Когда ты исчез - Джон Маррс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пояснил, почему после побега отправился именно в Лондон, где узнал о смерти Дорин. Рассказал о встрече с Кеннетом, хоть и опустил некоторые подробности: умолчал о том, что прошептал ему на ухо, и почему биологический отец счел его тварью.
Кэтрин ни разу не встречала Дорин и вообще знала о ней лишь по обрывкам разговоров. Разумеется, ей было интересно, что собой представляет мать любимого мужчины. Однако раны, которые та нанесла сыну, оказались, видимо, слишком глубоки. У Саймона даже не было ее фотографий. В голове Кэтрин сложился свой образ свекрови, где Дорин была похожа на Дасти Спрингфилд[29]. Она как-то раз поделилась этим с Саймоном, и тот расхохотался.
Пока Саймон рассказывал, что навещал могилу матери, Кэтрин вспомнила, каким он всегда был чутким. Но какую бы признательность она к нему ни испытывала – в конце концов, он подарил ей четверых детей, – любые воспоминания о его прежних добрых поступках вытеснялись новыми откровениями.
– Я не говорил тебе о Кеннете, потому что не хотел считать его своим отцом, – признался Саймон. – Я возненавидел этого человека с первого взгляда. Не хотелось, чтобы ты видела во мне то же, что я увидел в нем.
– И все же ты стал точно таким же, если не хуже.
Кэтрин знала, что так говорить жестоко, но он ее чувства не щадил, и с ним она тоже любезничать не собиралась.
– Сейчас уже нет, – поправил Саймон. – Прежде – может быть.
– Если ты так его ненавидел, зачем было утруждать себя поисками?
– Чтобы закрыть этот вопрос.
– Мне ты тоже решил оказать такую любезность? Только двадцать пять лет спустя?
Саймон промолчал.
Кэтрин было обидно, что он в свое время не доверил ей столь важный секрет. Впрочем, куда больше ее злило, что он не рассказал ей про то, как Дуги избивал бедняжку Бет. Пусть они с ней были не так уж и дружны, но втроем – объединив силы с Полой и Байшали – сумели бы ей помочь. Тогда, возможно, все обернулось бы иначе.
Саймон тем временем ликовал, что у Кэтрин с ее ухажером ничего не вышло. Этот тип не нравился ему даже по рассказам. Идеальных людей не бывает, и рано или поздно Кэтрин сама бы в этом убедилась. Пусть лучше радуется, что Саймон избавил ее от лишних слез.
– Ты в курсе, что ты мертв? – спросила она вдруг. – Официально. Надо выждать семь лет, прежде чем объявлять пропавшего без вести мертвым. На седьмую годовщину я наняла юриста и получила свидетельство о твоей смерти.
– Ты ведь знала, что я жив? – отозвался он, чуя в ее словах подвох.
– Знала. Но ты не захотел жить с нами, так что какая разница?
Хотя Саймон понимал ее мотивы, ему не нравилось, с каким безразличием Кэтрин говорит о его смерти. Она словно над ним издевалась.
– Это было непросто: и с юридической точки зрения, и с моральной, – продолжила Кэтрин. – Приходилось делать вид, что ты мертв, – и перед детьми, и перед законом. Доказывать, что тебя искали всеми средствами, но не нашли. Впрочем, это было легче всего, потому что и Роджер, и все остальные наши друзья рассказали в суде, как я буквально выворачивалась наизнанку, пытаясь тебя разыскать. В общем, после суда ты умер не только для меня, но и для всей страны.
– И что это тебе дало? К чему было тратить столько сил? Не вижу смысла.
– Мне без разницы, видишь ты смысл или нет. Я сделала это затем, чтобы если вдруг ты вздумал воскреснуть – как в итоге и вышло, – то был бы связан по рукам и ногам. Кроме того, благодаря страховке Эмили и Робби сумели поступить в колледж, так что от признания твоей смерти мы только выиграли.
Кэтрин опять удалось выбить почву у него из-под ног. Саймон в который раз убедился, что недооценивал ее характер.
– У меня были похороны? – в надежде спросил он.
– Только ради детей. Требовалось поставить точку, потому что твоя пропажа висела над ними тенью. А так они смогли двигаться дальше. Во всяком случае, с годами они говорили о тебе все реже.
Насчет последнего Кэтрин врала, но Саймону лучше не знать правды. Кэтрин научилась прикусывать язык, когда дети упоминали отца – тем более если они говорили о нем с тоской.
Саймон тоже понял, что она лжет – особенно в свете того, что Джеймс написал на своем сайте.
– Не могла бы ты подробнее рассказать о моих похоронах? – попросил он, уязвленный ее ледяным торжеством.
– А что рассказывать? На городском кладбище теперь есть пустая могила и надгробие. Саму процедуру я не помню – разве что после нее стало намного легче.
И снова она кривила душой. Саймон раскусил ее обман.
– Не помнишь, как хоронила мужа? Что-то не верится…
– Думаешь, мне есть дело до того, во что ты веришь, а во что нет?
Кэтрин рассмеялась – как смеются люди, когда говорят о чем-то несмешном.
– Раз тебе было без разницы, зачем ставить надгробие?
– Я же сказала: ради детей!
– Ты сказала, они обо мне не вспоминали. На кой тогда им сдалась моя могила?
Кэтрин отвернулась, ничего не ответив. Каждый месяц кто-то из детей относил цветы на церковное кладбище и ставил их в вазу, которую Эмили слепила на уроке гончарного мастерства, когда ей было восемь. На Рождество они совершали туда паломничество все вместе – даже Кэтрин, чтобы соблюсти приличия. Только тогда она позволяла себе вспомнить про мужа.
Саймон воззвал к ее совести:
– Кэтрин, обещаю, после сегодняшнего дня ты обо мне не услышишь. Поэтому прошу, давай будем друг с другом честными.
– Что ты знаешь про честность? – невыразительно спросила она.
– Я понял, что без нее люди не могут жить спокойно. Мы еще тогда должны были многое сказать друг другу. Теперь я приехал, чтобы все объяснить, хоть тебе и не нравится то, что ты слышишь.
«Ты прав», – подумала Кэтрин. Он успел нанести ей немало ударов, но она подозревала, что все это – лишь верхушка айсберга.
Кэтрин резко вздохнула.
– Дети попросили меня устроить символические похороны, потому что хотели с тобой попрощаться, а хоронить было нечего. Ты это надеялся услышать? Пришли все, кто тебя знал. Я заказала гроб из клена – твоего любимого дерева, – и люди клали в него всякие сувениры. Пивную кружку из бара, например, или футбольный кубок… После службы
