Сталин. Кто предал вождя накануне войны? - Олег Козинкин

(Примечание. Как утверждает исследователь ЗапОВО Д. Егоров, после 22 июня «на полигоне из-за отсутствия средств тяги действительно была оставлена матчасть 301-го ГАП. Целые ТРИ гаубицы калибра 203-мм…»)

Современный генерал-историк М.А. Гареев на «круглом столе» в «Клубе военачальников Российской Федерации» по поводу артиллерии на полигонах перед 22 июня, заявил следующее: Артиллерию вывели на полигоны, потому что сформировали много новых артиллерийских частей, а с приходом в Западную Белоруссию и на Западную Украину они ещё ни разу не стреляли. И многое другое делалось исходя из того, что время ещё есть» (До и после 22 июня — как это было. — Военно-промышленный курьер, 31 (397) от 10 августа 2001т. Есть в Интернете).

Да кто бы спорил… Действительно, к июню 1941-го сформировали много новых частей. И они действительно должны были и учиться, и отстреляться на полигонах, и это было расписано в учебных планах округов на весну — лето 1941 года, утверждённых в Генштабе. Но разговор идёт о том, что после начала выдвижения войск к границе (после 10–15 июня) и тем более после того, как в округа пошли приказы ГШ (от 18 июня), в которых указывался новый срок окончания движения (к 24.00 21 июня и ставилась задача приводить в боевую готовность уже и приграничные дивизии), артиллерию необходимо было возвращать со стрельб. И уж тем более нельзя было отправлять другие артчасти на эти действительно плановые стрельбы. Отменять их надо было. А насчёт того, что кто-то там, в Москве, после 10 июня считал что «время ещё есть»… пусть это останется на совести старого генерала.

Свидетельств по артиллерии (в том числе и зенитной) очень много, но посмотрим, что писали генералы об этом после ВОВ. Например, ответы командующего 3-й армией по артиллерии. По всей видимости, они взяты из показаний, что не публиковались в 1989 году в ВИЖ Итак, ответы на вопросы Покровского командующего 3-й армией ЗапОВО генерал-полковника В.И. Кузнецова, который указал: «Все командующие армиями, в том числе и я, докладывали Павлову о совершенно открытой подготовке немцев к войне. Так, например, нами было точно установлено сосредоточение крупных сил немцев в Августовских лесах юго-восточнее Сувалки. В наших руках также были подмётные письма, в которых указывалось примерное время перехода немцев в наступление — 21, 22, 23 июня. Тем не менее Павлов за несколько дней [до этого] приказал всю артиллерию отправить на артиллерийские стрельбы за несколько сот километров от линии фронта…» (Мягков М.Ю. Трагедия Западного фронта. — Красная Звезда, 24 июля 2001 г).

После войны и тем более отвечая на вопросы Покровского, генералы, особенно из приграничных армий, которые потерпели поражения, конечно же всячески выгораживали себя. Сваливая всю вину на расстрелянных Павловых. Ведь Рокоссовский в КОВО свою-то артиллерию «отстоял» в те же дни и не дал её отправить на «полигоны». Но как бы там ни было, по той же артиллерии налицо измена в чистом виде, и командующий артиллерией ЗапОВО генерал Клич также был расстрелян. Чего избежали командующие артиллерией соседних округов.

А теперь посмотрим, что творили с дивизиями в Бресте Павлов и его подельники. Ведь в городе и его пригородах (кроме частей НКВД, пограничников и собственно гарнизона) и стояли те дивизии — 6-я и 42-я стрелковые и 22-я танковая.

Командование 22-й тд ещё с апреля имело в разработанном виде:

план подъёма дивизии по тревоге,

приказ на марш в район сосредоточения,

таблицы вытягивания колонн,

схемы радиосвязи на марше и телефонной связи в районе сосредоточения,

схемы регулирования на маршрутах движения и даже

два маршрута движения.

Но!

«Было категорически запрещено ознакомить с содержанием разработанных документов даже командиров полков и дивизионных частей. Заблаговременное оборудование командных пунктов в районе сосредоточения дивизии и её частей также было запрещено» (ЦА МО, ф. 15, оп. 881474, д. 12, кор. 12003, л. 117–118. Приводится по: Рунов В. 1941. Первая кровь. Перелом истории. М., 2009, с. 294–295).

А это как минимум нарушение, а как максимум — преступление и открытое снижение мобготовности.

Именно в 22-й танковой дивизии, по заявлению её начальника штаба А.С. Кислицына, «за две недели до войны были получены из штаба 4-й армии совершенно секретная инструкция и распоряжение об изъятии боекомплекта из танков и хранении его в складе “НЗ”» (ЦАМО СССР, ф. 15, оп. 977441, д. 2, л. 371. ВИЖ № 3, 1989 г., с. 69). А ведь дивизия дислоцировалась в Бресте, т.е. непосредственно на границе. И в ней изъяли боеприпасы из танков и прочей бронетехники.

Согласно последнему, майскому плану прикрытия ЗапОВО, в танки и бронемашины производилась закладка боеприпасов следующим образом:

«моторизованные и танковые части:

а) на каждую боевую машину на складах части иметь 10% боекомплекта патронов, набитыми в диски; переснаряжение дисков производить через каждые 15 суток. Укладку дисков в машины производить по объявлении боевой тревоги;

б) все остальные виды запасов хранить порядком, указанным для стрелковых частей. Полная норма боекомплекта должна быть разложена поротом, взводам с расчётам выдачи на каждую машину…»

Т.е. только по объявлении боевой тревоги следовало закладывать в танки патроны и тем более снаряды (выстрелы). Однако, как пишет маршал М.В. Захаров, «15 мая Генеральный штаб отдал войскам распоряжение, разрешающее держать боезапас непосредственно в танках»! И таким образом «совершенно секретная инструкция и распоряжение об изъятии боекомплекта из танков», поступившая в Брест за пару недель до 22 июня, шла в противоречие с директивой ГШ от 15 мая.

Но, оказывается, и в стрелковых дивизиях, запертых в Бресте, как в ловушке, также изымались боеприпасы из подразделений и сдавались на склады.

В 1965 году вышел сборник воспоминаний ветеранов — партийных работников и простых жителей о событиях начала войны в Бресте. И в основном свои воспоминания оставили не рядовые, а именно командиры Бреста — от лейтенантов, командиров рот, до полковников, командиров полков и заместителей командиров брестских дивизий.

Буг в огне. Минск: Беларусь, 1965 г. (книга также есть в Интернете). И среди воспоминаний попадаются такие рассказы очевидцев. 

«Сергей Сергеевич Шиканов

На партизанских тропах

В июне 1941 года — лейтенант. Участник боёв на границе. Оказавшись с ротой в окружении, принимает решение перейти к действиям партизанскими методами. Награждён орденом Красного Знамени и тремя медалями. Член КПСС.

В 125-м стрелковом полку (6-я сд. — Авт.), куда я прибыл (летом 1940 года. — Авт.), мне сразу дали пулемётную роту. <…> В октябре 1940 года рота участвовала на общевойсковых манёврах. Мы успешно выполнили задачу, и командир наградил меня именными часами.

В 1940 году как специалист-пулемётчик участвовал в рекогносцировке границы от Высокое до станции Кодень. И вот в мае 1941 года командир дивизии полковник М.А. Папсуй-Шапко вызвал меня на совещание.

— На границе будем проводить дополнительные работы: предстоит сделать пулемётные гнёзда, дзоты, окопы…

В это время требовательно затрещал телефон. Полковник поднял трубку. Он слушал, и лицо его мрачнело.

Положив трубку, Папсуй-Шапко встал и взволнованно заходил по комнате:

— С поста ВНОС сообщили, что опять два самолёта нарушили границу. — Потам, остановившись, внимательно посмотрел на всех нас и сказал, отчеканивая каждое слово: — Да, товарищи командиры, война может начаться в любую минуту — вот сейчас, завтра, послезавтра, в любой день и час. Мы должны выполнить работу на границе в возможно короткий срок!..

На другой день проехали по границе, ещё раз посмотрели, что где делать. В укрепрайон были выведены подразделения 125-го стрелкового полка, в том числе и моя рота».

Т.е. работы в предполье начались уже в мае 1941 года, и маршал Захаров указывал, что эти работы начались по директиве ГШ.

«20 мая я получил приказ выехать с ротой на полигон в Южный городок для проведения боевых стрельб из станковых пулемётов. Начальником сборов пулемётчиков был назначен майор Семён Капитонович Дородных (майор С.К. Дородных погиб весной 1943 года в лесах Брестчины. — Изд.), командир 84-го стрелкового полка.

На этот раз на полигоне были все три пулемётные роты 125-го стрелкового полка. Мы занимались обычной боевой подготовкой, но в каждой роте держали по три боекомплекта на пулемёт. а все офицеры имели при себе топографические карты.