Карьера - Александр Николаевич Мишарин

— Это — все одно! Потому, что все дозволено! И если покопать глубже… Куда ведут эти нахабинские связи?

Корсаков поднял взгляд и увидел передернутое гневом лицо Андриана.

— Нам нужно… твое письмо! Я говорю откровенно. Или они вынуждены будут уйти?

— Или? — так же спокойно спросил Корсаков.

— Или… Мы — погибнем! — спокойно ответил Карманов. — Если не сегодня… То в самое ближайшее будущее! Все идет к этому.

Корсаков откинулся на спинку кресла и надолго замолчал.

— Письмо… На имя Логинова? — неожиданно спросил он.

— Нет. Самому! — тут же ответил Манаков. — И только через мои руки!

Корсаков невольно повернулся к нему.

Манаков прочел в глазах Корсакова колебание и незаметным, быстрым движением бросил перед Кириллом две фотокарточки.

Корсаков невольно потянулся к ним. Дыхание перехватило… Он узнал эти лица. Он видел их где-то… Совсем недавно! «Один — в аэрофлотской куртке… И второй — с лицом падшего ангела…»

— Это… — он не мог выговорить. — Они… Кто? Ваши?

Манаков также спокойно, молча, покачал головой. — «Нет»!

— Не мы… Вам угрожаем, — тихо пояснил Карманов. — Они! По нашим данным…

— Ну! Говори! — вырвалось у Кирилла.

— В общем, — положив ему ладонь на плечо, ответил Андриан. — Сложным путем… Но они связаны с Нахабиным. Не впрямую, конечно! Но связаны… Где сейчас твой сын?

Корсаков почувствовал себя в какой-то гигантской, все опутавшей сети.

— Не знаю! — И вдруг выкрикнул: — Это вы! Вы должны знать!

— Мы сейчас… Тоже не знаем, — спокойно ответил Андриан. — Но меры принимаются…

— Так что? Кирилл Александрович?! — услышал Корсаков рядом настойчивый, даже нетерпеливый голос Манакова. — Не можешь поверить, что все так переплелось? Не веришь, до чего мы дожили? — Он чуть скривил губы. И сразу, властно… — Вы должны выполнить… Выполнить свой долг. Коммуниста.

— Не надо… — перебил его племянник. — Кирилл Александрович умный человек. И профессионал. Он все прекрасно понимает.

В этих успокаивающих, вроде бы защищающих его, словах Андриана Корсаков снова почувствовал угрозу.

— А где… Доказательства? — начал Кирилл Александрович и неожиданно для себя сказал: — Пока здесь не будет Генки…

Манаков поднял руку, останавливая хотевшего что-то сказать Андриана.

— У меня нет сейчас возможности… Привести сюда твоего сына! — Его голос был угрюм и правдив. — Ты должен! Мне! Поверить! Мы все сделаем, чтобы обезопасить его.

Он снова остановил порывающегося что-то сказать Карманова.

— Больше этого! У меня нет абсолютной уверенности… Что я могу тебе… — он поднял голос и ткнул в Кирилла пальцем. — Тебе! Гарантировать безопасность! На эти дни…

Корсаков понимал, что с ним говорили откровенно.

— А единственное доказательство? Что твоя судьба сейчас имеет какое-то значение для государства? Это… — Манаков посмотрел Кириллу Александровичу прямо в глаза. — Что даже… Твой отец не смог! И не сможет тебя защитить… Ни тебя! Ни сына твоего…

Он снова, неожиданно энергичным движением, перекинулся через стол.

— Тебе… Этого мало? — Он снова отпал в кресло и, на мгновение задумавшись, продолжил: — Я тебе… Больше скажу. Логинов сейчас должен вернуться от Александра Кирилловича.

— А зачем он там? — не понимал Кирилл. — Что-нибудь с отцом?

Корсаков начал подниматься с кресла, но почувствовал, что Карманов положил ему руку на плечо.

— Иван Дмитриевич… Слишком связан с вашей семьей… — неторопливо, стараясь сказать только самое главное, начал Андриан. — Ты… Наверно, знаешь, что…

— Что… я знаю? — повысил голос Кирилл, почему-то неприятно задетый этой темой. — О чем ты?

Он увидел, как Андриан быстро переглянулся с Анатолием Петровичем.

— Он хочет убедить твоего отца! Что ты… — снова взял инициативу в свои руки Манаков. — В общем, у них… Вернее, у Логинова! Есть доказательства, что ты…

— Что? Я?!

— Что ты… Превысил меру осторожности! И передоверил государственные тайны… Некоему американцу… По фамилии Тернер Бенджамен! — сухо, жестко, рубя фразу, отчеканил Манаков. — Понимаешь? Что я… Смягчаю формулировку?

На Корсакова смотрели тяжелые, недоверчивые, умные глаза Большого Политика, который не верит ни словам, ни доказательствам. Ни обвинениям, ни оправданиям. Он верит только себе, своему чутью, интуиции опытного и прирожденного политика.

— Вы хотите сказать? Что я… — независимо от своих мыслей, независимо даже от самого обвинения, почти маргинально начал Кирилл Александрович. — Что я — «двойник»? «Двойной агент»?

— Да, — услышал он рядом с собой очень спокойный голос Карманова. — Этому тоже есть доказательства. Отчет о ваших разговорах в Остии. И в самом Риме…

— Разговоров? Наших… С Беном? — машинально, не вдумываясь в произнесенные им слова, а что-то настойчиво вспоминая и не в силах вспомнить, повторял Кирилл Александрович. — Может быть! Может быть…

— Вы же от него? Получили данные… О Карсьене?!

Даже не оглядываясь на Карманова, Кирилл почувствовал, что голос Андриана холоднел, отдалялся и одновременно становился нетерпеливее.

— От него, — кивнул головой Корсаков, по-прежнему стараясь в первую очередь разобраться в том, бывшем… Не отдаться этому полуразговору-полувопросу. — Профессор Бен Тернер, видный член демократической партии. Доверенное лицо нескольких крупных партийных деятелей… Некоторые из них могут в недалеком будущем реально претендовать стать президентом.

Кирилл сейчас даже удивлялся гладкости и спокойствию собственного ответа. Конечно, это была профессиональная выдержка, навык, но сейчас это спасало его. Ему нужно… Он обязан… Во что бы то ни стало вспомнить! Вспомнить, когда он первый раз…

В Остии? Или где? Или, может быть, на приеме? В посольстве? Но он где-то видел ее тогда в Риме?.. Да, да… Он точно видел! И даже обратил внимание на ее спутника. И на что-то еще!

«Я была там на гастролях». — Линина фраза — позавчера? — в Домжуре…

— Мне нужна ясность! — резко сказал Корсаков. В кабинете стало тихо. — Первое! Это ваши люди засекли наши разговоры? Второе! — Он уже повышал голос. — Если ваши… Где эти пленки? Без них не будет ни объяснений… Ни докладной!

В кабинете на мгновение — но оно было достаточным! — повисло молчание. Корсаков все понял.

— Он? Повез их… К отцу?

Сознание Кирилла оцепенело… Он понимал, что еще секунда… И он потеряет сознание! Но он не мог! Не должен… Обязан был не позволить себе…