Эй, дьяволица (ЛП) - Мигаллон Хулия Де Ла Фуэнте

Поворачиваясь, она замечает нас. Наверное, она знала о нашем присутствии с самого начала, потому что вампиры слышат наш пульс и чувствуют запах нашей крови. Но впервые, с момента её появления, мы не стали для неё такими неважными, чтобы она нас игнорировала.

Её безумные глаза изучают нас.

Колетт делает шаг вперёд.

— Это наши человеческие слуги. Я привела их для тебя.

Джекки поворачивается к ней, довольная.

— Для меня? — Она улыбается и кружится в своём платье.

Это оправдание срабатывает, потому что, к нашему сожалению, мы пришли прямо из больницы, куда несли цветы, а не оружие, пытаясь хотя бы раз показаться нормальными.

Мы все застыли, едва ли не затаив дыхание, когда она подошла к нам и начала прыгать вокруг, наблюдая. Доме поворачивает голову в её сторону. Я не вижу своих родителей, но решаю поступить так же, чтобы не разозлить её, как и Колетт.

Она смотрит на моего брата и аплодирует.

— Как экзотично! — Похвалила Колетт её выбор, улыбаясь. Подходит и проводит пальцем по тёмной коже, смеясь. — Грязный раб. — Поругала его, ущипнув.

Затем её глаза наполняются жадностью, и я чуть повернулся, чтобы заметить, что она изучает мою мать.

— Она умеет расчесывать волосы, не дергая? — Смешливо подходит к ней, подпрыгивая.

Это была плохая идея.

Мы все напряглись. Я видел это краем глаза. Блеск серебра. Нож, который мама вынимает из своего пиджака, направляя прямо в грудь девочке. Она целится в её сердце, чтобы пробить его и превратить в пепел.

И она бы справилась…

Если бы не я. Я переместился быстро и схватил её запястье.

— Нет!

Я остановил нож всего в сантиметре от цели.

Потому что убить её — значит убить Колетт. А я не могу. Не могу.

Мама смотрит на меня, преданная и непонимающая. Мои глаза умоляюще просят прощения.

— Прости меня. — Я качаю головой. — Прости.

Но я не могу.

Оружие падает на пол, и его серебряное лезвие зазвучало, отскакивая от пола, разрывая тишину, пронизывая её.

Джекки широко раскрывает глаза.

— Охотники! — Презрение и ярость искажают её лицо, превращая его в нечто ужасное. Она отходит и указывает на нас. — Убейте их.

Она не повышает голос. Не угрожает. Просто говорит, как будто уверена, что её приказы будут выполнены, как у того, кто привык, что всеподчиняются.

Я продал нас. Всю свою семью.

Колетт застывает. Джекки смотрит на неё.

— Убей их всех. По одному. — Улыбается. — Как ты поступила со своими друзьями. С твоими товарищами. Те, кто был с тобой… — Её улыбка становится шире и острее. — Помню того парня…, он не смог противостоять тебе. Он умолял тебя на коленях вспомнить, кто ты есть… Но ты никогда его не любила, да, Колетт? Ты только хотела быть дочерью своего отца, а я забрала это у тебя. Думаю, когда-то у меня тоже был отец. Но я уже не помню.

Она смеётся и топает ногами по полу.

— Убей их! Убей их!

Доме достаёт пистолет, прицеливается, и пуля пронзает лоб Джекки. Голова Джекки откидывается назад, шея принимает ненормальный угол. Она хватает себя за голову и снова возвращает её в исходное положение. Из чёрной дыры в её лбу не выходит ни крови, ни жизни. Там только смерть.

Она шипит, её клыки и когти выскакивают наружу. Лицо — это адская маска, которая впервые отражает, насколько стара она, чудовище, которое живёт в этом маленьком теле.

Но ей не нужно сражаться.

— Не давай им меня повредить, Виктория! — требует она. — Защити меня!

Доме снова наводит оружие, и Колетт появляется перед ним, использовав своё тело как щит. Мой брат сжимает зубы и мотает головой, сомневаясь.

— Уйди, — просит он её.

— Не могу. — В напряжении её лба и жёсткости челюсти слышится её внутренняя борьба.

Доме перезаряжает оружие, Колетт кивает, и мой брат отвечает тем же жестом, соглашаясь. Потому что он тоже молил, лежа на полу, чтобы ему отрезали руку, прежде чем он стал чудовищем, которым ненавидел бы себя. Потому что он понимает молчаливую просьбу Колетт:

Убить девочку. Сначала обезвредить её. Попрощаться с обеими. Не позволить ей стать тем чудовищем, которым она бы ненавидела стать.

Он делает вид, что снова собирается выстрелить, и Колетт вытягивает вперёд своё тело, чтобы снова стать щитом. Тогда он наклоняется, поворачивается и сбивает её с ног ударом по ногам. Используя её падение, он пытается выстрелить в Джекки. Но девочка исчезает и появляется через полметра. Пуля летит мимо. Её звук отдается эхом.

— Виктория! — рычит он. — Сделай это лучше!

Прежде чем он успевает снова прицелиться, Колетт хватает его и сбивает с ног. Они борются, и мои родители, вооружённые тем, что осталось от их запасных оружий, вступают в бой.

— Уничтожь их, уничтожь их. — Джекки смеётся презрительно и яростно одновременно, разрывая игрушечного медведя когтями, наслаждаясь, вынимая его набивку. — Пусть от них ничего не останется.

Пока Доме и мама сражаются с Колетт в бою, который не имеет ничего общего с дружбой, папа пытается обездвижить девочку, вызывая теллурические линии, и одновременно разворачивает топор, целясь в её шею.

И, возможно, чудовище — это я, потому что я не готов заплатить такую цену.

Моя халада сталкивается с оружием отца. Скрежет металла ужасает. Металл против металла. Отец против сына. Абсолютное предательство.

Я смотрю ему в глаза с выражением безнадёжности, прося прощения.

У меня нет времени на большее. Я отворачиваюсь, и Джекки вонзает свои когти мне в тело. Я кричу и смотрю на неё, когда она прыгает ко мне. Отталкиваю её рукоятью халада, удерживая её на расстоянии, чтобы она не смогла достать меня своими клыками. Отталкиваю ногой в живот.

Как если бы я сам получил удар, усиленный в сто раз, — Колетт ревёт от боли. Приказ был ясен: не дать им повредить Джекки. И когда я моргаю, она уже стоит передо мной.

Она хватается за рукоять, пытаясь оттолкнуть её, сломать, оставить себе… Возможно, она сама не понимает, что делает, пока её разум борется с телом.

— Ты пахнешь, как он! — восклицает Джекки. — Охотник пахнет как ты! — Лампочки лопаются, и стекло падает на нас. — Ты хочешь его больше, чем меня?!

Джекки издаёт вопль, заставляя всех нас закрыть уши. Она царапает себе грудь, разрывая кожу и платье.

— Убей его! Убей его первым! — Ещё один удар ногой, сопровождаемый криком. — Сейчас!

Колетт открывает рот, как если бы её клыки тянули её ко мне. Она издаёт нечеловеческий вопль и плачет кровью. Она вырывает у меня халада, отбросив его в сторону, и её руки тянутся ко мне. Она дрожит, когда её пальцы обвивают мою глотку и начинают сжимать. Она кричит, как будто сошла с ума.

С диким ревом моя мама вонзает халада в её грудь и тащит с собой, пока не вонзает его в стену. Может, она её не убьёт, но безусловно останавливает. Она оставляет её там, вынимает кол и направляется к Джекки, которая, как и большинство вампиров, быстра в атаке, но неуклюжа в защите.

— Умри, дьявол! — ругается она на испанском, прежде чем вонзить его со всей яростью в сердце Джекки.

Но сегодня не её день.

Потому что пуля точно попадает в кол, разрушают его, прежде чем он достигает своей цели.

Мы все поворачиваемся.

Мистер Миллер появляется в дверях. Он держит пистолет и опирается на стену, задыхаясь.

Он тоже просит прощения у моей мамы взглядом.

— Мне нужно больше времени с моей дочерью. — И теперь его глаза просят прощения у неё, с абсолютным благоговением, и они затуманены слезами. — Мне нужно извиниться. — Он падает на колени. — За все свои ошибки.

— Папа!

Колетт вырывает халада и направляется к нему. Прежде чем она успевает его достать, розовая тень сбивает его с ног. На полу Джекки поднимается над ним и разрывает ему лицо своими когтями.

— Папа!

— Стой! — приказывает Джекки, и Колетт замирает. Удовлетворённая результатом, она снова обращается к мужчине. — Это не твоя дочь! Это моя, моя, моя! И я тебе это докажу! — Она снова поворачивается к Колетт. — Убей их уже! И начни с него! — Она указывает на меня, прежде чем снова сосредоточиться на Питере. — Ты не умрёшь. Ты всё увидишь. Так же, как ты видел, как я забрала её у тебя. А потом будешь страдать все годы, что у тебя есть. — Тихо добавляет. — И она тоже.