Жизнь и смерть - Стефани Майер

— А ты покажешь мне, что имела в виду… насчет солнца? — спросил я, взбудораженный мыслью о возможности раскрыть еще один секрет.

— Да, — она улыбнулась, но потом нерешительно добавила: — Но если ты не хочешь быть… наедине со мной, то я всё равно предпочла бы, чтобы ты не ездил в Сиэтл один. Страшно даже подумать обо всех этих фургонах.

— Так уж случилось, что я не возражаю быть наедине с тобой.

— Знаю, — вздохнула она. — Но тебе всё же следует поставить в известность Чарли.

Представив себе, как я рассказываю Чарли о своей личной жизни, я покачал головой:

— С какой стати мне делать это?

Ее взгляд неожиданно стал свирепым:

— Чтобы дать мне хоть крошечный стимул привезти тебя обратно.

Я подождал, пока она успокоится. Когда этого не произошло, сказал:

— Пожалуй, я рискну. — Она сердито выдохнула и отвернулась. — Значит, это улажено. Поговорим о чем-нибудь другом?

Моя попытка сменить тему не очень-то помогла.

— Что ты хочешь обсудить? — спросила она сквозь зубы, все еще раздосадованная.

Я огляделся, чтобы убедиться, что нас никто не может услышать. В дальнем углу кафетерия Арчи, подавшись вперед, разговаривал с Джесаминой. Элинор сидела рядом с ней, но Рояла уже не было.

— Зачем вы ездили в Гоут Рокс в выходные… охотиться? Чарли сказал, что это не лучшее место для туризма — из-за медведей.

Эдит уставилась на меня с таким видом, словно я не замечаю чего-то совершенно очевидного.

— Медведи? — ахнул я.

Она ухмыльнулась.

— Знаешь, охота на медведей в это время года запрещена, — добавил я строго, чтобы скрыть потрясение.

— Если ты внимательно прочитаешь, то убедишься, что в законе говорится только об охоте с оружием, — сообщила она.

И с явным удовольствием смотрела, как до меня медленно доходит.

— Медведи? — с трудом выдавил я еще раз.

— Гризли — любимая добыча Элинор, — Эдит по-прежнему сохраняла небрежный тон, но явно изучала мою реакцию.

Я попытался взять себя в руки.

— Хмм… — я еще раз откусил от пиццы, чтобы был предлог опустить глаза. Медленно прожевал, потом проглотил. — Ладно, — сказал я через секунду, — а кого предпочитаешь ты?

Эдит изогнула бровь, а уголки ее губ слегка опустились, словно она не одобряла моего вопроса:

— Пуму.

— Конечно, тебя можно понять, — кивнул я, как будто только что услышал от нее что-то совершенно нормальное.

— Разумеется, — ее тон по обыденности не уступал моему, — нам приходится соблюдать осторожность, чтобы не навредить окружающей среде неразумной охотой. Мы стараемся использовать места, где развелось слишком много хищников, и забираемся так далеко, как необходимо. Здесь всегда много оленей и лосей, они тоже годятся, но что в этом веселого?

Она улыбнулась.

— Конечно, какое уж тут веселье, — пробормотал я, прожевывая очередной кусочек пиццы.

— Излюбленный сезон Эл — ранняя весна, когда медведи выходят из спячки и особенно раздражительны, — Эдит улыбнулась, словно вспомнив какую-то шутку.

— Действительно, что может быть лучше раздраженного гризли, — согласился я, кивая.

Она засмеялась, потом покачала головой:

— Скажи мне, пожалуйста, что ты думаешь на самом деле.

— Пытаюсь представить себе это… но не могу, — признался я. — И как же вы охотитесь на медведей без оружия?

— О, оружие у нас есть, — она на мгновение показала белоснежные зубы — и это не было улыбкой. — Просто оно не было учтено при написании природоохранных законов. Если ты когда-нибудь видел по телевизору нападение медведя, то легко сможешь вообразить себе, как охотится Элинор.

Я взглянул в противоположный угол кафетерия, радуясь, что Элинор не смотрит в мою сторону. Длинные плавные линии мышц на руках и ногах девушки внезапно показались мне более чем пугающими. Я представил себе, как она берется за край горы, потом поднимает…

Эдит проследила за моим взглядом и хохотнула. Я обеспокоенно уставился на нее.

— Это опасно? — тихо спросил я. — У тебя бывают травмы?

Ее смех зазвенел колокольчиком:

— Ох, Бо. Моя еда не опаснее твоей.

Я посмотрел на тарелку с остатками пиццы и сказал:

— Ой. Значит… ты тоже… похожа на атакующего медведя?

— Больше на пуму — во всяком случае, так говорят, — беспечно ответила она. — Вероятно, наши предпочтения не случайны.

— Вероятно, — повторил я. И попытался улыбнуться, но мой мозг отчаянно и безуспешно пытался совместить взаимоисключающие образы. — А мне можно это увидеть?

— Ни в коем случае! — прошептала Эдит. Ее лицо стало еще белее, чем обычно, а глаза внезапно наполнились ужасом. Она осторожно высвободила свои пальцы из моей ладони и с силой обхватила себя за плечи.

Моя рука осталась в одиночестве, онемевшая от холода.

— Что такого я сказал? — спросил я.

Эдит на мгновение закрыла глаза, восстанавливая самоконтроль. Когда мы наконец встретились взглядами, она показалась мне рассерженной.

— Я почти жалею, что это невозможно. Похоже, ты не совсем понимаешь реальное положение дел. Тебе, наверное, было бы полезно увидеть, насколько я на самом деле опасна.

— Хорошо, но тогда почему нет? — надавил я, пытаясь не обращать внимания на жесткое выражение ее лица.

Эдит гневно уставилась на меня на целую долгую минуту.

— Позже, — наконец сказала она. И одним грациозным движением поднялась из-за стола. — Мы опаздываем.

Оглядевшись, я с изумлением заметил, что она права и кафетерий практически опустел. Когда я с ней, время и место кажутся такими незначительными мелочами, что я совершенно перестаю следить и за тем, и за другим. Я вскочил и подхватил с пола наши сумки:

— Хорошо, позже.

Я не забуду.

Глава одиннадцатая

Осложнения

Все смотрели на нас, пока мы вместе шли к своему лабораторному столу. На этот раз Эдит не стала отодвигать стул, чтобы сесть как можно дальше от меня. Вместо этого она устроилась совсем рядом, наши руки почти соприкасались. Ее волосы слегка щекотали мою кожу.

Миссис Баннер, пятясь, вошла в аудиторию, она везла за собой на передвижном столике старый телевизор с видеомагнитофоном. Все в помещении сразу же расслабились. Я тоже почувствовал облегчение: сегодня мне всё равно было бы не до лекции. Разобраться бы с тем, чем уже переполнена моя голова.

Миссис Баннер вставила в видеомагнитофон какую-то древнюю кассету и направилась к выключателю. Когда в классе воцарилась темнота, дело приняло странный оборот.

Я и без того уже остро осознавал, что Эдит сидит прямо здесь, всего в дюйме от меня. И даже не представлял, что могу еще сильнее ощущать ее присутствие. Но в темноте… Возникло такое чувство, словно электрический ток перетекает из ее тела в мое, насыщая узкий промежуток между нами маленькими молниями, вроде тех, что скачут между двумя оголенными проводами. Особенно интенсивно, почти до боли, это ощущалось в том месте, где ее волосы касались моей руки.