Высшая духовная школа. Проблемы и реформы. Вторая половина XIX в. - Наталья Юрьевна Сухова

Периодические органы академии служили, как и предписывал Устав, местом первого печатания научных сочинений на степень магистра и доктора. Таким образом, именно они свидетельствовали о развившейся специализации в богословской науке. Чтение научных журналов, ставшее необходимой составляющей деятельности любого преподавателя и студента духовной академии, восполняло недостаточность научного общения и обеспечивало причастность в общему развитию богословской науки. Публикуемые статьи, несмотря на небольшое число подписчиков, способствовали катехизации общества, представляли богословски компетентную оценку явлений, событий, научных открытий. В период действия Устава 1869 г. академии вели просветительскую и катехизаторскую деятельность в основном в лице своих выпускников. В Москве продолжало активно действовать Общество любителей духовного просвещения, большая часть членов которого являлись выпускниками МДА, входили в состав и члены корпорации[664]. В 1881 г. в Петербурге было учреждено столичным образованным духовенством – выпускниками СПбДА – Общество распространения религиозно-нравственного просвещения в духе православной веры[665].

Преподавателями-расколоведами предпринимались усилия по практическому приложению научного знания: проведение полемических бесед с местными старообрядцами. Наиболее активно действовали профессора-расколоведы Н.И. Субботин (МДА) и Н.И. Ивановский (КазДА)[666]. Богословская наука иногда оказывала экспертную помощь высшему церковному руководству в разоблачении сектантов[667]. Однако разработка методов практического богословия и гармоничного совмещения их с напряженной учебной и научной деятельностью академий было делом будущего.

Научный уровень духовно-академических исследований должен быть засвидетельствован не только «изнутри», но и «извне», светскими учеными-специалистами. Достижения науки, развиваемой в духовных академиях, были отмечены уже в период действия Устава 1869 г.[668] Способствовали этому признанию профессиональные контакты преподавателей и выпускников духовных академий, преподававших в университетах богословие, и – особенно – церковную историю и церковное законоведение, участие в обсуждении и решении проблем учебного процесса и научного развития[669]. Перед богословием духовных академий эти контакты поставили дополнительный вопрос: о месте церковной истории и церковного законоведения в богословской науке и степени их зависимости от исторических и юридических наук.

Для оценки значения реформы духовных академий 1869 г. необходимо изучить мнения о ней современников, наиболее компетентных в этом вопросе: архиереев, прежде всего «академических» городов, и членов преподавательских корпораций, непосредственно осуществлявших преобразование академий. Анализ источников показывает, что реформа 1869 г., ее идеи и их реализация вызвали неоднозначную реакцию.

Непростым было отношение к реформе столичного митрополита Исидора (Никольского): с одной стороны, к научному развитию академий, стимулированному в значительной степени Уставом, он относился положительно, с другой стороны, не одобрял нарушения традиции – введения в высшие начальственные духовно-учебные должности представителей белого духовенства[670].

Московский святитель Иннокентий (Вениаминов), не имевший высшего духовного образования, не высказывал конкретных суждений о реформе 1869 г., но его неприятие реформы духовных семинарий 1867 г. и всей полосы духовно-учебных изменений, проведенных графом Д.А. Толстым, не вызывает сомнения[671].

Митрополит Киевский Арсений (Москвин), не принявший планов семинарской реформы 1867 г. и давший критический отзыв на проект Устава духовных академий 1868 г., не считал и окончательный вариант Устава 1869 г. отвечающим истинным потребностям высшего богословского образования.

Категорически против духовно-учебных реформ 1860-х гг. был настроен архиепископ Казанский Антоний (Амфитеаторов). Он составлял, по мнению современников, «крайнюю правую сторону, крайнюю оппозицию» обер-прокурору и его преобразованиям. Преосвященный Антоний пытался отстоять в духовных школах хотя бы своей епархии то, что казалось ему практически-необходимым для реальных церковных нужд: в частности миссионерские науки[672].

Показательно отношение к реформе 1869 г. представителей ученого монашества ректорского уровня, пополняющих ряды «молодого» епископата: епископов Никанора (Бровковича) и Михаила (Лузина). Будучи ректором КазДА, архимандрит Никанор приветствовал реформу в речи, обращенной к преподавательской корпорации и студентам академии. Он отмечал два своевременных и актуальных положения реформы, внушающих надежды на значительные улучшения высшего духовного образования: «возможно большую самостоятельность» каждого участника духовно-академического процесса и «расчленение наук»[673]. Но, не одобряя переход начальственной инициативы на духовно-учебных местах в руки белого духовенства и кардинальных изменений духовной школы, преосвященный Никанор печалился, что «умирает прежний принцип»[674]. Архимандрит Михаил (Лузин), хотя и не был горячим сторонником реформы, активно участвовал в реализации в МДА новых принципов: магистерских экзаменов, занятий выпускного курса, публичной защиты диссертаций. Но в начале 1880-х гг., уже в епископском сане, он был одним из наиболее активных сторонников возврата к учебным принципам Устава 1814 г.

Архиепископ Херсонский и Одесский Никанор (Бровкович)

Были у реформы 1869 г. безусловные и горячие сторонники: председатель Комитета 1868 г. архиепископ Нектарий (Надеждин) и один из активных составителей Устава архиепископ Макарий (Булгаков).

Столь же сложным было отношение к реформе 1869 г. в среде преподавателей духовных академий. Все члены корпораций признавали положительные изменения реформы: специализацию преподавателей, повышение штатов и содержания студентов, зданий и библиотек. Но остальные положения учебной концепции оценивались порой диаметрально противоположно. Наиболее радостно встретили Устав в СПбДА, хотя и здесь не было полного единства. Ректор протоиерей И.Л. Янышев, один из основных участников реформы, «душа Комитета 1868 г.»[675], всеми силами способствовал благополучному введению Устава, и во многом это удавалось: часть корпорации активно поддерживали и ректора, и новый Устав[676]. Но и это доброжелательное отношение было не абсолютным: при введении Устава обнаружились недостатки его конкретных положений, критикуемые даже сторонниками Устава[677].

Однако и в СПбДА, и в других академиях была оппозиционная часть, недовольная как общим духом Устава, разрушившим старые традиции высшего духовного образования, так и конкретными положениями: дроблением академий на отделения, особой постановкой выпускного курса, правами, предоставленными неопытным преподавателям в отделениях[678]. На восприятие реформы духовных академий 1869 г. повлияло и общее отношение к церковным преобразованиям 1860-х гг. и личности гр. Д.А. Толстого[679].

Наконец были радикальные представители преподавательских корпораций, недовольные «половинчатым» решением реформы 1869 г. и желающие полной «секуляризации» академий – приближение к богословским факультетам по составу наук или даже административное слияние с университетами[680].

Таким образом, система специализации преподавателей и соединение преподавания с научной деятельностью было реализовано в условиях Устава 1869 г. успешно. Сосредоточение на конкретном предмете, подкрепляемое самостоятельными научными исследованиями, дало возможность каждому преподавателю стать в определенном смысле специалистом в своей области, повысить уровень преподавания, расширить учебные программы историографическими обзорами, ввести в рассмотрение наиболее важные источники. Некоторые из членов корпораций духовных академий, ориентируясь на современный уровень науки, стремились к методологическому совершенствованию учебного процесса. Но проблема подготовки преподавательских кадров так и не была разрешена: институт приват-доцентов не исполнил этой задачи.

Определенный успех имело научное развитие богословия, проводимое силами преподавателей и выпускников духовных академий. Во всех областях богословия появились специальные работы, построенные на историко-критическом исследовании источников, учитывающие современные достижения мировой богословской и гуманитарной науки, содержащие самостоятельные выводы. Уровень лучших из этих работ позволял говорить о становлении русского богословия как науки. Научные