Высшая духовная школа. Проблемы и реформы. Вторая половина XIX в. - Наталья Юрьевна Сухова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рост революционных настроений и нигилистической пропаганды в России к началу 1880-х гг. остро поставил вопрос о воспитании народа в духе преданности Церкви и российскому престолу. Надежды, возлагаемые в этом вопросе на церковно-приходские школы и приходское духовенство, заставили обратить внимание на правильную постановку образования в духовной школе. Отзывы епархиальных преосвященных и ревизоров о состоянии семинарий давали основания для беспокойства. Замечания архиереев касались в основном воспитательных проблем, но авторы указывали на связь этих проблем с недостатками в учебном процессе, что ставило вопрос и о неверном направлении в учебном и научном развитии академий как педагогических институтов.
Студенческие волнения, ставшие нескончаемым процессом в светских высших школах, стали отражаться на состоянии духовных академий: конкретная связь студентов духовных академий со студентами светских учебных заведений обнаруживалась редко, но представляла потенциальную опасность. Император Александр II при разработке реформы в 1867 г. высказывал надежду на академии как на оплот благочестия. Но по прошествии времени Устав духовных академий 1869 г., допустивший проживание студентов духовных академий на городских квартирах и открывший доступ в академии вольнослушателям, оценивался критически и с этой стороны.
Разработка нового университетского Устава, начавшаяся еще в 1872 г. и продолжавшаяся 12 лет, делала проблемы высшего образования одной из наиболее обсуждаемых тем в образованной части общества. При этом затрагивались и проблемы высшей духовной школы: Устав 1869 г., развитие богословской науки, контакты преподавателей духовных академий с университетскими коллегами приблизили духовно-учебные проблемы к общеобразовательным.
В Святейшем Синоде в конце 1870-х гг. при обсуждении проблем духовной школы, участившихся случаев дисциплинарных нарушений ставился вопрос о неправильном настрое преподавателей, но большие опасения вызывали преподающие в семинариях кандидаты университетов. Епархиальные архиереи указывали на вредные последствия предоставления широких прав преподавательским корпорациям и на необходимость более определенной власти архиерея по отношению к духовным школам.
Но для начала более активных действий, как и в 1860-х гг., наиболее реальной и действенной фигурой оказался обер-прокурор. 24 апреля 1880 г. министр народного образования и обер-прокурор Святейшего Синода граф Д.А. Толстой, согласно прошению, был уволен от обеих должностей. Закончилась 15-летняя эпоха, и следовало ждать изменений. Пресса пыталась дать первые оценки «Толстовской» эпопее и предположить перспективы. По мнению архиепископа Саввы (Тихомирова), общее настроение было «не к чести особы, оставившей враз оба столь высоких поста»[681]. Критике подверглись и реформации графа Толстого в области духовного ведомства, в частности «незрело обдуманные нововведения в духовно-учебных заведениях», которые уже начинают приносить «не совсем добрые плоды»[682]. Верный графу Толстому «Церковно-общественный вестник» попытался противопоставить потоку критики развернутую апологию церковной деятельности бывшего обер-прокурора, в том числе духовно-учебной. Среди главных достижений в последней отмечались: получение правительственной субсидии на нужды духовной школы, снявшей проблему «нищей бурсы» и нищих преподавателей; устроение Учебного комитета, достаточно функционального для решаемых им задач; размыкание жесткой замкнутости духовной школы; создание условий для развития богословской науки[683].
На фоне критики ушедшего обер-прокурора с особым воодушевлением звучали возгласы надежды на «искреннее благочестие, высокую честность, основательные и обширные познания и неутомимое трудолюбие» его преемника[684]. Стало известно, что К.П. Победоносцев, «новый обер-прокурор Святейшего Синода не сочувствует церковным и духовно-учебным реформам своего предшественника, графа Д.А. Толстого». «Поспешные и радикальные» реформы, переживаемые в последние годы «Толстовской» эпохи особенно болезненно, очевидно, подошли к концу, и новая эпоха значительной части церковных кругов виделась «явлением милости Божией к нашей многострадальной Церкви»[685].
В первые же месяцы своей деятельности К.П. Победоносцев, исходя из того, что «узел всему делу – Епархиальные архиереи… ими все стоит», решил прислушаться к пожеланиям и соображениям «разумных и горячих», прилагающих сердце к служению церковному[686]. Были напечатаны мнения архиереев по вопросам желательных преобразований в церковной жизни 1860-х гг., высказанные, но не учтенные в свое время. К.П. Победоносцев попытался наладить отношения с некоторыми обиженными гр. Д.А. Толстым архиереями[687]. В частности, новый обер-прокурор хотел услышать мнение архиереев о состоянии духовных школ, как источника кадров для всех сторон церковной жизни.
Состояние духовной школы вызывало у архиереев много нареканий. Были отмечены: несоответствие настроения учащихся и преподавателей церковному духу, нерадивость к богослужению, равнодушие к вере, несоблюдение постов, непослушание архиерею. Обвинения адресовались прежде всего семинариям, но имели непосредственное отношение и к духовным академиям: преподавательские корпорации формировались из их выпускников. Академии, занимающие «ключевую» позицию в духовно-учебной системе, задавали, по мнению архиереев, ей недобрый настрой: «Ценится и восхваляется одна ученость, а христианская добродетель остается в стороне»[688]. Этому негативному настрою значительно способствовали Уставы 1867–1869 гг.: именно они ввели в семинарии и академии дух вольности, дали корпорациям неподобающие им права, возбудили желание дискутировать по всякому поводу и обсуждать то, что не подлежит обсуждению, но по церковным традициям должно решаться священноначалием. Устав духовных академий 1869 г. поставил во главу угла критический взгляд на все и вся, в богословской науке и в церковной жизни, упразднил различие между наукой церковной и светской, умалил значение богослужения, церковных Таинств и духовных ценностей в жизни как преподавателей, так и их воспитанников.
Новый обер-прокурор был в целом согласен с тем, что духовые школы, в том числе и академии, потеряли правильный дух, утратили былые традиции и добродетели, пожертвовав их ради ценностей интеллектуальных[689]. Но более подробно в проблемах духовных академий К.П. Победоносцев хотел разобраться сам.
За первый же месяц пребывания в должности обер-прокурора он дважды побывал на экзаменах в СПбДА[690]. В июле, будучи в Москве, в Троицын день был в Лавре и посетил МДА, оставив, по словам ректора протоиерея С.К. Смирнова, «самое приятное впечатление»[691]. Познакомившись с членами корпорации, К.П. Победоносцев выразил сожаление об оскудении ученого монашества и пожелание, чтобы ряды его пополнялись. Про учебный курс говорил немного, но отметил неправильную постановку педагогики в духовных академиях, бесполезность 4-го курса в его настоящем варианте, необходимость строгого богословского образования «в духе святоотеческом, а не в немецко-научном». Все эти замечания вызвали сочувствие большинства профессоров, однако целостного представления о взглядах нового обер-прокурора на высшее духовное образование никто не вынес. Осенью обер-прокурор посетил КДА. Замечания были те же: неверная постановка выпускного курса, внесение «немецко-университетских» элементов, чуждых для православной духовной школы. За обедом, на который была приглашена вся корпорация во главе с епископом Михаилом (Лузиным), К.П. Победоносцев настойчиво расспрашивал о проблемах учебного процесса и возможных путях
