Метаморфозы - Публий Назон

        С левой тогда стороны он на шею закинул мне руки,

        Тащит меня за собой, — побежавшего было, — крутые

        В землю вставляет рога и меня на песок простирает.

85   Мало того: беспощадной рукой он ломает мой крепкий

        Рог, захваченный им, и срывает, чело искажая.

        Нимфы плодами мой рог и цветами душистыми полнят,

        И освящают, — и он превращается в Рог изобилья», —

        Молвил. Наяда тогда, подобравшись, подобно Диане, —

90   Из услужавших одна, — с волосами, упавшими вольно,

        Входит, с собою неся в том самом роскошнейшем роге

        Целую осень — плодов урожай в завершение пира.

        Лишь рассвело и едва по вершинам ударило солнце,

        Юноши, встав, разошлись; дожидаться не стали, что волны

95   Снова покой обрели и текли безмятежно, что воды

        Бурные вновь улеглись. Ахелой же свой лик деревенский,

        Свой обездоленный лоб — в глубокую спрятал пучину.

        Но не вредила ему украшенья былого утрата.

        Рог был другой невредим. К тому же ветловой листвою

100 Мог он позор головы прикрывать иль венком камышовым.

        Но для тебя, Несс[389] лютый, любовь к той деве причиной

        Гибели стала, — ты пал, пронзенный крылатой стрелою.

        Древле Юпитера сын, с молодой возвращаясь супругой

        К отчим стенам, подошел к стремительным водам Эвена[390];

105 Больше обычного вздут был поток непогодою зимней,

        В водоворотах был весь, прервалась по нему переправа.

        Неустрашим за себя, за супругу Геракл опасался.

        Тут подошел к нему Несс — и могучий, и знающий броды.

        «Пусть, доверившись мне, — говорит, — на брег супротивный

110 Ступит она, о Алкид! Ты же — сильный — вплавь переправься».

        Бледную, перед рекой и кентавром дрожавшую в страхе,

        Взял калидонку герой-аониец[391] и передал Нессу.

        Сам же, — как был, отягчен колчаном и шкурою львиной, —

        Палицу, также и лук, на берег другой перекинул, —

115 «Раз уж пустился я вплавь, — одолею течение!» — молвил.

        Смело поплыл; где тише места на реке, и не спросит!

        Даже не хочет, плывя, забирать по теченью потока.

        Только он брега достиг и лук переброшенный поднял,

        Как услыхал вдруг голос жены и увидел, что с ношей

120 Хочет кентавр ускользнуть. «На ноги надеясь напрасно,

        Мчишься ты, дерзкий, куда? — воскликнул он. — Несс двоевидный,

        Слушай, тебе говорю, — себе не присваивай наше!

        Если ты вовсе ко мне не питаешь почтенья, припомнить

        Мог бы отца колесо и любви избегать запрещенной.

125 Но от меня не уйдешь, хоть на конскую мощь положился.

        Раной настигну тебя, не ногами!» Последнее слово

        Действием он подтвердил: пронзил убегавшего спину

        Острой вдогонку стрелой, — и конец ее вышел из груди.

        Только он вырвал стрелу, как кровь из обоих отверстий

130 Хлынула, с ядом смесясь смертоносным желчи лернейской.

        Несс же ту кровь подобрал: «Нет, я не умру неотмщенным!» —

        Проговорил про себя и залитую кровью одежду

        Отдал добыче своей, — как любовного приворот чувства.

        Времени много прошло, и великого слава Геракла

135 Землю наполнила всю и насытила мачехи[392] злобу.

        Помня обет, Эхалию[393] взяв, победитель собрался

        Жертвы Кенейскому жечь Юпитеру.[394] Вскоре донесся

        Слух, Деянира, к тебе — молва говорливая рада

        К истине ложь примешать и от собственной лжи вырастает, —

140 Слышит и верит жена, что Амфитрионида пленила

        Дева Иола вдали. Потрясенная новой изменой,

        Плакать сперва начала; растопила несчастная муку

        Горькой слезой; но потом, — «Зачем я, однако, — сказала, —

        Плачу? Слезы мои лишь усладой сопернице будут.

145 Скоро прибудет она: мне что-нибудь надо придумать

        Спешно, чтоб ложем моим завладеть не успела другая.

        Плакать ли мне иль молчать? В Калидон ли вернуться, остаться ль?

        Бросить ли дом? Иль противиться, средств иных не имея?

        Что, если я, Мелеагр, не забыв, что твоею сестрою

150 Я рождена, преступленье свершу и соперницы смертью

        Всем докажу, какова оскорбленной женщины сила!»

        В разные стороны мысль ее мечется! Все же решенье

        Принято: мужу послать напоенную Нессовой кровью

        Тунику, чтобы вернуть вновь силу любви ослабевшей.

155 Лихасу дар, неизвестный ему, снести поручает, —

        Будущих бедствий залог! Несчастная ласково просит

        Мужу его передать. Герой принимает, не зная:

        Вот уж он плечи облек тем ядом Лернейской Ехидны.

        Первый огонь разведя и с мольбой фимиам воскуряя,

160 Сам он из чаши вино возливал на мрамор алтарный.

        Яд разогрелся и вот, растворившись от жара, широко

        В тело Геракла проник и по всем его членам разлился.

        Сколько он мог, подавлял привычным мужеством стоны, —

        Боль победила его наконец, и алтарь оттолкнул он

165 И восклицаньями всю оглашает дубравную Эту.

        Медлить нельзя: разорвать смертоносную тщится рубаху,

        Но, отдираясь сама, отдирает и кожу. Противно

        Молвить! То к телу она прилипает — сорвать невозможно! —

        Или же мяса клоки обнажает и мощные кости.

170 Словно железо, когда погрузишь раскаленное в воду,

        Кровь у страдальца шипит и вскипает от ярого яда.

        Меры страданию нет. Вся грудь пожирается жадным

        Пламенем. С тела всего кровяная испарина льется.

        Жилы, сгорая, трещат. И, почувствовав, что разъедает

175 Тайное тленье нутро, простер к небесам он ладони.

        «Гибелью нашей, — вскричал, — утоляйся, Сатурния, ныне!

        О, утоляйся! С небес, о жестокая, мукой любуйся!

        Зверское сердце насыть! Но если меня пожалел бы

        Даже и враг, — ибо враг я тебе, — удрученную пыткой

180 Горькую душу мою, для трудов порожденную, вырви!

        Смерть мне будет — как дар, и для мачехи — дар подходящий!

        Некогда храмы богов сквернившего путников кровью,

        Я Бузирида смирил; у Антея свирепого отнял

        Я материнскую мощь; не смутил меня пастырь иберский

185 Тройственным видом, ни ты своим тройственным видом, о Цербер!

        Руки мои, вы ль рогов не пригнули могучего тура?

        Ведомы ваши дела и Элиде, и водам Стимфалы,

        И Партенийским лесам. Был доблестью вашей похищен

        Воинский пояс с резьбой, фермодонтского золота; вами

190 Взяты плоды Гесперид, береженые худо Драконом.

        Противостать не могли мне кентавры, не мог разоритель

        Горной Аркадии — вепрь, проку в том не было Гидре,

        Что от ударов росла, что мощь обретала двойную.

        Разве фракийских коней, человечьей насыщенных кровью,

195 Я, подойдя, не узрел у наполненных трупами яслей,

        Не разметал их, узрев, не пленил и коней и владельца?

        В этих задохшись руках, и Немейская пала громада.

        Выей держал небеса. Утомилась давать приказанья

        В гневе Юнона; лишь я утомленья не знаю в деяньях![395]

200 Новая ныне напасть, — одолеть ее доблесть бессильна,

        Слабы копье и броня; в глубине уж по легким блуждает,

        Плоть разъедая, огонь и по всем разливается членам.

        Счастлив меж тем Эврисфей! И есть же, которые верят,

        В существованье богов!» — сказал, и по верху Эты

205 Вот уже шествует он, как тур, за собою влачащий

        В тело вонзившийся дрот, — а метавший спасается бегством.

        Ты увидал бы его то стенающим, то разъяренным,

        Или стремящимся вновь изорвать всю в клочья одежду,

        Или валящим стволы, иль исполненным гнева на горы,

210 Или же руки свои простирающим к отчему небу.

        Лихаса он увидал трепетавшего, рядом в пещере

        Скрытого. Мука в тот миг все неистовство в нем пробудила.