Большая семья - Филипп Иванович Наседкин

— Мне что-то не по себе. — Голос Ульяны прозвучал грустно.

Поезд ворвался в расщелину: мелкая пыль вместе с дымом закружилась в тамбуре. Арсей притянул к себе Ульяну, стараясь защитить ее от едкой пыли. Ульяна покорно подалась, коснулась его плечом. Через минуту поезд снова выскочил на простор темневшего поля, и Ульяна осторожно высвободилась из рук Арсея.

— Это у тебя все оттого, Ульяна, — горячо сказал Арсей, — что ты не решишься разорвать узел…

Она остановила его нетерпеливым движением руки:

— Я пойду… мне холодно…

Она ушла в вагон, поправляя платок на голове.

Арсей остался в тамбуре, закурил. В дверь врывался прохладный вечерний ветерок, освежал голову. Арсей думал об Ульяне. Вспоминалась сходка накануне: колхозники подписывали письмо товарищу Сталину. За столом сидели Потапов, Арсей и Марья Акимовна Медведева. Люди выступали горячо, взволнованно говорили о своих обязательствах, вызывали друг друга на соревнование.

К столу подошла Евдокия Быланина. Она пробежала бойким взглядом зеленоватых глаз по рядам колхозников и сказала:

— Запишите: даю слово нашему дорогому и любимому товарищу Сталину собрать в этом году сто двадцать пудов пшеницы с гектара — не менее! И вызываю на соревнование звено Веры Обуховой и Ульяны Куторги.

Невестка глянула на Арсея и, как ему показалось, вызывающе подмигнула. За ней выступила Вера и заявила, что принимает вызов Евдокии и тоже обещает товарищу Сталину собрать на участке своего звена не менее ста двадцати пудов пшеницы с гектара.

Очередь была за Ульяной. Все посмотрели в дальний угол, где она сидела. Только Куторга еще ниже склонился над протокольной книгой.

— Ульяна Петровна, — сказал Арсей, который был председателем сходки, — твое слово.

Ульяна поднялась с места и зарделась, как школьница на первом и трудном экзамене.

— Я не знаю… — тихо сказала она. — Дайте подумать… посчитать…

— А ты, что ж, до сих пор не считала? — бросил кто-то из дальнего ряда. — Вслепую, что ли, работаешь?

— Я считала, — сказала Ульяна. — Но ведь это не простое слово. Это — слово товарищу Сталину. Надо, чтобы все точно было…

Арсей поддержал Ульяну. Люди согласились ее обязательства вписать на следующий день.

Вечером следующего дня Ульяна пришла в правление.

— Мы обсуждали в своем звене, — сказала она Арсею. — Вызов Евдокии принимаем. Просим написать в письме товарищу Сталину, что обещаем дать сто двадцать пудов с гектара.

— А ты уверена, что сможешь? — спросил Арсей.

— У нас, как ты знаешь, — сказала Ульяна, не отвечая прямо на вопрос, — земля в балку концом спускается. А на косогоре влага хуже держится, чем на ровном месте. К тому же наш чернозем с примесью. Но мы не желаем отставать и постараемся…

Арсей тогда пообещал ей помочь. Теперь он чувствовал, что она мало надеется на это.

«Тревожится», — подумал он и вдруг понял: тревожится она не напрасно, придется ей нелегко. Он знал: она приложит все усилия, а обязательство свое выполнит. «А что волнуется — это хорошо. Тревога обостряет мысли, придает человеку силу и энергию».

Он выбросил потухший окурок и вошел в вагон.

23

В Москву они прибыли утром. На вокзале Потапов получил необходимые справки. Вручение орденов было назначено на следующий день.

Партизан разместили в разных гостиницах. Потапов, Арсей, Ульяна и Михаил поехали в гостиницу «Москва». Недочет, Денис и Антон получили направление в «Якорь». Потапов стал было объяснять, как попасть в гостиницу, но Недочет остановил его:

— Не беспокойся, Сергей Ильич! Приходилось бывать во время Сельскохозяйственной выставки. Помним пока что…

Недочет держался уверенно, и его товарищам казалось, что старик знает, помнит дорогу. Около двух часов колесили они по московским улицам, пользуясь чуть ли не всеми видами транспорта, но все же обошлись без посторонней помощи.

Дежурный администратор — молодая женщина с круглой ямочкой на подбородке приняла их любезно, сама проводила в санпропускник, а когда, чистые, распаренные, они снова явились к ней, усадила их у себя в кабинете, раскрыла толстую книгу.

— Вы в Москве первый раз? — обратилась она к Недочету.

Недочет приосанился.

— Как же!.. Бывал до войны. На Всесоюзную выставку, сельскохозяйственную, приезжал… А вот они, — Недочет покровительственно показал на Дениса и Антона, — они впервой в столице. — Он наклонился к дежурной и доверительно продолжал: — Зелень ребятки. Кволые, как телята… Ни дать, ни взять. — Он подкрутил усы. — А вас, случаем, не Марфой Ефимовной зовут?

— Нет, меня зовут Лидия Николаевна, — ответила администратор.

— Лидия Николаевна? — воскликнул Недочет, нисколько не смутившись. — Как же, помню! Вы тогда сидели там — за стеклянной перегородкой.

Дежурная улыбнулась:

— Вы ошибаетесь, товарищ. Я работаю здесь всего три месяца.

Денис засмеялся, но, встретив суровый взгляд Недочета, умолк.

— Стало быть, похожая была, — сказал Недочет. — Вы уж нам, Лидия Николаевна, комнатку одну на троих предоставьте, чтоб всем вместе. Ребята они, сами видите, робкие… Вот, к примеру, как сюда, к вам ехали. Если б они одни — пропали б. Непременно заблудились бы.

— Ну что вы! — сказала дежурная, захлопнув книгу. — Как можно заблудиться? Ведь от вокзала до нашей гостиницы — рукой подать. Десять минут пешком.

— Рукой подать? — спросил Антон. — А мы ехали часа два, через всю Москву.

— Извините, — перебил его Недочет, обращаясь к дежурной. — Я вижу у вас все готово? Не прикажете ли нас поскорее на место доставить? Очень уж нам некогда.

Дежурная проводила их на второй этаж.

В номере стояли три кровати, с подушками, сверкавшими белизной, диванчик, шкаф. Посредине комнаты — четырехугольный стол, покрытый белой, с сиреневой каемкой, скатертью. На столе — графин с водой, граненый стакан и пепельница. На окнах, выходивших во двор, висели полотняные занавески.

Как