Ключ Эдема - Макс Кроу

Тамплиер повторил улыбку султана и зеркально отобразил его позу, сложив руки на столе перед собой.

— Мы лжем не себе, а тем, кого не хотим видеть в наших рядах. Пусть приходят те, кому безразлично золото — и мы их обогатим. Но алчные глупцы нам не нужны. Пусть служат короне.

— А кому же служите вы?

— Ему, — Луи де Муаро указал на крест.

— Богу? Или церкви, которую обогащаете? Я повидал немало умных людей из твоего народа. Они научили меня различать.

— В самом деле? — тот подался вперед. — А различаешь ли ты сам помыслы Аллаха и собственную жажду власти? Все мы не без греха, и наша гордыня — общий порок.

Салах ад-Дин смотрел на него с прищуром, истинные эмоции оставляя при себе.

— Я вижу, что ты не веришь мне, — рыцарь будто ожидал именно этого, — а потому хочу предложить дар. Не так давно из темницы Алеппо был выпущен человек, который хорошо тебе известен. Рене де Шатильон. Он известный мясник, что особо жестоко обходится с твоими братьями-мусульманами. Зверства, которые учинялись им, поражали самые смелые умы.

— Мне знакомо это имя, — жестко произнес Салах ад-Дин.

— Я велю привести его к тебе, как залог моего честного слова. Клянусь, когда он вернет себе былую силу, то умоет вашу землю кровью правоверных, не гнушаясь никакими методами.

Султан надолго погрузился в молчание. Он смотрел куда-то за спину своего гостя, будто видел там советника, готового подсказать верное слово. Луи даже обернулся, но не увидел ничего, кроме полога шатра, чуть колышущегося на ветру.

— Я мог бы сказать, что обдумаю твои слова, — Салах ад-Дин перевел взгляд на собеседника, — но это не так. Ни один дар не стоит того, чтоб заключать союз с врагом. Вы пришли на нашу землю, а не мы — на вашу. И теперь, точно подачку, предлагаете разделить власть там, где она наша по праву. Пусть псы питаются объедками с ваших столов. Мы же возьмем сами, и не чужое, а свое.

Рыцарь нахмурился. Он был наслышан о мудрости правителя и ожидал, что тот примет другое решение.

— Зачем ты так говоришь? Я не являюсь представителем королей, приславших сюда армию. А лишь предлагаю союз не с ними, а с нами, моим орденом.

— Ваши короли — это лихорадка, а вы — гнойная сыпь. Думаешь, одно без другого достаточно хорошо?

Рыцарь поднялся и, кивнув, сказал:

— Мне жаль это слышать. Уверен, ты передумаешь, и я буду с радостью ждать вести об этом. Ты думаешь, Египет верен тебе. Это не так. Пока ты в походах, твои чиновники раздирают между собой золото и власть, твои люди голодают и терпят высокие налоги. Ты так далеко забрался от дома, что не видишь истинной картины. Возвращайся домой, Саладин, оставь эти земли. И мы договоримся о том, как сделать твое правление долгим и счастливым.

На этот раз Салах ад-Дин не удостоил его ответом, и рыцарь вышел в полной тишине.

Снаружи шатра его дожидался помощник-оруженосец. Он подбежал к господину из тени, где коротал время, и помог взгромоздиться в седло. Охрана султана была на приличном от них расстоянии, и не могла бы подслушать разговор.

— Что он ответил? — на французском спросил оруженосец.

— Султан еще не дал свой ответ, — задумчиво глядя поверх пиков шатров, произнес рыцарь. — Ночь покажет, кто был прав, а тогда мы продолжим разговор либо с ним, либо с тем, кто возглавит армию.

— Неужто эти камни и песок стоят всего этого? Солнце сжигает кожу, пот застилает глаза, воды почти не найти. Проклятая земля!

В тот же самый миг оруженосец получил мощный подзатыльник и едва не упал под ноги собственной лошади.

— Дурак! Не земля проклята, а народ, живущий на ней. Земля эта святая, раз наш Бог здесь родился и умер. Она пропитана его духом, чудом. Помни слова мастера Антуана: «Там сокрыто великое чудо». Я по камню разберу Иерусалим, но найду сокровище. А если придется перевернуть вверх дном все пески Египта — сделаю и это.

Франки выдвинулись в путь, и только когда их лошади отошли за дальние шатры, один из солдат, стоящих чуть в стороне от прочих, ссутулившись, махнул рукой товарищам и двинулся в сторону, где были выкопаны ямы для отходов. Но не дойдя до них, он свернул за ближайший шатер и утер пот с лица. Пыль, покрывшая его кожу, осталась на рукаве, и стало заметно, что борода и усы у него странно расположены, и стоит лишь шевельнуть челюстью, как волосы норовят угодить прямо в рот. За этой необузданной растительностью, что к тому же еще и слишком линяла, и наведенными углем черными бровями было непросто рассмотреть молодое женское лицо. Лишь когда прикрепленная к шелковым нитям борода оказалась убрана в карман, лицо полностью умыто, а одежда преобразована так, чтобы создать изящный силуэт, Элиана вновь стала похожа на себя. Спрятав лицо, как это сделала бы любая мусульманка, она направилась к ближайшим камням. Там ее ожидал Хасим, которого теперь было трудно отличить от солдата многочисленной армии султана.

— Что ты узнала? — спросил он нетерпеливо.

Они уже несколько дней находились в лагере, ожидая, когда исмаилиты посмеют напасть. Не раз и не два появлялось сомнение, не отказались ли те от своего замысла. Но теперь услышанное Элианой расставило все по своим местам. Христиане торговались, выискивая более удачный способ для запугивания своих противников, и приберегли наемников в качестве последнего аргумента.

— Убийц наняли тамплиеры, — произнесла она. — Они хотели заручиться поддержкой султана, но получили отказ.

Девушка нарочно опустила историю о сокровище. Это должен услышать Натан бен-Исаак, но никак не ассасин, пусть и прирученный.

— И что нам делать теперь? — спросил Хасим, следя за ее лицом, будто пытаясь по мимике, по глазам определить ответ раньше, чем услышит.

— Охранять султана пуще прежнего, — она обернулась на самый просторный из шатров. — В конце концов, это наша задача.

В ту же ночь, после визита тамплиеров, когда лагерь, озаренный огнями, еще не отошел ко сну, но видимость была поглощена сумерками, Элиана увидела чужака, пробравшегося на территорию. Тот шел, напряженно выпрямив спину, оступаясь на ямах и неровностях, о которых не знал, и какие каждый из воинов даже слепой ночью ловко обходил. Заметив приближающихся людей, чужак свернул в сторону, но не изменил своего направления. Он шел туда, к центру лагеря, где султан держал слово перед командующими. Он ободрял их обещанием скорой победы и тем, что замок в ближайшие дни распахнет перед ними врата. Салах ад-Дин был уверен в своей правоте и увлечен речью, а его слушатели столь пристально внимали увещеваниям, что едва ли почуяли бы приближение чужака. Оказавшиеся поблизости солдаты также в полной тишине ловили благословение от султана.

— Госпожа! — тихо позвал Хасим. Его голос выдавал напряжение.

— Я вижу, — произнесла она сквозь зубы, следя за чужаком. Элиана находилась на небольшом возвышении горной гряды, укрывшись в тени камней от лунного света. Отсюда открывался весь лагерь.

— Нет, госпожа, с востока!

Она проследила, куда указывала рука ученика, и увидела еще одного мужчину, который выделялся из общей толпы солдат, хоть его форма и соответствовала одеянию армии. Вполне возможно, он был здесь и прежде, подосланный старцем горы, но теперь получил команду. Его выдал только взгляд, направленный на султана. Он смотрел не с обожанием, не с надеждой, в его глазах была пустота и тьма, как у мертвеца. По сути, он и был мертвецом, хоть сердце все еще билось в его груди.

— Вот дерьмо, — прошипела Элиана, увидев еще троих подозрительных людей. Все они шаг за шагом приближались к кругу командующих, в центре которого находился султан. Почувствовав что-то, она обернулась, и увидела темный силуэт на каменной горе — одной из тех, в чьей тени лагерь скрывался от палящего солнца. Всадник на лошади следил за происходящим. Он не был из числа стражи Салах ад-Дина, его одежда отличалась. В руках был лук, который он пока расслабленно держал.

— Мне незнаком этот человек, — произнес Хасим, с сомнением всматриваясь во мрак. До всадника было шагов двести, его невозможно было разглядеть. — Но я не слышал прежде, чтобы хоть кто-то доверял задание лучнику. Это против нашего закона. Их закона.

— Достаточно того, что мне этот человек знаком достаточно, — тихо произнесла Элиана, заряжая арбалет. — И он не станет стрелять в султана. Стрелы настигнут тех наемников, что малодушно попытаются сбежать, или же попадут живыми в плен.

В глазах Хасима мелькнуло недоверие. Он снова перевел взгляд на всадника, будто силясь рассмотреть что-то, позволяющее опровергнуть слова наставницы. За год он узнал многое о подлости и бесчестии старца горы из Масьяфа, но каким же шакалом нужно быть, чтобы отдать приказ убивать своих? И кем нужно стать, чтобы послушаться?…

Расстояние между убийцами и командующими сокращалось. Еще немного, и они смогут нанести удар. Элиана подняла арбалет. Поверх лежащей в ложе стрелы посмотрела на ближайшего наемника и нажала на спусковой крючок. С гулом, похожим на жужжание крупного жука, болт полетел в свою жертву. Вскрик раненого привлек внимание, и в то же время началась суета: воины выхватывали оружие, одни окружали султана, защищая его от неизвестного врага, другие рыскали вокруг, пытаясь понять, кто на них напал, поскольку видели перед собой не убитого наемника, а одного из своих. В то же время, пользуясь суматохой, ученики Элианы превосходно справились со своей ролью: тонкими и длинными, как гигантское осиное жало, клинками они уничтожали оставшихся убийц. Кому пронзали сердце одним быстрым и мощным ударом, кому — артерию на шее. Словно жнецы смерти, они собирали свой кровавый урожай без промедления. Элиана напрасно сомневалась в них.