Что знают мои кости. Когда небо падает на тебя, сделай из него одеяло - Стефани Фу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мать Тетушки вошла в эту семью через брак. Ей было шестнадцать, она жила в Китае, и сваха подыскала ей выгодного жениха – племянника этого состоятельного эмигранта. Девушка была в восторге. Такая богатая семья! И муж отличный! Она обеспечена на всю жизнь! Но, встретившись с мужем, она обнаружила, что ее обманули – показали фотографию свояка. А муж ее имел врожденное уродство – он не мог ходить. Да и на лицо красотой не отличался. Когда молодожены приехали в Малайзию к богатому дяде, оказалось, что состояние его пошатнулось. Мировые войны пагубно сказались на бизнесе, шахты закрывались одна за другой. Кроме того, дядя много денег тратил на женщин.
– Четыре жены, да еще и проститутки! – возмущалась Тетушка. – БАБНИК!
Через несколько лет после приезда молодоженов богатый дядюшка окончательно разорился, и Тетушка и ее семья оказались на улице с пустыми руками.
Отец Тетушки не мог ни ходить, ни работать, и матери пришлось обеспечивать семью в одиночку. К этому времени у нее уже было четыре дочери – какое разочарование! Дочери не могли унаследовать семейное имя, не могли помочь ей пересечь реку смерти и подняться на небеса. Если же им удалось бы когда‑нибудь выйти замуж, каждой понадобилось бы приданое. И тогда моя прабабушка решила, что девушки должны сами позаботиться о себе. Хоть она и старалась заработать, чтобы прокормить шестерых, наскрести денег на образование всех дочерей было нелегко.
Прабабушка шила одежду. Готовила обеды для шахтеров и предлагала выгодные скидки, чтобы иметь гарантированный доход каждый месяц. Она бралась за любую работу. И конечно же, занималась всей работой по дому – воспитывать четверых детей непросто.
В годы японской оккупации шахты окончательно закрылись. Еды не хватало, тысячи людей буквально голодали. Японцы с подозрением относились к малайским китайцам, потому что Китай участвовал в войне. Китайцев постоянно пытали, бросали в тюрьмы и убивали. Чтобы не вызывать подозрений и не стать жертвой насилия (а также подзаработать чуть больше), прабабушка покупала дешевую одежду у грабителей могил – те разрывали могилы в поисках золотых украшений. Прабабушка с дочерьми распарывали одежду мертвецов, вытягивали нитки и использовали их для шитья новой одежды – и японских флагов. Прабабушка продавала эти флаги японским солдатам – прямо как иммигранты без документов продавали шляпы Трампа на Канал-стрит.
После войны британцы начали реколонизацию Малайзии. Прабабушка открыла для себя волшебство маджонга. Талант ее был бесспорным – она была настоящим гением игры и сумела заработать достаточно, чтобы открыть собственный игровой дом. Потом она решила, что можно заработать еще больше, продавая в игровом доме опиум. Она отправилась в Таиланд и купила здоровенный мешок опиума. Но как только вернулась в Малайзию, цены на опиум рухнули. Прабабушка потеряла немало денег и осталась с совершенно бесполезным товаром. Вместо того чтобы рвать на себе волосы, она купила здоровенного краба. «Что делать? – заявила она. – Давайте есть краба!» Так она относилась к жизни, и Тетушка гордилась своей матерью. Абсолютный оптимизм, несмотря ни на что.
Этот урок Тетушка вдалбливала мне постоянно, год за годом: историю прабабушки нужно помнить и уважать, потому что она упорно трудилась, принесла немало жертв и отличалась непоколебимой выносливостью. Я поняла ее слова позже, когда обнаружила, что в китайском языке иероглиф «выносливость» состоит из иероглифа «нож», расположенного над иероглифом «сердце». Живешь с ножом в сердце. Живешь как стоик. Это и есть вершина бытия.
И Тетушка тоже все выдержала, хотя росла в условиях бедности и страха, голода, войн и оккупаций. Она выдержала все – выросла и не смогла выйти замуж и родить детей, хотя не отличалась красотой и богатством. Большую часть жизни работала, торговала подержанными автомобилями, была секретаршей, держала небольшой ломбард и лотерейный киоск, и одновременно заботилась о шестерых детях своей сестры. Тетушка была особенно близка с младшей моей тетей, которую воспитала и любила, как собственную дочь. А потом эта женщина умерла от лейкемии, когда ей было всего тридцать пять. Тетушка выдержала и это.
– Когда небо падает, сделай из него одеяло, – твердила она мне день за днем. – Большие проблемы делай мелкими. А на мелкие можно не обращать внимания. Когда тебя обижают, не копи злобу. Просто отпусти.
Одним простым словом Тетушка сделала очень многое. Она честно сказала, что мама относилась ко мне несправедливо. Одно ее слово позволило мне признать (несмотря на то, что я принадлежала к поколению, привыкшему к боли), что воспитывали меня неправильно. Не так, как следовало.
Это было настолько несправедливо, что Тетушка придавила весы моей жизни пальцем, пытаясь как‑то их выровнять. Оказывается, я вовсе не была любимым ребенком. Меня любили не больше и не меньше, чем любого другого. Но истина оказалась гораздо лучше: меня замечали. Моя семья видела меня. И родственники любили меня настолько, что устроили грандиозное представление на несколько десятков лет с участием всей семьи. Долгие годы похвал и комплиментов. Поначалу эти похвалы должны были показать маме, что я заслуживаю любви. Это не сработало. Но, возможно, родные пытались показать это и мне самой.
Глава 29
Очень долго я считала организованный обман семьи – театральное возвышение меня на пьедестал любимого ребенка – актом великой любви. Но, побывав в Сан-Хосе и поговорив со множеством тех, кто страдал от такого же обмана во имя защиты, – я стала уставать от подобной шарады.
И принялась считать ложь и обман, которые скармливали мне в детстве. Число оказалось огромным.
Мне двенадцать. Мать зовет меня к себе. На стуле с расшитой розовым и зеленым подушке она сидит у зеркала и выщипывает брови. Я беру пуфик и сажусь рядом с ней, начинаю перебирать ее лакированные коробочки с украшениями, глажу пальцами крохотные китайские домики, вырезанные на дереве и украшенные перламутром.
– Мне нужно тебе кое-что сказать, – говорит мама. – Меня удочерили. А-Ма – не настоящая твоя бабушка. Дядя Си – не настоящий твой дядя. Это моя приемная семья – меня удочерили еще в детстве.
– Да? Хорошо, – говорю я и жду. Мама молчит, и я спрашиваю: – А почему родители отдали тебя на удочерение?
– Не знаю, – пожимает она плечами. – Я их никогда не видела.
Я не понимаю, злится она, грустит или ей все равно.
– Хорошо, –
