Марсельская сказка - Елена Букреева

одного человека опасности из-за нас неправильно. И если раньше я бы наплевала на его судьбу, то сейчас цена за спасение мне известна. Мне оставалось лишь принять расставание с Артуром и отправиться дальше.

— Была рада знакомству, — коротко сказала я, растянув губы в улыбке. Реми уже вышел из салона, но стоял у двери, дожидаясь меня. — Должна сказать, я хорошо провела время в твоей компании.

Взгляд его карих глаз засиял. Он поправил кудри и протянул мне руку.

— Ах, Эйла, ты настоящий подарок, — пролепетал мужчина, вгоняя меня в краску. Я подала ему ладонь, и он оставил на ней поцелуй. — Надеюсь, мы ещё свидимся.

Я кивнула, накрыла его ладонь своей, а спустя несколько печальных секунд ринулась прочь из салона грузовика. Мои карманы с будильником, картами и обрывком газеты, будто отяжелели, как и плечи, и я прошла мимо Реми, не одарив его взглядом, не обернувшись на Артура. Стало тоскливо. Вот бы Артур был моим спутником, вот бы это он встретился мне там, на дороге! Такой замечательный, светлый, весёлый! Я попыталась представить весь уже пройденный путь, каким бы он был, какими были бы мы… но ничего не вышло. В картинку то и дело вмешивался наглый образ сурового молчаливого мужчины. Наверное, без Реми мне было бы лучше. Но я уже едва ли могу представить себя без него.

Как глупо.

Где-то за моей спиной закряхтел мотор грузовика Артура. Я продолжила идти по обочине, зная, что где-то сзади молчаливой тенью за мной следует Реми. Снова ругаться с ним мне не доставляло никакого удовольствия, а об иной форме общения не следовало и мечтать. Более того, после ночного откровения он наверняка закроется в себе ещё на тысячу замков. Хотелось ли мне сорвать их? Хотя я и пыталась убедить себя в том, что мне плевать, какую рану он несёт на сердце, в глубине души, наверное, я мечтала о настоящем искреннем разговоре с ним. Я хотела увидеть другого Реми, того, кого он скрывает от меня и от остальных. Но для этого нужно время. Сейчас он скорее толкнет меня под несущуюся фуру, чем изольёт мне душу.

Вырвав себя от мыслей о нем, я замедлила ход и смахнула со лба пот — утреннее солнце уже начало жалить. Миля. Ещё миля, и мы в Венеле. Возможно, он снимет две комнаты в отеле, если у него остались деньги. Может быть, мы немного отдохнём. Я приму ванну, постираю белье, позавтракаю и почувствую себя счастливой. А может, мы сразу найдём транспорт, который доставит нас в Париж. Это было бы замечательно. Но хотелось бы немного поспать…

— Эйла, — позвал меня кто-то.

Я обернулась, не останавливаясь. Трасса казалась мне бесконечной, как и эти невысокие дубы, но тут замелькали крыши домов — высокие и мансардные, и сердце моё забилось чаще.

— Тут нужно свернуть, — Реми качнул сумкой в сторону тропинки, уходящей от обочины к посадке. — Сократим путь и через десять минут уже будем в городе.

Ничего не ответив, я спустилась вниз по насыпи и дождалась, когда спустится Реми. Узкая тропинка вела через стену дубовой посадки прямиком к домам, что показались моему взору и тут же исчезли за зелёными макушками. Теперь же, следуя за Реми всё дальше, я могла видеть их, и тоска разрасталась в моей душе с каждым шагом. Это были роскошные загородные коттеджи, ограждённые высоким кованым забором. Одинокие и величественные, они стояли в шахматном порядке в десятках ярдов от нас, но я не могла разглядеть каждый — все они утопали в густой зелени своих садов. Ах, я не могла не вспомнить мой дорогой Роузфилд! Я тосковала по нему так же, как и ненавидела, я жаждала вернуться туда, глядя на эти дома, и так отчаянно этого не желала… холодные, тёмные, мрачные, они манили меня и отталкивали. В них живут люди, устраивающие приемы по пятницам, посылающие письма с позолоченными углами, ругающие прислугу, люди, похожие на меня. Теперь я смотрю на всё это со стороны. Высокий забор отделяет меня от жизни, из которой меня наглым образом выкрали, но теперь возвращение кажется мне чем-то неправильным. Будто я всегда брела по избитой дороге со своим мрачным спутником, будто на мне всегда были эти немодные босоножки, а в кармане тяжелел украденный из отеля будильник. Как это странно…

Вдалеке уже показались очертания городской улицы, когда Реми зачем-то остановился и наклонился вниз. Я подошла к нему, вопросительно качнув головой, но вдруг краем глаза заметила движение внизу на дороге. Опустив взгляд, я тихо ахнула.

Ради всего святого, что здесь делает кошка?!

— Какая ты чудная, — ухмыльнулся Реми, присаживаясь на корточки перед животным, чья шерсть была серой, как сумрачный дым. — Ну, иди сюда.

Кошка (или, возможно, всё-таки кот?) одобрительно мяукнула и шагнула к протянутой ладони мужчины, чтобы затем потереться о неё лбом. Я с изумлением наблюдала за тем, как мой равнодушный ко всему живому спутник ласкает бездомное животное, с какой нежностью поглаживает гладкую серую шерсть, и как кошка мурлычет в удовольствии, распушив свой удивительно длинный хвост. Неужели Реми на такое способен? Я прикрыла свой в удивлении открытый рот и шагнула назад, предпочитая оставаться в стороне.

— Красавица. Что ты тут делаешь одна? — голос Реми был просто неузнаваем. — Ты жила в одном из этих домов, правда? Я всегда говорил, у богатых людей нет сердца.

— Какой мерзкий стереотип, — вмешалась я.

Сидя на корточках и почёсывая кошку за ухом, Реми обернулся.

— Хочешь сказать, у тебя есть сердце?

— По-твоему, нет?

— Нет.

Взгляд мой вспыхнул гневом.

— Ты ничего обо мне не знаешь.

— Конечно, мы ведь только очаровательным водителям можем душу открывать, правда? — с ухмылкой сказал он и встал, отряхивая брюки от шерсти. Я в недоумении покачала головой, а он лишь махнул рукой. — Неважно, идём. Отель уже близко. Остановимся там и подумаем, что делать дальше.

Наклонившись и погладив кошку, что тёрлась о ноги Реми и мурлыкала, явно не желая прощаться с ним, он ласково пробормотал:

— Жаль, мне не тебя нужно провожать в Париж. Из нас получился бы замечательный тандем.

Я фыркнула, сложила руки на груди и прошла мимо них, недовольно сопя. Все мои мысли крутились вокруг его слов. Что он имел в виду, говоря об очаровательных водителях? Это ведь об Артуре? Почему он позволяет себе такую наглость, как осуждать меня за эту тонкую дружескую связь, образовавшуюся между нами за несколько часов поездки? Мы рассказали друг другу больше, чем Реми выдал мне за