Марсельская сказка - Елена Букреева

— Не помню, чтобы я говорил что-то подобное.

Поставив носок на подножку, я в ожидании уставилась на руку Реми, но он так и не протянул ладонь, чтобы помочь мне забраться. Артур в это время обходил грузовик, и мы почти одновременно заняли свои места. Последним в салон забрался Реми. Как же вдруг стало тесно! Я чувствовала бедро Реми своим бедром, каким оно было крепким, горячим, и я совершенно не знала, куда деть свои руки. Пришлось сложить их на коленях, наблюдая за тем, как трясутся кисти от рычания заведённого мотора. Голова всё ещё кружилась от странных видений, так что, когда грузовик тронулся с места, а Артур завёл какую-то беседу, я не сразу поняла, о чём речь. Реми продолжал молчать.

— … для того и нужны друзья! Ты, приятель, спас меня, а теперь я возвращаю тебе должок. Знаете, Эйла, я бы и до Парижа вас подбросил, если б этот упрямец позволил.

Последние мили тумана рассеялись в голове, и я широко распахнула глаза, повернувшись к Артуру. Париж, он мог отвезти нас в Париж! И всё это злосчастное путешествие закончилось бы на несколько суток раньше! Сердце затрепетало в душе, а на губах расцвела улыбка.

— Это ведь замечательно! — воскликнула я, всплеснув руками, а затем посмотрела на Реми горящим умоляющим взглядом. — Почему нет? Почему только Венель?

Его суровая физиономия быстро вернула меня с небес на землю.

— Тебе Зоэ не хватило? — я сглотнула, чувствуя, как вина царапает душу. — Мы и так рискуем, втягивая в это дело Артура.

— Да втягивайте, сколько вам угодно! Я этих сволочей не боюсь, и вам не советую! — Артур крепче сжал руль, когда мы выехали с просёлочной дороги на шоссе — утренний туман змеился над асфальтом, скрадывая видимость. — Как у нас говорят, силач на арфе не сыграет. Мозгов у них нет.

— Это у псов цепных мозгов нет, — фыркнул Реми и, подняв руку, чтобы снять фуражку, случайно задел моё бедро. — А вот у тех, кто их за поводок держит, очень даже есть.

Сердце моё ухнуло в пятки — странное, воистину странное чувство! Я поёрзала на месте и переключила своё внимание на Артура.

— Ума не приложу, чем столь юная и красивая леди могла насолить бестирийцам? — вдруг воскликнул Артур. — Могу поклясться, у меня в голове ни одной версии!

— Поверьте, и у меня тоже, — я вздохнула. — Они утверждают, что мой отец украл их деньги.

— Так почему же они не спрашивают с вашего отца, Эйла?

В душе у меня предсказуемо разлилась тоска, взгляд потускнел, и я опустила плечи, мысленно перебирая слова, которые так ненавижу произносить вслух. Да и присутствие Реми рядом совершенно меня не подбадривало. Совсем не хотелось становиться уязвимой, открывать свои шрамы, казаться слабой и мрачной рядом с ним. С Артуром же всё ощущалось иначе. Не зря говорят: «Открывать душу незнакомцам легче». Хотя с каких пор Реми перестал быть для меня незнакомцем?

— Моего отца не стало чуть больше года назад, — пробормотала я, разглядывая свои пальцы, как самую интересную вещь на свете. — Но он был порядочным человеком! Мне трудно поверить в его связь с этими мерзавцами. Этого просто не может быть.

— А ваши родные? Они ведь ищут вас? Быть может, у них достаточно связей, чтобы подключить международные службы? — голос Артура звучал обеспокоенно.

Я улыбнулась ему, лишь краем глаза заметив Реми, отвернувшегося от нас к окну.

— Умоляю вас, Артур, давайте перейдём «на ты», мне становится неловко, — получив от Артура кивок одобрения, я продолжила. — На днях мы обнаружили британскую газету. В ней говорится о моей пропаже, о том, что полиция занимается моими поисками. Но я готова поспорить, что моя мать сделает все, только бы эта процессия затянулась. Сейчас она в центре внимания. Ей звонят из газет, посылают цветы и телеграммы. Она пожелает, чтобы это продолжалось как можно дольше. И продолжится.

— Ты говоришь о таких вещах с удивительной лёгкостью, — сделал вывод Артур.

Где-то прокашлялся Реми. Мы посмотрели на него и вернулись к разговору.

— Потому что я говорю правду.

— В таком случае, своим скорым возвращением ты просто утрешь ей нос!

— Я надеюсь, Артур, я очень надеюсь.

Обстановка ощутимо разрядилась. Я перестала думать об угрюмом Реми, что уставился в окно и потерял к нам всякий интерес, и всецело погрузилась в беседу с жизнерадостным, чутким Артуром. Мы беспечно болтали о шотландцах и валлийцах, вздыхали о нашей родине, обсуждали премьер-министра Болдуина и сетовали на то, что три срока даже для него неприлично много, а после как малые дети хохотали со всякой ерунды. Я совсем себя не узнавала. Я никогда не была весёлым человеком, да и веселье в моем понимании выглядело иначе. Но всякий раз, когда я чувствовала на себе пристальный взгляд Реми, мне хотелось смеяться громче, легкомысленно касаться плеча Артура и говорить ему о том, какой он замечательный. Но затем я поворачивалась к своему суровому французу и не обнаруживала ничего, кроме холодного равнодушия. В такие моменты улыбка моя становилась неискренней.

Спустя час мы ехали по петляющей дороге, полной ухабов. Трасса шла параллельно той, что вела в Марсель, и до Венеля оставалось всего несколько миль. Чувство тревоги охватило меня — что, если бестирийцы прознали о том, что Реми солгал фермерам? Нет, уверяла себя я, нервно теребя край жакета, они просто не могли знать, что мы направляемся в Венель.

— Тормози у того столба, — вдруг подал голос Реми. — Дальше мы сами.

Мы с Артуром в унисон повернулись к нему.

— Кончай дурить, Реми. Я подброшу вас до отеля.

Могу поклясться, я услышала, как Реми скрипнул зубами.

— Это для твоего же блага. Давай, заглушай мотор, мы на месте.

И пусть Артур выполнил его просьбу, — мы остановились на пустынной трассе, по обеим сторонам которой были высажены молодые дубы — в воздухе повисло почти осязаемое напряжение. Я не спешила влезать. Печальный опыт диктовал держать язык за зубами.

— Не понимаю я тебя, — Артур почесал лоб. — Разве есть проблема в том, чтобы отвезти вас в город?

— Проблем нет, но есть риск, и подвергать тебя ему я не хочу, — подняв с пола свою сумку, Реми дёрнул ручку двери и открыл дверь. — Спасибо за помощь. Давай, Эйла, пошевеливайся.

Разочарованию не было предела. Мне понравился Артур, и я совсем не хотела с ним расставаться. Мы могли бы проехать так до самого Парижа — его замечательный нрав заставил бы меня забыть о пережитом. Но Реми был прав — подвергать ещё