Муля, не нервируй… Книга 3 - А. Фонд

Я посмотрел на Беллу и подумал, эх, была, не была, и кратко рассказал ей о ситуации с проектом. Конечно же, не вдаваясь в подробности и взяв у неё клятву о неразглашении.

— Ого! — констатировала Белла и задумалась.

Так, в задумчивости, мы с нею молча докурили и разошлись по своим комнатам.

Зря рассказал.

Я сидел за столом и пытался починить свой старый будильник, когда в дверь постучались.

Вздохнув, я крикнул:

— Открыто!

Дверь распахнулась, и в комнату вошли… Белла, Муза и Фаина Георгиевна.

Они все имели скорбно-торжественный вид.

— Муля, — сказала Фаина Георгиевна, — мы хотим помочь тебе со сценарием. Каждая из нас, так или иначе, служит или служила, искусству. Так что можем быть полезны. Тем более одна голова хорошо, а четыре — лучше.

Я укоризненно посмотрел на Беллу. Та с независимым видом пожала плачами и сделала вид, что она не при делах.

Ну, ладно, дареному коню, как говорится…

— Сделать вам чаю? — спросил я, — Дуся в холодильнике запеканку оставила. Творожную. С изюмом.

Дамы явно ничего не имели против запеканки, так что пришлось мне раскочегаривать примус и делать чай.

— Как вам такой сюжет? — сказала Белла, — «Советский дирижер Степан Иванов приезжает в Белград, чтобы поставить совместный концерт. Югославская скрипачка Любица Джукич настаивает, что народные мотивы нужно играть „с огнём“, а не по нотам. Во время репетиции дирижер, пытаясь дирижировать, случайно запутывается и падает в оркестровую яму. Любица смеётся: „Ваши руки танцуют, а музыка спит!“. В финале они играют марш…».

— Бред какой-то, — проворчала Злая Фуфа, — «Ваши руки танцуют, а музыка спит!» — а сценарий, видимо, вообще в коме! Надо бы вызвать санитаров с уколами для автора!

— А мне кажется, очень даже так… живенько… — пискнула Муза.

— Конечно живенько! А марш в финале — просто идеально! — фыркнула Злая Фуфа, — Он прекрасно заглушит стоны зрителей, которые досидели до конца этого безобразия. Хотя, возможно, это марш похоронный — для тех, кто умер от эмоций при просмотре фильма!

— Ну, а как такой вариант, — сказала Муза. — Советский инженер женится на югославской учительнице. Их семьи пытаются объединить традиции: свекровь настаивает на каравае, а тесть — на обряде с разбиванием кувшина. И вот они…

— В этом фильме даже умереть не получится — слишком плоский юмор вытянет обратно из гроба! — скривилась Злая Фуфа.

— Ладно! Вот ещё! Югославский поэт приезжает в Москву на литературный съезд, — опять внесла предложение Белла. — Переводчик-стажёр путает его стихи о природе с рецептом приготовления ракии. Зал взрывается аплодисментами «гениальной метафоре»: «Как дрожжи бродят в душе народа!». Поэт, не понимая русского, кланяется, а потом спрашивает: «Почему они все так наперебой просят у меня автограф?».

Фаина Георгиевна вообще ничего не ответила и подтянула к себе тарелку с Дусиной запеканкой и принялась неторопливо есть.

Белла ждала её замечание, но Злая Фуфа отрезала кусочек вилкой и поднесла ко рту. Медленно-медленно, она прожевала. Запила глоточком чая. Поставила чашку на блюдечко. Опять отрезала кусочек запеканки…

Белла не выдержала:

— Фаина Георгиевна! — Возмущённо воскликнула она.

— А? Что? — Спросила Злая Фуфа, при этом не отрываясь от запеканки.

— Как вам последний вариант сценария? — повторила Белла.

Злая Фуфа вздохнула и отпила ещё чаю.

— Нет! Вы скажите⁈ Не нравится? — прицепилась к ней Белла.

— После таких сценариев я снова чувствую себя «выкидышем Станиславского». Хотя, может, он просто благословил меня не участвовать в этом марше безумия? — проворчала Раневская и невозмутимо вернулась опять к запеканке.

— Всё вам не так! Всё не так! — возмущённо выпалила Белла, — а вот возьмите сами и придумайте! Раз такие умные!

Раневская пожала плечами и принялась доедать запеканку.

— Что? Даже ответить нечего⁈ — продолжала накалять обстановку Белла, — не хотите помочь Муле, да? Зато он всегда всем помогает!

На эти слова Раневская нахмурилась, отставила пустую тарелку и пустую чашку в сторону и с достоинством ответила:

— Мне не обязательно делать то, что я не умею. Но зато я могу найти того, кто сделает это прекрасно!

— Ну, так найдите! — вскинулась Белла.

— Думаю, где-то через час я сделаю это, — посмотрела на часы Раина Георгиевна, — и вопрос будет решён.

С этими совами она встала, поблагодарила за чай и с достоинством удалилась.

А мы остались в комнате допивать чай.

— Думаю, ничего не выйдет, — хмуро сказала Белла. Она остро отреагировала на критику Раневской и теперь сидела и злилась.

— Если Фаина Георгиевна сказала, что сделает, значит точно сделает, — уверенно ответила Муза.

— Давайте лучше просто поболтаем, — предложила Белла, — устали уже от этих проблем. Что ни день — то событие!

— А давайте!! Вот у нас возле зоопарка, есть двухэтажный дом. Я мимо него каждый день на работу иду. Так вот там, на втором этаже живёт тётя Поля. Представляете, она каждое утро поёт «Интернационал» в форточку. А ведь я иду на работу рано — полшестого утра. А она уже поёт. Соседи думают — это новый ритуал по выявлению врагов народа. Мол, кому не нравится. А своего попугая она приучила говорить: «Вставай, буржуй! Завод тебя ждёт!» Можете себе представить, что было, когда попугай сбежал от неё и прилетел в кабинет начальника ЖЭКа⁈

Мы рассмеялись. А Белла махнула рукой:

— Это ещё что! А вот моя подруга Соня тридцать лет играла в провинциальном театре. Однажды на «Вишнёвом саде» в зале сидел только пьяный тракторист и глухой сторож. Она вышла на сцену и сказала: «Дорогой Фирс, давайте монологи прочитаем на троих!». А тракторист не понял и отвечает: «На троих? Наливай!»

— А вы знаете, я получила письмо от Ложкиной, — похвасталась Муза.

— Да ты что! — вскинулись мы с Беллой. — И что пишет?

— А мне не написала, — обиженно, с ноткой зависти, надулась Белла, — вроде вы с нею особо никогда не дружили. Она твоего Софрона ненавидела.

— Да это потому, что она хочет яйца страусов, чтобы я помогла купить. Решил Пётр Кузьмич в саду у себя страусов разводить…

— Лучше бы павлинов, — сказал я, — они хоть красивые.

— Зато орут, ты знаешь как? — засмеялась Муза, — я, как в зоопарк пришла и первый раз услышала, думала, умру от страха!

— Вечно Печкин что-то такое норовит выдумать! — фыркнула Белла, — ещё и козу Эсмеральдой назвал!

— Зато внучатого племянника Варвары они из детдома забрали к себе, — заступилась за бывшую соседку Муза, — теперь у них настоящая семья, с ребёнком.

Она завистливо вздохнула.

— Мда, одни детей из детдома берут, а другие родных детей в деревню отправляют! — недовольно поджала губы Белла.

— Ты Лилю имеешь в виду? — спросила Муза.

— Ну, а