Большая семья - Филипп Иванович Наседкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я, Иван Иваныч, — ответила Вера.
— А скажи, пожалуйста, курить-нюхать у вас можно?
— Курить нельзя, — сказала Вера, — а нюхать можно, я думаю.
Ребята засмеялись, потянувшись к табакерке Недочета. Через минуту послышалось чихание, сопровождаемое сдержанным смехом.
— Иван Иваныч, — обратился Арсей к Недочету, — разреши тебя поздравить.
— Это с чем же?
— С награждением орденом Красной Звезды.
Старик вскочил, уронив табакерку.
— Ты что, шутки шутишь, Арсей Васильич?
— Я не шучу, Иван Иваныч. Президиум Верховного Совета СССР наградил тебя за боевые заслуги орденом Красной Звезды. Вот слушай. — Арсей развернул газету. — Вот тут сказано: Недочета Ивана Иваныча. Вот, смотри. На, читай!
Недочет нашел свою фамилию, перечитал раз, другой, потом оглянулся направо, налево, посмотрел на Арсея, на Дениса, Антона.
— Правда… — сказал он сразу охрипшим голосом.
— Правда, Иван Иваныч! — кричали комсомольцы. — Поздравляем!..
— От души и от всего сердца!..
Недочет еще раз прочитал свою фамилию, повертел газету, посмотрел на число и, обратившись к Антону, сказал:
— А ну-ка, Антоша, ущипни.
Антон, под общий хохот, слегка дернул Недочета за бороду.
— Чувствую, — радостно сказал Недочет. — Значит, не сон. Значит, правда.
Он обнимал и поздравлял своих боевых товарищей, всех перецеловал и притих. Он сидел смирно, переживал свое счастье. Он видел перед глазами боевой орден и себя, орденоносного Недочета, идущего по улице, под перекрестными восхищенными взглядами односельчан.
Голос Веры оторвал его от размышлений.
— Иван Иваныч! — сказала она. — Вот тут Антон подал заявление. Просит рекомендовать его в кандидаты партии. Мы все уже высказались. Может быть, ты что-либо скажешь?
Недочет повернулся к Антону.
— Это ты, Антон, хочешь вступить в партию? — спросил он, строго глядя комсомольцу в лицо.
— Да, Иван Иваныч, — ответил Антон, чувствуя смущение от пристального взгляда старика. — Большое желание имею.
Недочет внимательно оглядел Антона, как бы говоря: «А ну-ка, посмотрим, чист ли ты, нет ли на тебе каких-нибудь пятен», и обратился к Вере Обуховой:
— Что ж, Антона мы все знаем. А я — с самых пеленок. Он рос на моих глазах. До войны работал хорошо, прямо скажу — примерным человеком был. Воевал в партизанах храбро. Да об этом что говорить? Об этом говорит орден Красной Звезды… Все это очень хорошо. Человек он достойный. Но все же я имею замечание. Есть у него срывы… Все вы помните историю с трактором. Заснул на тракторе.
— Да я четыре дня и четыре ночи работал, Иван Иваныч! — сказал Антон.
Вера постучала карандашом по столу.
— Не мешай, когда тебя критикуют, — строго предупредила она и кивнула головой Недочету. — Продолжай, Иван Иваныч.
Недочет даже не взглянул на Антона.
— Заснуть на тракторе — что это? Что это, я спрашиваю? Описка, как это бывает, скажем, у Куторги в бухгалтерии? Нет, это не описка, товарищи комсомольцы. Это позор!.. — Недочет произнес это слово громко, как будто камнем бросил.
Комсомольцы молчали.
Недочет подошел к столу, выпрямился и тоном прокурора продолжал:
— Ты, говоришь, четыре дня и четыре ночи работал без отдыха? Хвала тебе! Спасибо! Но это разве давало тебе право спать на тракторе, а руль передать в ненадежные руки? А?.. Что ж ты молчишь, Антон?.. Или я, может, неправильно говорю?.. То, что Настя уснула за рулем, не ее, а твоя вина, Ты не имел права сажать ее туда. Понял?.. — Он посмотрел на серьезные лица комсомольцев и смягчился. — Я почему об этом говорю, товарищи комсомольцы? Я об этом говорю потому, что дело-то серьезное решаем: человека в нашу коммунистическую партию принимаем. В ней должны быть самые лучшие люди. Тебя, Антоша, я считаю надежным и достойным. Но предупреждаю: плохие люди не родятся. Они получаются, когда человек с себя узду снимает. Нынче на тракторе уснул, завтра трактор под откос свалил, послезавтра еще что-нибудь натворил.
— Иван Иваныч!.. — взмолился Антон. — Что уж я в самом деле такой!..
— Не такой, — сказал Недочет, — а можешь стать таким, ежели не возьмешь себя в руки. Но я верю в тебя, Антон, верю, что ты исправишься. И потому ничего не имею против, чтобы тебя приняли в нашу коммунистическую партию.
Недочет сел на свое место и сложил руки на коленях.
— Против никто не высказался, — сказала Вера, вставая. — Замечание товарища Недочета Антон должен учесть. Это совершенно справедливое замечание. Может, ты что скажешь, Антон?
— Нет, — сказал Антон хмуро. — Я согласен с критикой.
Вера подождала минутку и сказала:
— Итак, голосую: кто за то, чтобы дать Антону Рубибею рекомендацию в кандидаты партии, прошу поднять руки.
Все подняли руки. Недочет колебался, можно ли ему голосовать на этом собрании, и тоже поднял свою жесткую ладонь.
— Единогласно! — сказала Вера. — Комсомольская организация единогласно рекомендует тебя, товарищ Рубибей, в кандидаты партии.
Все встали с мест, разом зашумели.
— Стойте! — крикнул Недочет. — У меня есть вопрос.
Комсомольцы повернулись к нему.
— У меня такой вопрос, — продолжал Недочет. — Вот дома строим. А чем крыть? Опять соломой и камышом? Чтобы, не дай бог, свечкой горели?.. А не лучше ли нам черепичный завод построить? Глина у нас есть, мастеров найдем. Что мы, хуже других, что ли? Как вы думаете?
Все молчали.
— Это, Иван Иваныч, правильный, но сложный вопрос, — сказал Арсей. — Без подготовки его решать нельзя. Давай сначала с тобой вместе обсудим, взвесим, подсчитаем, а потом уж и вынесем на собрание.
— Согласен, — сказал Недочет, довольный тем, что председатель колхоза признал его вопрос правильным. — Согласен, Арсей Васильич. Давай подготовим. Только чтоб не задерживать: дело не ждет…
На крыльце Недочет обнял Антона и с беспокойством спросил:
— А
