Когда ты исчез - Джон Маррс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Окружение по-прежнему вызывало у меня трепет. Я в который раз огляделся, любуясь роскошными долинами и виноградниками. Я жил в этой стране уже не первый год, но так и не научился воспринимать ее пейзажи как нечто само собой разумеющееся.
Когда мы с Лючианой вылетели в Италию, я, надо сказать, испытывал немалые сомнения. Я привык жить впроголодь, экономить каждую монету – и вдруг оказался влюблен в женщину, унаследовавшую немыслимое состояние. Жизнь наладилась, и это меня изрядно пугало. Когда-то, давным-давно, я уже познал прелести нормального бытия и помнил, как мучительно терять все, что тебе дорого.
Лючиана, чувствуя мое волнение, ободряюще сжимала мне руку. Шофер вел «Бентли» покойного патрона к открытым железным воротам, за которыми виднелась мощенная кирпичом дорога.
Я прищурился – солнце заслонила огромная вилла, которую Лючиана когда-то звала своим домом. Густо пахло лавандой, растущей на клумбах и в терракотовых горшках.
Мы прошли сквозь массивные деревянные двери. По пути Лючиана объясняла, что дому больше трехсот лет. Особняк специально возвели рядом с Монтефалько на самой горе, чтобы напоминать людям, живущим в его тени, кто здесь хозяин.
На пороге нас встретила Марианна, экономка, спасительница и давняя подруга, и Лючиана упала к той в объятия, рыдая от благодарности за все ее добрые деяния. Я впервые видел любимую женщину настолько слабой. Они долго бродили вдвоем по темным коридорам виллы, воскрешая утраченные воспоминания о сестре Лючианы и изгоняя из этих стен призрак ее отца.
Лючиана, рассказывая об отце, не могла найти для него ни одного хорошего слова, однако я, расспрашивая о синьоре Марканьо слуг, понемногу проникся к этому весьма неоднозначному человеку уважением.
Он прикладывал немало сил, чтобы восстановить былую роскошь виллы. Сердце дома занимала огромная гостиная на два этажа; ее стены поддерживал открытый балочный потолок высотой около шести метров. В центре комнаты находился камин – эдакий алтарь в церкви, куда прихожан никогда не пустят дальше притвора.
Жаль, что безликому декору не хватало деталей – семейных фотографий на стенах или разбросанных повсюду безделушек; вокруг были только старательно подобранные абстрактные картины, витиеватые стеклянные украшения и экзотические аквариумы. Лючиана росла в роскоши, лишенной души.
Мы вышли в сад, где мощеные дворики перемежались с широкими сочными лужайками, кое-где прикрытыми от солнца деревянными пагодами. С увитой виноградной лозой главной террасы, откуда шла дорожка к теннисному корту и бассейну, открывался шикарный панорамный вид. Про этот вид стоило сказать отдельно: бескрайние виноградники и долины всех оттенков зеленого тянулись до самого горизонта.
– Как думаешь, у тебя получится быть здесь счастливым? – спросила Лючиана, когда мы уселись на ограде, любуясь каньонами и низинами.
– Надо привыкнуть, но, наверное, да. Я-то ладно – а ты?
– С тобой я буду счастлива где угодно, – отозвалась она.
Возвращение Лючианы прошло относительно гладко. Синьор Марканьо, которого сразил внезапный сердечный приступ, не оставил завещания, и все его имущество и бизнес автоматически переходили к жене, с которой он так и не оформил развод. Однако мадам Лола не пожелала ехать в Италию и решила остаться в Мексике, согласившись лишь изредка, пару раз в год, навещать нас. Так что брать дела в свои руки предстояло Лючиане.
Она с головой ушла в работу и занялась бизнесом отца, хотя, разумеется, далеко не сразу избавилась от его тени. Он оказался толковым инвестором, и денег было даже больше, чем мы думали. Под якобы законными сделками бухгалтеры раскопали целую пещеру Аладдина; пришлось безжалостно вытравлять из портфеля компании каждую паршивую отцу, оставляя только легальные предприятия.
Лючиана позаботилась о том, чтобы избавить дом от всех следов присутствия синьора Марканьо. Его одежду отдали на благотворительность; коллекцию часов и прочих аксессуаров распродали на аукционе, а вырученные средства пожертвовали приюту для жертв домашнего насилия. В какой-то миг я задумался, что сделала с моими вещами Кэтрин…
Потом Лючиана собрала армию запуганных горничных, уборщиц, поваров и садовников, которые не смели в нашем присутствии поднять головы, и объявила, что все теперь будет по-другому.
Пока она разбиралась с делами отца, я решил заняться брошенными виноградниками – Лючиана не хотела о них даже думать, поскольку именно здесь покончила с собой ее сестра. Я же увидел в виноградниках немалый потенциал. В душе опять проснулось желание творить и созидать. Ничего не смысля в работе винодельни, я все же быстро освоился. Управляющий терпеливо рассказывал мне обо всех деталях – от орошения земли до прессования винограда и розлива по бутылкам. Я внимал каждому слову, понимая, что сделать из полузабытого развлечения прибыльное предприятие получится далеко не сразу – потребуется немало лет упорной работы.
Никогда не подумал бы, что меня ждет такая жизнь, но с Лючианой у нас все складывалось идеальнее некуда. Впрочем, у счастья всегда есть цена. С каждым годом, проведенным вместе, мне все сложнее удавалось прятать в себе мужчину, которым я был до того, как Лючиана меня спасла.
1 сентября
Когда Лючиана вела меня по закоулкам своего прошлого, я крепко держал ее за руку. Но что она знает обо мне?.. Если по правде, то почти ничего: лишь обрывистые упоминания о том, как я сносил все препятствия на своем пути.
Лючиана догадывалась, что у меня были дети – слишком трепетно я относился к нашей дочери Софии. Когда я в первый раз взял на руки крохотное тельце, то прошептал ей на ухо те самые слова, которые не чаял уже повторить: «Я никогда тебя не подведу». Потом, спустя год, у нас появился сын, и я поклялся себе, что никогда, чего бы мне это ни стоило, не нарушу своего обещания.
Мало кому удается получить второй шанс. Мне удача улыбнулась уже трижды, и я не хотел прятать от Лючианы свои изъяны и скрывать от нее прошлое. Я питал к ней безусловную любовь, был предан как пес, однако, утаивая прошлые поступки и решения, не мог обрести в душе гармонии.
Мы сидели на нижнем этаже террасы и наблюдали, как над виноградниками шариком мороженого тает солнце. Наконец Лючиана осмелилась заговорить, нарушая затянувшееся молчание:
– У тебя такой вид, будто что-то случилось…
Я хотел отмахнуться, но она видела меня насквозь, как облупленного.
– Ты должна… кое-что обо мне
