Когда ты исчез - Джон Маррс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Впрочем, ее мотивы меня заботили мало. Если я мог дышать с ней одним воздухом и чувствовать рукой ее кожу только во время секса – значит, так тому и быть. Дни складывались в недели, те – в месяцы, и с каждым разом Лючиана проводила в моей комнате все больше времени.
Я всегда боялся, что любимый мною человек найдет свою любовь с кем-то другим. Но поскольку Лючиана зарабатывала себе на жизнь сексом, изменой я это не считал. Это всего-навсего работа. Я ни секунды не сомневался, что бесплатно она приходит только ко мне. Так у нас сложились идеальные отношения – самые моногамные, что были в моей жизни.
14 ноября
Услышав, как двигается дверная ручка, я повернулся к двери лицом и с улыбкой откинул простыню. Однако Лючиана не спешила ко мне присоединяться, села в кресло у окна напротив кровати, закурила и принялась выпускать колечки сизого дыма.
На шестой месяц нашей тайной связи она наконец преодолела свои страхи.
– Меня зовут Лючиана Фиорентино Марканьо. Я родилась и выросла в Италии.
Я подвинулся к изголовью, внимательно слушая.
– Приехала в Мексику вместе с матерью, после того как отец пытался нас убить. Он был богатым человеком, но очень злым и всячески над ней издевался, считая, что она крутит романы с каждым встречным. На самом деле мама на него чуть ли не молилась, а он в своей паранойе и глупости этого не замечал. Матери не хватало сил от него уйти. Она старалась всячески угодить ему, завоевать доверие… Но когда каждый день слышишь в свой адрес обвинения, рано или поздно ломаешься. Фактически он сам толкнул ее в объятья своего партнера по бизнесу. В конце концов отец обнаружил измену и велел убить ее любовника, перед этим кастрировав. Мать обо всем узнала, найдя на туалетном столике в подарочной коробке его гениталии.
Я закурил сигарету и глубоко затянулся. Рассказ Лючианы меня завораживал.
– Когда мы с моей сестрой Катериной подросли, отец решил, что мы тоже, как и мать, обязательно станем шлюхами, – продолжала Лючиана. – Он следил за каждым нашим шагом. Нанял охрану. Нас возили в школу и обратно, чтобы мы ни в коем случае не общались с мальчиками. Катерина все равно сблизилась с сыном нашего садовника – он, пожалуй, был единственным ее другом, если не считать меня. Отец увидел однажды, как они разговаривают, и избил бедного парня так, что тот остался инвалидом. Катерина была в ужасе, причем во всем винила себя. Она решила, что у нее нет будущего – что дальше будет только хуже. Так жить ей не хотелось. Она дождалась дня рождения отца, ушла на виноградники и там перерезала себе вены. Тело нашла я.
Лючиана замолчала и уставилась под ноги.
– Разумеется, мы с матерью были вне себя от горя. Но у нее в голове словно вдруг щелкнуло. Потеряв одну дочь, она решила спасти хотя бы вторую. Поэтому мы взяли паспорта, немного денег у нашей экономки и сбежали.
Лючиана закрыла глаза.
– Человек, которого я убила, который напал на меня… он не первый, кто погиб от моих рук. Мы с матерью сперва уехали в Лондон, к ее двоюродной сестре. Жизнь понемногу наладилась. Мы жили, разумеется, совсем не так, как в Италии, в золотой клетке. Можно сказать, в нищете, зато были свободны. Однако нас выследили люди моего отца. К нам вломился мужчина; он застрелил сестру моей матери и ее сына. Хотел убить и маму – но не заметил, что я тоже дома, на кухне. Я воткнула ему в шею нож. Правда, он успел выстрелить маме в ногу. Я перевязала ее, и мы опять убежали. В конце концов добрались до Мексики, где отец не подумал бы нас искать. Начали работать. Продавали себя, чтобы выжить, и со временем это стало обычным делом.
– Тот мужчина, которого мы похоронили… – перебил я. – Его тоже прислал твой отец?
– Нет, он просто обычная тварь. Не заметил, что я еще хуже… В общем, я убивала уже дважды. И знаю, что ты убивал тоже.
Лючиана выразительно замолчала. Я окаменел.
– Я видела, как ты смотрел на меня в тот день. Большинство мужчин удрали бы без оглядки, а ты даже не дернулся. И влюбился ты в меня, потому что решил, что нашел родственную душу. Тогда я поняла: ты совершил нечто ужасное. Вынужденно, ради спасения. А самое страшное, что можно совершить, – это отнять человеческую жизнь. Поэтому ты меня понимаешь.
Я подумал, не рассказать ли ей о своем прошлом, но нынче был вечер ее откровений. Не моих.
– Что случилось с твоей матерью? – спросил я. – Она еще в Мексике?
– Да, – Лючиана улыбнулась. – Внизу. Ее зовут Лола Марканьо.
– Мадам Лола – твоя мать? – изумленно спросил я.
Она кивнула.
– Знаю, о чем ты думаешь. Как она допускает, чтобы ее дочь работала шлюхой? Ну, выбирать ей не приходится. Когда мы собрали средства, чтобы выкупить бордель у прежней мадам, мама уговаривала меня бросить ремесло и заняться вместо этого счетами. Но я не захотела. Да, я помогаю ей вести бухгалтерию – и сама по-прежнему беру клиентов. Может, назло отцу, а может, просто мне нравится, что я могу выбирать себе путь, потому что прежде все решали за меня. Не знаю… Так или иначе, я выбрала себе такую жизнь и такую профессию.
Лючиана затушила сигарету в пепельнице и уставилась на крыши тускло освещенного городка.
– Зачем ты рассказываешь мне это, причем именно сейчас? – спросил я.
– Наша экономка знает, где мы находимся. Сегодня я получила от нее письмо. Отец умер. Можно вернуться в Италию. Поедешь со мной?
КЭТРИН
Нортхэмптон, двадцать лет назад
22 октября
Почерк, которым на конверте было написано «Николсон», выдал автора письма прежде, чем я вскрыла его.
Интересно, с чего бы мачехе Саймона нарушать пятилетнее молчание?
Внутри лежала белая карточка с фотографией Артура и записка: «Буду весьма признательна, если вы найдете возможность прийти».
Я выглянула в сад. Наши с Артуром дорожки разбежались после того дня, когда я вломилась к нему в дом, требуя рассказать о Кеннете Джаггере. Я уже давно не вспоминала о свекре.
И вот у меня в руках было приглашение на его похороны.
