руки кому-то в траве. С земли неуверенно поднялись молодой человек и девушка. Первый оглядел себя и с криком «Мама!» кинулся обнимать бергсру. Собаки кружили вокруг и радостно тявкали.

10

К брошенной бочке возвращались долго. Зейнеп еле шла. Тишину прервал Григорий:

– Странная какая кличка – Буэр.

– Будто Хорта не странная. – Зейнеп глянула на собаку. Та радостно шла за ними. Милиционер Григорий тоже на неё поглядывал, и тоже радостно.

– Ну это я сам придумал, – гордо сказал он. – Прочёл где-то, что так собак звали, стерегущих… то ли рай, то ли ад. Забыл!

– Ой ли сам, – усомнилась Зейнеп.

– Бабушка, – Григорий поскрёб лысину, – если эта странная… женщина… смогла… расколдовать сына, то что же получается, и дочь Полины Гамаюновой действительно берёзой была? Зря я её сумасшедшей считал?

– Поверил, – улыбнулась старуха. – Наконец. Пора тебе. Уж столько ты видал. Чуешь? Бергсра сына вернула, и всё на места встало. Хоть Соловей зарастил разломы, а оставался неуют маленький, струйка тонкая, что не всё на месте. Когда какое-то существо живое застревает между мирами, тут оно тебе камень, там – человек али марид, ну вот как Соня застряла: по эту сторону берёзкой была, по ту – девочкой стояла, застывшая… Это как нога, которую в закрывающуюся дверь сунули, чтобы не дать ей захлопнуться, разумеешь? Щель вокруг этих камней оставалась. А сейчас всё на месте. Даже Медведь – и тот погас. Ушёл навеки его огонь, спокойно теперь стало. А собаки живёхоньки.

Григорий не ответил, но видно было, что он ничего не понимает.

– Чудо, что они тебе Хорту оставили, – добавила старуха. – Их ведь она.

– Их, их, – тут Григорий согласился. – Мне кажется, это она сама так решила. Да, Хорт? – он оглянулся на собаку.

Та улыбалась ему всей своей щенячьей мордой.

– А вот и бочка. Поможешь?

– Давай. Куда ты её, кстати?

– Да к любой ближайшей речке.

– Как тебе удалось так быстро бежать за собаками? Сейчас вон еле ноги переставляешь. – Они даже не заметили, как перешли на «ты».

– Собрала последние силы.

К реке снова шли медленно и молча. На берегу встали.

– Ну а теперь сними крышку да наклони, – попросила старуха.

Григорий послушался. Бледный водяной скользнул в воду, упал на дно и тут же всплыл, посмотрел на них сиреневыми глазами.

– Спасибо, – сказал он и уплыл, вихляя двумя рыбьими хвостами.

– Прощай, родной, – ответила Зейнеп.

– Н-да, – пробормотал Григорий. – Теперь я точно многое видал.

– И ты прощай, – старуха погладила Хорту. – И тебе спасибо. Устала я.

– Да. Не за что. Пойду. Пожалуй. – Григорий некоторое время пятился, потом развернулся и зашагал прочь.

Им с Хортой многое надо было рассказать Рэне.

Старуха смотрела вслед долго, пока ноги не одеревенели. Нестерпимо захотелось спать. Зейнеп подумала было прилечь прямо здесь, на траву, но поняла, что не может больше пошевелиться. Она глянула вниз, чувствуя, как срастаются две её ноги в одну. Но под юбкой этого не было видно, ткань её цветасто плескалась на ветру.

От спины с треском отделился позвоночник, резким молодым стволом потянулся к небу. Ствол обрастал ветками, ветки обрастали листьями. Мысли Зейнеп уходили, уступали место шелесту, подземному росту, особому слуху. Над старухиным лицом, которое уже вжималось в растущий ствол (разглаживались черты, кожа перенимала рисунок коры), зашумела крона. Последним усилием Зейнеп подняла к ней руки, будто пыталась потрогать новую причёску. На толстых суках, которыми они тут же стали, набухли и лопнули бутоны. Она стояла вся в белом цвету, как в дымке свадебного платья. Несколько минут, и лепестки облетели. Из земли, по жилам, потянуло соки. Соки наливались в небольшие яблоки, и те тяжелели и краснели.

«Ну что ж. Хорошее место, у реки».

Зейнеп улыбнулась и выдохнула последнее дыхание.

11

– То есть Ахвал попытается напасть на Дом Советов с той стороны, чтобы добраться до резервуаров тээм? – Соловей уставился на Столаса.

Ворокот сидел на подоконнике:

– Для этого ему нужен Цабран, тот ведь хозяин Балама. Он и Марту планирует перетащить туда, чтобы уж напасть так напасть.

– Видел я её в действии, сильная девочка. А уж в умелых руках, да двое таких… Н-да. Представляю, как это аукнется здесь.

– Подождите, – встряла Полина, – но ведь должен же быть способ это как-то остановить?

– Да какой? Что мы отсюда-то сделать можем? Разломы я создавать не умею, не через портал же идти. Туда фиг проберёшься. Знать бы ещё, когда старик это всё планирует.

– Завтра, – внезапно сказала Соня. Все обитатели Скворечника посмотрели на неё. – Это будет завтра, четвёртого октября.

Повисла тишина. Только коготки Столаса по подоконнику.

– Откуда ты знаешь? – наконец спросила Полина.

– Я видела. Во сне своём видела. – Соня покраснела. – Там непонятно всё было, а сейчас я поняла.

– Думаю, девочка права. – Столас выглядывал в окно. – Напряжённо как-то на улице. Нет никого. А иногда бегают туда-сюда как подорванные.

Соловей расхаживал по Скворечнику.

– Пойти туда с утра? – Он вопросительно посмотрел на ворокота. – И действовать по обстоятельствам? Там Гнездо недалеко, если что – спрятаться можно.

– Прекрасный план, – язвительно сказал Столас. – Слабоумие и отвага.

– И убежище на случай отступления, прошу заметить!

– Мы останемся тут. – Полина обняла Соню.

– Да-да, конечно, – поспешно согласился Соловей. – Вам нужно беречь себя.

И пока они долго смотрели друг другу в глаза, Соня и ворокот обменялись взглядами совсем иного значения.

12

К квартире Весновой отчего-то поднимались по лестнице. Тине очень хотелось высмеять Тимаева, сказать, какой он идиот и зря всполошился, что всё в норме, но она молчала. С её подругами в последнее время случалось слишком много мистических неприятностей и сказочных проблем. Поэтому она просто хмуро шла вперёд. А сладкая парочка плелась позади.

– Лиз, – тихо сказал Женя, – это ты мне музыку по телефону ставишь?

Мишаева-младшая споткнулась. Поправила сумку.

– Я понял, когда ваш адрес… и номер искал, – объяснил Тимаев. – У меня определитель стоит. Хорошие песни. Спасибо. Мне приятно.

Лизка обиделась, вспыхнула:

– Да с чего ты взял?! Не я вовсе…

– Ну не Тина же, – Женя широко улыбнулся, заглянул в лицо. – Давай понесу, кстати.

Лиза, по-прежнему красная, послушно отдала свою котомку.

– Дверь приоткрыта! – прошептала Тинка.

Тимаев перекинул ремень Лизкиной сумки через голову и ринулся вперёд.

– Есть кто? – негромко позвал он в щель.

– Входи, – сказала Тина.

В квартире никого не было. Они обошли все комнаты. На полу в прихожей валялся телефон. Провод вырван из сети.

– Сначала Соня, теперь Марта и Майка. – Лизка присела на корточки. – Что делать будем?

– И бабушки её нет, главное. – Тина оглядывала кухню. – Тут пару