Ключ Эдема - Макс Кроу

Макс Ридли Кроу

Ключ Эдема

Украина. Харьков. Наши дни

От музыки вибрировали зубы. В черепной коробке гудели басы. Между землей и синим, пронзенным световыми иглами небом лежало облако искусственного дыма. Ди-джей за пультом на специальной площадке дергался в такт своим ритмам, заставляя радостную толпу пульсировать в музыке. Тела искривлялись не то в экстазе, не то от боли. В сизых клубах сверкали короткие пестрые одежды девушек, яркими бликами мелькали одежды юношей. Будто стайка канареек, бьющаяся в агонии.

Человек за барной стойкой бездумно смотрел в рюмку. Он был не так далеко от колонок, чтобы музыка ему не мешала, но уже научился ограждать себя от внешнего шума. Можно сказать, здесь ему было тише и комфортнее, чем на безмолвной ночной улице. Чем громче — тем выше стена между ним и полуночью.

— Еще, — сказал он, подвигая пустую рюмку к краю стойки.

Бармен не мог его услышать. В таком шуме едва ли кто-то заметил бы даже вой сирены. Несколько девушек отвлекли его просьбами о каких-то приторно-сладких коктейлях, которые нужны, только чтобы выпотрошить карманы прыщавых дурачков, оплачивающих надежду на первый секс.

— Я сказал: еще! — рявкнул он громче, ударив кулаком.

— А можно потише?! — послышалось гнусавое возмущение.

Обернувшись, он увидел сидящую в метре от него блондинку с выбеленной гривой и пухлым задом, который едва вмещался как в атласную юбку, так и на барный стул. Он осклабился и разразился такими матерными выражениями, что напудренная особа изумленно разинула рот. Наверняка, она могла ответить и похлеще, если бы не растерянность. Мало кто согласится спорить с человеком такой внешности, которой обладал необычный посетитель ночного клуба. Он был достаточно высок, метр восемьдесят, что было большой проблемой в его прошлом. Оттого он и стал сутулиться, и теперь едва ли мог разровнять плечи. Наклоненный вперед корпус с втянутой шеей делал его похожим на волка, готового к бою. Ему недавно исполнился пятьдесят один год, хотя внешне он выглядел на все шестьдесят, а здоровьем и силой не уступал многим двадцатилетним. Кожа была смуглой от солнца, обветренной, глаза блеклые, ресницы бесцветные, а светло-русые волосы, вперемешку с сединой, напоминали шерсть старой собаки — так же торчали нечесаными клочьями из-под кепки со скрученным по старой моде козырьком. И если кого-то не отталкивали множественные наколки на обеих его руках от пальцев и выше, так похожие на тюремные, то уж лицо со скошенной набок челюстью могло отпугнуть кого угодно.

Он непременно сказал бы что-нибудь еще опешившей девице, если бы в его руку не уткнулась наполненная рюмка. Отвернувшись, он влил в горло мягкую «Finlandia», рыкнул себе в кулак, засыпал в рот горсть орехов из общей миски и, обтирая ладони от соли, направился к санузлу.

У входа в туалет собрались группы мальчиков и девочек, уставших от шумной музыки, но не настолько, чтобы уйти. Они переглядывались и хихикали, не задумываясь, как раздражают направляющегося к дверям мужчину.

Он вошел. Удивительно: здесь пусто и тихо. Только бежит вода из крана. Инфракрасный датчик заклеен пластырем. Видимо, какой-то шутник решил бросить вызов системе, но на большее не хватило, кроме как в нужнике сливать воду.

Он смачно харкнул в умывальник, посмотрел на свое помятое лицо в зеркале. Трудно представить более неподходящего человека для гламурной обстановки санузла в ночном клубе. Он подошел к писуару и сосредоточился на важном деле. Его не отвлек даже скрип двери. Досадно, что одиночество кто-то нарушает, но глупо думать, что никому больше не пришла в голову идея опорожниться.

Щелкнул замок. А это уже странно. Здесь полно кабинок, хочешь — закрывайся. Но зачем же общую дверь? Разве что, мужик с комплексами.

Он скосил взгляд к зеркалу. Подозрительная тишина. Слышно чужое присутствие, но что этот чудак делает? Просто стоит у двери. Смотрит.

— Ты че, парень, тронулся? — хрипло спросил мужчина.

Тот не ответил. Снял капюшон, поддернул рукава. Взгляд в сторону не отвел.

— Педики хреновы, — прорычал под нос мужчина. — Сейчас руки освобожу, научу тебя уму-разуму, сраный извращенец.

Он застегнул ширинку и повернулся, сжимая внушительные кулаки.

— Руки помой, — сказал парень.

— А? Ты, поди, совсем?

— Мой руки, — в пальцах незнакомца блеснуло лезвие. Гладкое, зеркально-чистое.

— Ясно, — протянул мужчина, подходя к умывальнику. Он медленно опустил руки под струю холодной воды, глядя на опасного человека в хромированную поверхность короба с жидким мылом.

Дверь кто-то попытался открыть. Замок выдержал. Послышались возмущенные крики и стук.

— Быстрее, — сказал незнакомец. Он держался спокойно, но голос выдал нетерпение.

Что-то странное в том, как он говорит. Звучит коряво. Акцент!

— Чего суетишься? — спросил мужчина, неторопливо высушивая руки под горячим потоком воздуха. Никогда еще он столь тщательно не соблюдал все тонкости этой процедуры.

Парень похож на наркомана. Глаза блестят, рот нервно сжат. Волосы отросшие. Из таких лохматых ничего путного не выходит.

— Денег у меня нет, и приятелей, вроде тебя, тоже, — так же медленно произнес мужчина.

— Вадим Иванов. Родной город: Симферополь. Окончил военно-морское училище имени Нахимова в Севастополе. Один из двадцати двух курсантов, участвовавших в проекте «Гидра».

Он не заметил, как воздух стал горячим и начал обжигать сухую, потрескавшуюся кожу рук. Откуда только этот мелкий щенок знает?

«Иванов. Ха! Все двадцать два были Ивановы. Только имена оставили».

— Обознался, парень.

— Хватит.

Он обернулся, когда рука легла ему на локоть. Кулак рассек воздух, хотя должен был сломать наглому щенку челюсть. Но парень словно растворился в воздухе. Секунду Вадим не представлял, где находится его противник, пока не получил удар под колени. Он вывернулся и боднул негодяя головой в живот. Лоб врезался будто в фанеру. На стороне Вадима была суровая закалка, здоровая злость и давнишняя мечта о качественном мордобое. Он искренне радовался такой возможности, но почему-то этот мерзавец снова и снова ускользал.

Наконец, Вадим прорвался сквозь оборону и смачно, со всей гордостью за военно-морской флот двинул наглеца грудью об колено. Тот полетел на пол, хватая воздух ртом. Но стоило мужчине наклониться, как подлец вмиг забыл о своем положении и двинул подошвой тяжелых ботинок прямиком в пах. Этот бесчестный выпад сбил Вадима с толку, не говоря уже о боли, что взорвалась в чреслах с разрушительной силой атомной бомбы. Он рухнул на колени. От вдоха, выдоха, от любого малейшего шевеления адская боль только усиливалась. Когда-то ему пробили легкое гарпуном. Тогда он харкал кровью, но это было пережить куда легче. И тогда, когда ему зашивали вспоротую ногу металлическими строительными скобами — тоже. Но сейчас…

— Ну… ты… урод, — все матерные, брутальные и сочные выражения, которыми бы в другое время Вадим воспользовался, чтобы описать это происшествие, теперь померкли, поблекли, исчезли из его памяти, оставив только пульсирующую боль. Понемногу сгусток ада уменьшался, но не терял свою силу, пока не сжался до комка плоти, которую бережно прикрывали огромные руки-лопаты. Слезы текли по лицу. Впервые за тридцать лет.

— Sorry, — машинально произнес парень, у которого на лице едва ли отображалось сожаление. — Сожалею.

— А-а, — протянул Вадим, ощущая, как равнодушная злость перерастает в крайнюю ненависть, — буржуй.

— Ты должен идти со мной, — сказал парень, устало убирая с лица длинные светлые волосы.

— С какого это перепугу?

— Тебя хотят убить.

— Ты?

— Другие.

— А, ясно. Ну а ты только яйца мне в омлет размазал. Всего лишь…

Парень покосился на дверь, которую с усилием выбивали.

— Поверь.

Затрещал косяк, отлетело деревянное полотно, и в туалет ввалилась целая толпа измученных переполненными мочевыми пузырями бездельников во главе с охранником в черном костюме.

Громила смерил взглядом стоящего на коленях Вадима, затем парня, который в это время пристально всматривался в ораву возмущенных клубных клиентов, будто кого-то искал.

Вадим понял, что это его шанс. Он, еще толком не распрямившись, вытянув голову вперед, сорвался с места, точно торпеда, пронзая человеческое желе. Крики и ругань остались позади. Лицо обволок теплый воздух, который после насыщенного освежителями пространства санузла казался безвкусным. Забыв о боли и затекших ногах, он бежал едва ли не на четвереньках, постепенно распрямляясь.

Этот незнакомец знал о нем больше, чем следовало. Значит, домой возвращаться опасно. Но без денег и документов он далеко не уйдет. Разве что, отсидеться в укромном месте.