Жизнь и смерть - Стефани Майер

Я и без того уже остро осознавал, что Эдит сидит прямо здесь, всего в дюйме от меня. И даже не представлял, что могу еще сильнее ощущать ее присутствие. Но в темноте… Возникло такое чувство, словно электрический ток перетекает из ее тела в мое, насыщая узкий промежуток между нами маленькими молниями, вроде тех, что скачут между двумя оголенными проводами. Особенно интенсивно, почти до боли, это ощущалось в том месте, где ее волосы касались моей руки.

Мной овладело мощное, почти непреодолимое желание протянуть руку к ее идеальному лицу… всего разок коснуться ее в темноте. Что со мной не так? Нельзя же лезть к людям и трогать их только из-за того, что погас свет. Сжав кулаки, я крепко скрестил руки на груди.

Начались вступительные титры, и мрак в аудитории слегка рассеялся. Не в силах удержаться, я бросил быстрый взгляд на Эдит.

Она сидела в позе, практически повторяющей мою — руки скрещены, кулаки сжаты — и как раз в этот момент взглянула на меня, а заметив, что я тоже на нее смотрю, улыбнулась почти смущенно. Даже в темноте ее глаза по-прежнему обжигали. Мне пришлось отвернуться, иначе я обязательно сделал бы что-нибудь глупое… и уж точно не совпадающее с представлением Эдит об осторожности.

Это был очень долгий час. У меня не получалось сосредоточиться на фильме. Я понятия не имел, о чем он. Пытался вести себя как обычно, хотя бы расслабить мышцы, но электрический ток никак не унимался. Время от времени я искоса поглядывал на Эдит, но она тоже оставалась напряженной. Ощущение, что мне необходимо коснуться ее лица, также отказывалось исчезать. Я с такой силой прижимал к ребрам стиснутые кулаки, что начали ныть пальцы.

Когда миссис Баннер включила свет в конце урока, я вздохнул с облегчением и вытянул руки, распрямляя сведенные кисти. Эдит хохотнула.

— Что ж, это было… интересно, — тихо пробормотала она, настороженно посмотрев на меня.

— Угу, — всё, что я смог выдавить в ответ.

— Пойдем? — спросила Эдит, поднявшись на ноги одним плавным движением и подцепив свою сумку одним пальцем.

Я аккуратно встал, беспокоясь, что после всего этого меня будет шатать.

Молча она дошла со мной до спортзала и остановилась у двери. Я поглядел на нее, собираясь попрощаться, но слова застряли в горле. На ее лице отражались почти болезненные терзания, и оно было таким невыносимо прекрасным, что желание прикоснуться к ней охватило меня еще сильнее, чем раньше. Но можно было только стоять и смотреть — и все мои силы уходили на то, чтобы сохранять неподвижность.

Эдит нерешительно подняла руку — в глазах ее ясно читалась внутренняя борьба, — а потом быстро провела кончиками пальцев по моему лицу, от виска до подбородка. Пальцы у нее оказались, как всегда, ледяными, но след, оставленный ими на коже, был подобен ожогу, который еще не начал причинять боль.

Не сказав ни слова, она развернулась и быстро зашагала прочь.

Нетвердой походкой, чувствуя головокружение, я неуклюже ввалился в спортзал и словно в трансе переоделся, едва сознавая присутствие рядом других людей. Чувство реальности окончательно вернулось, только когда мне выдали ракетку — не слишком тяжелую, но я знал, что это не имеет значения. В моих руках она становилась опасной.

Я видел, как на меня и мою ракетку глазели другие ученики. Потом тренер Клапп велела всем разбиться на пары, и я подумал, что в результате останусь стоять у стены, но недооценил преданность МакКейлы. Она тут же подошла и встала рядом со мной.

— Знаешь, ты не обязана это делать, — сказал я ей.

Она широко улыбнулась:

— Не волнуйся, буду держаться от тебя подальше.

Иногда испытывать симпатию к МакКейле очень легко.

Урок прошел не так уж гладко. Не знаю каким образом, но мне удалось одним взмахом ударить себя по голове ракеткой и задеть плечо МакКейлы. Оставшееся время я провел в дальнем углу корта, держа ракетку за спиной. Несмотря на помеху в моем лице, МакКейла показала себя с хорошей стороны: в одиночку выиграла три игры из четырех, а когда наконец прозвучал финальный свисток тренера, совершенно незаслуженно победно ударила меня ладонью в ладонь.

— Итак? — начала она, когда мы уходили с корта.

— Итак что?

— Ты с Эдит Каллен, да? — тон ее был слегка враждебным.

— Да, я с Эдит Каллен, — ответил я. Уверен, МакКейла расслышала в моем голосе потрясение.

— Мне это не нравится, — проворчала она.

— Ну, собственно, и не должно.

— И что, ты бежишь за ней по первому же щелчку пальцами?

— Похоже на то.

МакКейла сердито посмотрела на меня. Я отвернулся от нее и ушел. Понимал, что завтра останусь без партнера, но совершенно не волновался по этому поводу. А пока переодевался, и вовсе забыл о МакКейле. Подойдет ли Эдит к спортзалу или мне подождать ее у «вольво»? А вдруг там будет ее семья? Ведь Эдит припарковалась рядом с машиной Рояла. Вспомнив выражение его лица в кафетерии, я тут же задумался, не отправиться ли мне домой пешком. Сообщила ли она им, что теперь я о них знаю? Полагается ли мне знать, что они знают, что я знаю? Каким правилам этикета необходимо следовать, приветствуя вампира? Достаточно ли обычного кивка?

Но когда я вышел из спортивного зала, Эдит уже ждала. Сцепив перед собой руки, она стояла в тени здания, хотя небо по-прежнему было пасмурным. Сейчас выражение ее лица было умиротворенным, уголки губ приподнимала слабая улыбка. Свитер казался не по погоде легким, и, пусть я знал, что это глупо, мне все равно захотелось закутать ее в свою куртку. Приблизившись к Эдит, я ощутил странное чувство гармонии — будто все в мире вставало на свои места, когда мы были рядом.

— Привет, — на моем лице появилась широкая глупая улыбка.

— Привет, — просияв, отозвалась Эдит. — Как прошла физкультура?

Я вдруг насторожился:

— Нормально.

— Правда? — она приподняла брови. — А как твоя голова?

— Ты этого не сделала!

Эдит медленно направилась к парковке. Я машинально пошел в ногу с ней.

— Ты сам упомянул о том, что я никогда не видела тебя на физкультуре — и мне стало любопытно.

— Великолепно, — сказал я. — Блестяще. Ладно, извини. Я не против пройтись до дома пешком, если ты не хочешь, чтобы тебя заметили рядом со мной.

Она мелодично рассмеялась:

— Было очень занимательно. Хотя я не возражала бы, если бы ты ударил ту девчонку чуть сильнее.

— Что?

Эдит оглянулась, и губы ее сжались в прямую линию. Обернувшись, я проследил за ее взглядом: светлые прядки удаляющейся МакКейлы подпрыгивали от быстрой ходьбы.

— Давненько уже никто, кроме моей семьи, не думал обо мне в таких выражениях. И мне это не нравится.