Большая семья - Филипп Иванович Наседкин

Тысяча орудий ударила одновременно, Над столицей вспыхнули и повисли многочисленные гроздья разноцветных огней. Мощные прожекторы образовали над городом многоцветный светящийся купол. И тогда высоко в небе взвился алый флаг. Это был красный флаг нашей родины…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

1

Жизнь возрождалась. Люди работали самоотверженно. Лишения и трудности, которые приходилось переносить, не только не ослабляли волю, а, наоборот, разжигали жажду борьбы, пробуждали ярость сопротивления. Все препятствия побеждал замечательный советский коллектив.

Все были заняты, всем хватало дела. На полях шла прополка посевов. Люди, соревнуясь, по стебелькам выдергивали сорные травы. Трактористы поднимали пары. Плотники строили дома колхозникам и общественные здания. За селом уже стояла новенькая конюшня, был построен скотный двор. Вычищены колодцы, выложены новыми срубами. Было закончено строительство моста через реку.

Просторные и уютные, гладко обмазанные глиной и выбеленные известью, новые дома стояли на улицах села. Хозяйки разрисовали наличники синими и голубыми узорами, фундаменты — яркой охрой. Это придало Зеленой Балке вид нарядный и праздничный.

Для больших семей возводились пятистенные дома с двумя легкими перегородками. Для малосемейных — домики из двух комнат с кухней. При постройке учитывалось желание колхозников. Одни просили, чтобы парадное крыльцо выходило на улицу и горница была побольше, другим хотелось иметь ход со двора, а у дома — полузакрытую веранду. Это вносило разнообразие в общий вид.

Арсей на велосипеде, который он купил в Лысогорске, возвращаясь из Москвы домой, ездил по полям из конца в конец, приводя людей в изумление способностью поспевать везде и всюду. Дома он теперь был совсем редким гостем. Прасковья Григорьевна почти не видела сына. Да она, по правде сказать, и сама была увлечена работой. Постоянно окруженная малышами, старуха оживилась и как бы помолодела. Она старалась заменить сиротам мать. Об Арсее мало-помалу переставала беспокоиться: он жив, здоров, много и хорошо работает, люди о нем говорят с уважением и благодарностью — что еще нужно сердцу матери? Радовали письма младшего сына, Тихона, который сулил в скором времени вернуться с чужбины на родину.

— Слава богу, жив остался! Уцелел мой соколик…

С Евдокией Арсей виделся чаще. Невестка работала в поле, с утра до вечера находилась на своем участке. Ее звено раньше других справилось с севом и как передовое было отмечено правлением колхоза. Это наполняло Евдокию гордостью.

К деверю Евдокия относилась теперь подчеркнуто сурово. Она упрекала его, что он больше внимания уделяет звену Ульяны и редко бывает в ее звене.

— Мы будто падчерицы у тебя, товарищ председатель, — говорила она. — Ты у нас, как солнышко в непогодь.

— Да на что я тебе? — шутливо возражал Арсей. — Ты вон и без меня не хуже других управляешься.

— И управлюсь! — с вызовом отвечала Евдокия. — Ты, что ж, думал, что только ты и свет в окне?.. Не об этом хлопоты. Уж чересчур заметно, кому председатель предпочтение оказывает.

Намеки не нравились Арсею. Он хмурился, досадовал.

— Ты уж давай начистоту, — однажды сказал он невестке. — Нечего в прятки играть.

Было тепло. На поле, где рос подсолнух, женщины мотыгами вырубали сорняк.

Евдокия вытерла головным платком лицо и предложила Арсею посидеть.

— Отдохнем, деверечек, трошки, — сказала она с легкой усмешкой в голосе. — Я нынче уже четвертый рядок заканчиваю.

Они сели друг против друга.

— Молва по деревне идет, — сказала Евдокия, весело глядя в глаза Арсею, — будто бы один храбрый молодчик жену у мужа отбил.

— Ну знаешь!.. — сказал Арсей обиженно. — Если ты хочешь говорить серьезно, так, пожалуйста, давай без этих самых… И вообще… Пора бы тебе подумать о своем характере.

— Что, что? — вспыхнула Евдокия.

— Характер у тебя дурацкий — вот что! Грубишь, поддеваешь, смеешься над людьми. А полагается и на себя хоть изредка поглядывать.

Евдокия сощурила глаза, внезапно ставшие злыми, скулы ее показались Арсею более выпуклыми, чем всегда.

— Не знаю, чем это я провинилась, — сказала Евдокия с показным смирением наклоняя голову. — А только про меня никто ничего дурного не скажет. Я хоть и вдова, женщина свободная, а хвостом не треплю перед мужиками, как некоторые другие при мужьях собственных. Вот что, Арсей Васильич!

— Это пустой разговор, а мне некогда, — нетерпеливо сказал Арсей. — Говори, что ты хотела сказать?

— Если некогда, можешь отправляться, — со злостью сказала Евдокия. — Я тебе добра желаю, как родному, а ты на рожон лезешь. — Евдокия расправила кружевные оборки на кофточке. — Люди говорят, что ты неспроста днюешь и ночуешь на поле Ульяны. Говорят, из-за тебя у нее разлад с Демьяном.

— Кто говорит?

— Все. У тебя одного уши заложило.

— Ну, знаешь!..

— Постой, не кипятись, — строго остановила его Евдокия. — Критику не уважаешь.

— Одно дело — критика, другое — брехня, извини, пожалуйста.

— Там, где брехня, там правда — соседка… Все одно не мешает прислушиваться. И ко всем одинаково, по справедливости относиться. Не отдавать одной предпочтение.

Арсей встал. Евдокия тоже поднялась, отряхнула, юбку.

— Благодарю за нравоучение, — сказал Арсей сдержанно. — Но, откровенно сказать, в лекциях таких не нуждаюсь, не мальчишка. К тому ж вины за собой не чувствую никакой. Ясно?.. Ко всем одинаково относился, так будет и впредь. А ты, чем сплетни повторять, подумала бы, какая у нее земля. У нее косогор, и земля хуже, чем, например, у тебя.

— Смерть причину найдет, — сказала Евдокия. — А только думать и тебе не мешает. И, советую, подумай прежде о том, что я сказала. Пока не поздно…

Разговор оставил в душе Арсея неприятный осадок. Все же Арсей поймал себя на том, что действительно больше, чем в каком-нибудь другом, бывал в звене Ульяны. И, должно быть, это давало повод злым языкам распускать