Большая семья - Филипп Иванович Наседкин

— И знаешь, чего мне хочется? — продолжала Ульяна. — Больше всего на свете мне хочется, чтобы обо мне узнал товарищ Сталин. Больше всего на свете!.. Такое желание у меня в сердце… Кто такая Ульяна? Кто она такая?.. Неизвестная колхозница, просто сказать — деревенская женщина. Живет там у себя, в Зеленой Балке, и страдает: страдает от горя, от обиды, от плохой личной жизни. Вздыхает, и больше ничего!.. И вот проходит время, и доходит слух до товарища Сталина, что показалась на виду колхозница, Ульяной Петровной зовут. И скажет товарищ Сталин: «Постойте, постойте, да ведь я ж ее знаю! Это та самая Ульяна Петровна из Зеленой Балки, что в письме ко мне обещала на косогоре сто двадцать пудов хлеба собрать». Вот чего мне больше всего хочется!

— Что ж, это от тебя зависит.

— Я так решила, — продолжала Ульяна. — Буду работать, работать, работать! И совсем перестану хлюпать. Пусть не удалась моя личная жизнь, пусть! Я пойду наперекор!..

Мимо проехала грузовая машина: кузов ее был обтянут красной материей. В машине, обнявшись, стояли солдаты. Они громко пели:

— Это хорошо, — сказал Арсей Ульяне, — что ты так решила. Правильно… Надо смелей строить жизнь. Смелей и круче подниматься. А все, что мешает на пути, ломать, ломать решительно и без всякого сожаления!

Они остановились у Каменного моста, по которому бесконечной вереницей шли люди, двигались машины. Ульяна облокотилась на чугунный барьер и стала смотреть на воду. Москва-река, скованная гранитом, текла величественно и бесшумно. Покачиваясь на легких волнах, плыл белый катер. На катере было шумно: играла гармонь, слышался задорный смех, громкие веселые голоса.

— Я давно ждал возможности поговорить с тобой откровенно, — продолжал Арсей. — И был уверен, что рано или поздно это удастся. Личную жизнь нельзя забрасывать: хорошая личная жизнь помогает человеку хорошо работать, плохая — мешает.

Ульяна вслушивалась в праздничный шум столицы, различая торжественные звуки во всем: в тихом плеске воды и в звонком девичьем смехе на катере; в шуршании машин, проносившихся по асфальту, и в голосе Арсея; в далеком, протяжном заводском гудке и в звучном перезвоне курантов на Спасской башне. Душа ее была переполнена радостью.

Арсей говорил что-то о ее доме, о муже, но она не понимала. Она только слушала его голос: он звучал мужественно, проникал глубоко в сердце. Она любила, любила жарко, всем сердцем, и радость любви, как легкий ветерок молодое деревцо, обнимала, охватывала ее всю, заставляла волноваться, трепетать. Ульяна была счастлива, и жизнь казалась ей такой же широкой и неисчерпаемой, как расстилавшаяся перед ней река.

Ульяна ласково заглянула Арсею в глаза и тихо сказала:

— Не надо… Не говори ничего. Все так хорошо, так красиво…

Она взяла его под руку и прижалась плечом к его плечу. Они пошли медленно, прислушиваясь к возбужденному людскому говору. Солнце, поднявшись высоко, рассыпало над Москвой теплые весенние лучи. Вспыхивали и гасли водяные искры на реке. Радужной позолотой поблескивали купола кремлевских соборов.

Арсей и Ульяна обошли вокруг Кремля и вышли на улицу Горького. Широкая, лоснящаяся отполированным асфальтом, она поднималась на холм. Люди двигались по ней густым потоком. И здесь слышались громкие выкрики, радостные шутки, рассыпчатый девичий смех, звонкая и взволнованная песня. Все сливалось в общий многоголосый гул, поднималось в ясное бирюзовое небо, раскинувшееся над столицей.

На углу Советской площади старик продавал разноцветные воздушные шары.

— Купи, Арсей, — сказала Ульяна. — Купи вот этот…

Арсей исполнил ее просьбу. Ульяна намотала нитку на пуговку кофточки, и красный шар поплыл над ее головой. Москвичи оглядывались на нее, улыбались. Арсей и Ульяна дошли до гостиницы «Якорь».

— Зайдем поздравим наших с праздником, — предложила Ульяна. — И отдохнем немного…

Денис и Антон только что вернулись.

— Целоваться! — закричал Антон и вытер губы. — По всем правилам целоваться!..

Рубибей поцеловал Ульяну. Потом стиснул Арсея в объятиях.

— С великой победой вас, друзья! — сказал Арсей. — С нашей замечательной советской победой!

— Да здравствует товарищ Сталин! — крикнул Антон.

— Да здравствует победа! — вторил Денис.

Ульяна села на диван и вытянула уставшие ноги.

— А где же Иван Иваныч? — спросила она.

— Кто его знает, — ответил Денис. — Должно быть, по Москве бродит.

— Мы тоже только что ввалились, — сказал Антон. — Всё ходили и всё смотрели. И до чего ж хороша Москва сегодня! До чего красива!.. Так и хочется обнять ее всю!..

Антон раскинул руки и закрыл глаза, желая, видимо, представить себе, как обнял бы он Москву. Денис сунул ему в руки стул. Антон стиснул его. Над головой Ульяны раздался резкий хлопок — лопнул шар. Антон выронил стул и, не понимая, в чем дело, растерянно замигал глазами.

Энергия била через край. Шуткам не было конца.

Пришел Недочет. Он старался сохранить спокойствие, но голос его дрожал, глаза под густыми бесцветными бровями блестели. Он положил на стол кульки и свертки, расцеловался с друзьями.

— А теперь заправимся, — сказал он. — Кушать сейчас будем!

— Ой! — вскрикнула Ульяна. — Как я хочу есть! С утра в рот ничего не брала…

— Садитесь за стол, — пригласил всех Недочет и достал пол-литровку. — Для праздничка…

Он развернул покупки — бутерброды, бублики, булки. Старик разлил водку по стаканам, встал, расправил усы.

— Дорогие мои товарищи! — сказал он. — Давайте выпьем за человека, который находится рядом в нами, — за великого вождя нашего, за лучшего нашего друга, за мудрого отца и учителя, за товарища Сталина! Он спас нашу замечательную Советскую Россию, великий Советский Союз, и всех нас от фашистской чумы и вечного рабства. Ему мы с вами обязаны этой нашей победой. Так поздравим же его, нашего дорогого и любимого вождя, с великим праздником — днем Победы — и пожелаем ему много-много лет жизни