Большая семья - Филипп Иванович Наседкин

Она порывисто обняла его, припала головой к его груди. Он гладил ее иссиня-черные волосы и ласково, взволнованно говорил:

— Уля, родная Улечка!.. Какой радостный день!.. Какой счастливый!.. Как хорошо, что мы сейчас вместе!..

Ульяна отошла к окну. Арсей прошелся по комнате.

— А ты не слыхала? — спросил он, останавливаясь против Ульяны.

— Нет, — сказала Ульяна. — Я почти всю ночь не спала. Все ждала… Еще вчера было заметно — Москва волновалась. А я не выдержала — уснула… И проспала.

Арсей включил репродуктор. Комнату наполнили звуки торжественного марша.

— Только что передавали акт капитуляции, — сказал Арсей. Он снова зашагал по комнате, радостно потирая руки. — Победа!.. Наша победа!.. Свершилось!.. Пришел этот день… Долгожданный праздник… Уля! Ульяна! Пойдем по Москве. Хочется быть вместе со всеми.

— Пойдем, — сказала Ульяна, у которой в глазах стояли слезы. — Мне тоже хочется на улицу. Только… я хочу переодеться… быть нарядной… Ведь это такой праздник!..

— Хорошо. А я позвоню нашим. Поздравлю их.

— И от моего имени.

— Обязательно!

Арсей поздравил Потапова с победой. Потом позвонил в гостиницу «Якорь». Недочет подошел к телефону.

— Поздравляю тебя, Иван Иваныч! — радостно закричал в трубку Арсей. — Поздравляю, дорогой мой, с праздником, с чудесным днем Победы!..

— И тебя также, Арсей Васильич, — торжественно отвечал Недочет. — От души!.. От всего сердца!.. С нашей замечательной советской победой!..

— Где Денис и Антон?

— Убежали Москву смотреть. Арсей Васильич, надо бы поздравление колхозникам послать. Как думаешь?

— Верно, Иван Иваныч! Я так обрадовался, что про все забыл. Сейчас пошлю телеграмму.

— И наши подписи поставишь?

— Обязательно!..

— И матке надо бы отдельную.

— Пошлю, Иван Иваныч. А ты что собираешься делать, Иван Иваныч?

— Тоже пойду на улицу! Вместе с людьми радоваться.

Арсей написал телеграммы, позвонил Потапову, прочитал их.

— Пойдет, — одобрил секретарь райкома. — Только что ж ты наши подписи не поставил — мою и Туманова? Кажется, мы вам не чужие.

— Ставлю и ваши, Сергей Ильич.

Арсей забежал в вестибюль гостиницы — сдать телеграммы.

— Поздравления в колхоз послал, — сказал он, вбегая в комнату к Ульяне.

Ульяна перед зеркалом вплетала в волосы широкую ленту.

— Я готова, — сказала Ульяна, забрасывая косу за спину. — Пошли?..

Они направились на Красную площадь. Над Москвой поднималось солнце. Москвичи — нарядные, радостные, возбужденные — заполняли улицы. Говорили громко, смеялись, поздравляли всех встречных с великим праздником Победы. Были вывешены красные флаги, портреты руководителей партии и правительства. Машины, украшенные первыми весенними цветами, медленно пробирались в людской толпе.

Красная площадь, несмотря на ранний час, была вся запружена народом. Со всех сторон люди спешили сюда, к Кремлю, — к сердцу родины. Они несли сюда свои мечты, нерушимую верность советскому отечеству, всепобеждающую любовь к великой партии большевиков. Матери поднимали на руках детей, показывали на высокие старинные башни, на зубчатые стены:

— Там — Сталин!

— Сталин! — радостно восклицали дети.

— Сталин! — неслось отовсюду, и в этом одном звучном слове были слиты воедино и непобедимая сила народа и его нерушимая преданность вождю.

Арсей и Ульяна, держась за руки, шли медленно. Они двигались вместе со всем людским потоком. Но они не чувствовали себя затерянными в толпе. Нет, они с радостью ощущали в себе необоримую силу, которая вливалась в общий людской поток подобно тому, как вливается быстрый ручей в широкую, многоводную, могучую реку.

У памятника Минину и Пожарскому Арсей и Ульяна выбрались из толпы и остановились. Перед ними был Кремль — простой, строгий, величественный. Над Домом правительства полыхал на ярком весеннем солнце красный флаг.

— Интересно, что сейчас делает товарищ Сталин? — спросила Ульяна; она была возбуждена, черные глаза сверкали. — Как ты думаешь? Давай угадывать.

— Давай, — охотно согласился Арсей. — Что, по-твоему?

— Я думаю, — сказала Ульяна, — сейчас товарищ Сталин стоит у окна, смотрит на Москву и думает…

— О чем?

Ульяна помолчала.

— Вот не могу словами сказать, — созналась она. — Сердцем чувствую, а словами выразить не могу… А по-твоему, что сейчас делает товарищ Сталин?

— По-моему, — сказал Арсей, — сейчас товарищ Сталин стоит у окна и думает о нашем народе — прекрасном, храбром, талантливом, думает о нашей чудесной советской родине, которая стойко выдержала испытания войны и с честью пришла к победе.

— Это так, я это тоже чувствую, — подтвердила Ульяна. — Товарищ Сталин думает о народе… А народ думает о товарище Сталине…

Они вышли к Москве-реке. Вдруг Ульяна спросила беспокойно:

— А письмо? Письмо где?

— Какое письмо?

— Наше… Письмо Зеленой Балки товарищу Сталину.

— Не тревожься: вчера я сдал в приемную товарища Сталина.

По набережной гуляли юноши и девушки. Они пели, смеялись, кричали «ура». Вот строем прошли пионеры. Впереди колонны развевалось красное знамя. Два барабанщика старательно выбивали дробь. Ульяна смотрела на пионеров восхищенными глазами. Когда отряд прошел, она взяла Арсея под руку.

— Хорошо!.. Как хорошо!.. — сказала Ульяна. — Я много в эти дни думала. Я раньше все жаловалась на судьбу, сетовала на горе: судьба обделила, горе окружило. А нынче горе мое показалось мне маленьким-маленьким комочком — взять его и забросить куда подальше. И вот я ругаю себя — какая ж я дура! Отчего все шла под ветер? Отчего панихиды сама себе устраивала?.. Теперь все! Теперь жить буду по-другому.

— Как по-другому? — спросил Арсей.

— По-новому. И жить буду по-новому, и работать буду по-новому. Работать я люблю — люблю, чтобы все в руках горело! — Она заглянула в лицо Арсею. — Ты ведь знаешь!

— Знаю.

— Нехорошо себя хвалить, но тебе скажу — работать я люблю. Да это и не похвальба. Это правда. А правду отчего ж не сказать близкому человеку?

Арсей крепко пожал ей руку.