Что знают мои кости. Когда небо падает на тебя, сделай из него одеяло - Стефани Фу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На мемориале ветеранов вьетнамской войны в Вашингтоне нет имен вьетнамских солдат, которые сражались вместе с американцами. Нет там имен корейцев, иракцев и камбоджийцев, которые рядом с нами сидели в окопах во время различных войн. Нет мемориала афганских переводчиков, которые помогали американским солдатам и которых в благодарность оставили погибать на родине. Память о них не стала приоритетом.
Но как пишет Пол Гилрой: «Истории страданий не должны касаться исключительно жертв. Иначе травма исчезнет, как только исчезнет живая память о ней»1.
Вьетнамских имен на мемориале ветеранам вьетнамской войны нет. Но в двух милях от длинной черной стены вы найдете модный ресторан с розовой неоновой вывеской и за 14 долларов сможете заказать псевдовеганское блюдо «паштет из бобов эдамаме».
В книге «Ничто не умирает: Вьетнам и память о войне» Вьет Тхань Нгуен пишет, что иммигрантские общины, подобные Сан-Хосе или Маленькому Сайгону в округе Орандж, – примеры сознательного забвения ради преимуществ капитализма: «Чем богаче становятся меньшинства, тем больше собственности они покупают, тем больше имущества накапливают и тем более заметными становятся. Все больше американцев их замечает и запоминает позитивным образом. Принадлежность замещается жаждой признания. Членство в обществе толкает нас к забвению»2.
Буквальным примером этого является само существование Чайна-тауна в Сан-Франциско. Китайским иммигрантам в Калифорнии в конце XIX века пришлось бороться с сильными антикитайскими настроениями. В 1871 году в Лос-Анджелесе линчевали восемнадцать иммигрантов3. В 1877 году разъяренная толпа сожгла и разграбила Чайна-таун в Сан-Франциско. Были убиты четверо китайцев4. Последний удар по кварталу был нанесен во время землетрясения 1906 года, когда пожарные все силы бросили на спасение более богатых районов и попросту взорвали Чайна-таун, чтобы остановить распространение огня. Когда пришло время восстановления, местный бизнесмен Лук Тин Эли пригласил архитектора Томаса Патерсона Росса. Этот шотландец никогда не был в Китае. Источником вдохновения для него стали старинные фотографии и древние религиозные мотивы. Модные рестораны были обставлены тиковой мебелью, украшены резными панно из слоновой кости. В бурлеск-шоу выступали азиатские красавицы – позже эти заведения были изображены в мюзикле «Песня цветочного барабана». Идея заключалась в том, чтобы создать экзотический «Восточный Диснейленд»5, который привлекал бы туристов и способствовал улучшению имиджа китайцев в Америке. Это сработало. В ресторанах и ночных клубах Чайна-тауна стали часто бывать знаменитости – Хамфри Богарт, Лорен Бэколл, Рональд Рейган и Бинг Кросби6. Если раньше в китайцах видели конкурентов за рабочие места, то теперь они превратились в привлекательных и загадочных чужаков.
За эту безопасность пришлось заплатить высокую цену – самоидентичность американских китайцев была окрашена этим фетишизированным представлением. Чайна-таун в Сан-Франциско был единственным образом Китая в моем детстве. В двадцать лет я была возмущена, когда узнала, что крыши в Китае не кроют зеленой черепицей и не украшают драконами. И почувствовала себя преданной – словно меня обманом заставили забыть саму себя.
Вот почему профессор До просит студентов расспрашивать родителей и собирать семейные истории. Он использует очень толковый метод.
– Я советую им говорить родителям, что это научный проект, который нужно выполнить, чтобы получить высокую оценку, – тогда они более охотно идут навстречу. Но в то же время следует помнить, что об определенных вещах они говорить не будут. Тем не менее пробелы можно заполнить.
Профессор советует студентам задавать отстраненные вопросы: «Сколько людей было на лодке, когда вы покидали Вьетнам? Сколько доплыло?» Если в начале пути людей было сто пятьдесят, а в конце лишь пятьдесят, студенты могут и не осознать конкретной травмы родителей, но они поймут тень горя, омрачающую их жизнь.
Да, я привилегированная американка, как и ученики школы Пьемонт-Хиллз. Но привилегии не испортили этих подростков. Я по-прежнему считаю их людьми травмированными. В то же время я вижу, что жизнь в Америке несет им благо.
Прежде чем покинуть Пьемонт-Хиллз, я зашла в редакцию школьной газеты, которая когда‑то спасла мне жизнь. Редакция выглядела точно так же, только появились более новые компьютеры.
– О, ребята! – воскликнул новый руководитель газеты. – Это же наша бывшая ученица, которая стала настоящей журналисткой и работает в Нью-Йорке!
Это никого не поразило. Никто не оторвался от экранов. Хорошие ребята. Я обошла комнату и заглянула в компьютеры юных журналистов. Один заголовок сразу же привлек мое внимание: «Разные состояния разума: дереализация и деперсонализация».
В статье говорилось, что эмоциональная закрытость – когда смотришь на мир, словно сквозь стекло, – это потенциально опасный способ борьбы со стрессом и явный симптом депрессии и тревожности.
– Кто написал эту статью? – спросила я, и мне указали на девушку с немытыми волосами в бесформенном худи. – Невероятно! Откуда ты все это знаешь?
– Мне рассказала об этом миссис Гантер, – застенчиво улыбнулась она.
Ивонна! Я вернулась к тексту на экране.
В последнем абзаце говорилось: «Если вы испытываете деперсонализацию и дереализацию, сделайте глубокий вдох и постарайтесь замедлить поток мыслей. Вы все контролируете. Если симптомы сохраняются, обратитесь к специалисту по психическому здоровью. Такие чувства испытывают многие, так что не бойтесь обратиться за помощью. Вы не одиноки».
Глава 31
Несмотря на отступление от традиций, я убеждена, что мои древние китайские предки оставили для меня на Пути дорожку из хлебных крошек. Они верили, что Путь позволяет передавать знания и информацию от поколения к поколению… что умершие предки могут возвращаться и наставлять нас своей мудростью. Они верили, что мертвые живут через нас, своих потомков, и подталкивают нас к выбору, который могли бы сделать сами.
Они не знали периодической таблицы, клеток и квантовой теории. Уверена, что мои бабушки не знали, что такое хромосомы. Они не знали, насколько все это было правдой. Просто знали, что так и есть. И разве вы не понимаете – они были правы.
В 2013 году исследователи медицинского факультета университета Эмори провели эксперимент над самцами мышей1. Мыши ощутили запах цветов вишни и тут же получили удар током. Тогда мыши стали связывать запах цветов с опасностью. Вскоре они научились распознавать этот запах в мизерной концентрации. Обонятельные рецепторы их мозга увеличились – они изменились, чтобы распознавать запах. Изменения произошли даже в сперме
