Метаморфозы - Публий Назон

        Не утоляясь водой, выпивает и дальние реки,

        Или, как жадный огонь постоянно питания алчет

        И без числа сожирает полен, и чем больше получит,

        Просит тем больше еще и становится все ненасытней, —

840 Так нечестивого рот Эрисихтона множество разных

        Блюд принимает и требует вновь: в нем пища любая

        К новой лишь пище влечет. Он ест, но утроба пустует.

        Вот истощает уже, голодая пустою утробой,

        Средства отцовские. Ты лишь один, о безжалостный голод,

845 Не притуплялся внутри; не смирённое пламя пылало

        В глотке его. Наконец все имущество кануло в чрево.

        Дочь оставалась одна, — не такой подобал ей родитель!

        Нищий, он продал и дочь. Но та господина отвергла,

        К морю она подошла и, простерши ладони, сказала:

850 «У господина меня отними, о Ты, что похитил

        Девства дары моего!» Нептун овладел ее девством.

        И не отверг он мольбы: когда увидал ее шедший

        Следом владелец ее, изменил ее бог, и в мужское

        Деву обличье облек, и снаряды ей дал рыболова.

855 Видит ее господин, — «О ты, что крючочек из меди

        Малой приманкой закрыл и следишь за удой, — говорит он, —

        Море да будет всегда для тебя безмятежно и рыба

        Вечно доверчива, пусть, заглотнув лишь, крючок твой почует!

        Девушка в платье простом, что стояла, растрепана, рядом,

860 Здесь на морском берегу, — ибо видел я сам, что стояла, —

        Где она, делась куда? Тут сразу следы пропадают».

        Внятен ей дар божества, что ставят вопрос ей о ней же, —

        Девушка рада душой и спросившему так отвечает:

        «Кто бы ты ни был, скажу: ты ошибся; с волны я ни разу

865 Глаз не сводил, целиком своим был занят я делом.

        Не сомневайся, поверь, — о, пусть мне подмогою будет

        В этом искусстве Нептун! — за время, пока тут сижу я,

        Не появлялся никто, и женщина здесь не стояла».

        Он не поверить не мог и назад по песку удалился.

870 Так он, обманут, ушел; а к ней вид прежний вернулся.

        Но, убедившись, что дочь принимает различные виды,

        После отец продавал Триопеиду часто, — и дева

        То кобылицей была, то оленем, коровой и птицей

        И доставляла отцу беззаконное тем пропитанье.

875 После того, как алчба достояние все истощила,

        Снова и снова еду доставляя лихому недугу,

        Члены свои раздирать, зубами грызть Эрисихтон

        Начал: тело питал, убавляяся телом, — несчастный!

        Что о других говорю? У меня самого же способность,

880 Юноши, тело мое изменять в ограниченной мере:

        То я таков, как сейчас, иногда же в змею обращаюсь,

        То вожаком перед стадом иду, и в рогах — моя сила.

        Были когда-то рога… А теперь одного из оружий

        Лоб мой, как видишь, лишен…» — и за речью послышались вздохи.

КНИГА ДЕВЯТАЯ

        Что за причина вздыхать и как рог обломился у бога,

        Просит Нептунов герой рассказать; и Поток Калидонский,[385]

        Под тростниковый венок подобрав свои волосы, начал:

        «Просьба твоя тяжела, ибо кто, побежденный, захочет

5      Битвы свои вспоминать? Расскажу по порядку, однако:

        Меньше в моем пораженье стыда, чем в боренье — почета,

        И победителем я столь великим утешен немало.

        Может быть, издалека до тебя и дошло Деяниры[386]

        Имя; когда-то была она дивнопрекрасною девой,

10   Многих влюбленных в нее домогателей целью завидной.

        С ними, ее испросить, в дом тестя явился я тоже.

        «Зятем меня назови, — я сказал ему, — сын Парфаона!»

        Так же сказал и Алкид[387]. Остальные нам двум уступили.

        Тот похвалялся, что даст им Юпитера в свекры, и славу

15   Подвигов трудных, и все, что по воле он мачехи вынес.

        Я возражал, что позор, если бог человеку уступит, —

        Богом он не был тогда: «Пред собою ты видишь владыку

        Вод, что, наклонно катясь, по владеньям твоим протекают.

        Нет, не из чуждых краев постояльцем зять тебе прислан, —

20   Буду я — свой человек и часть твоего достоянья.

        Не повредило бы мне лишь одно, что царицей Юноной

        Я не гоним, не несу никакой подневольной работы![388]

        Ежели хвалишься ты, что Алкменой рожден, то Юпитер

        Ложный родитель тебе, а коль подлинный, — значит, преступный.

25   Матери блудом себе приобрел ты отца: выбирай же,

        Иль не Юпитер родитель тебе, иль рожден ты постыдно?»

        На говорящего так он давно уже скошенным глазом

        Смотрит, не в силах уже управлять распалившимся гневом,

        И возражает в ответ: «Не язык, а рука — моя сила.

30   Лишь бы в борьбе одолеть, — побеждай в разговорах, пожалуй!»

        Грозный ко мне подступил. После речи такой уж не мог я

        Пятиться: тотчас с себя я зеленую сбросил одежду,

        Выставил руки вперед и держал кулаки перед грудью,

        Став в положенье бойца, все члены к борьбе приготовил.

35   Пригоршню пыли набрав, меня он той пылью осыпал;

        Тотчас и сам пожелтел, песком занесенный сыпучим.

        То за зашеек меня, то за ноги проворные схватит, —

        Правда, иль чудится так, — но со всех он сторон нападает.

        Тяжесть моя защищала меня, он наскакивал тщетно.

40   Так неподвижна скала, на которую с шумом великим

        Приступом волны идут: стоит, обеспечена грузом.

        Вот мы чуть-чуть отошли и уж снова сходимся биться.

        Крепко стоим на земле, порешив не сдаваться. Прижались

        Крепко ногою к ноге. Всей грудью вперед наклонившись,

45   Пальцами пальцы давлю и на лоб его лбом нажимаю.

        Видел я, сходятся так два могучих быка, состязаясь,

        Если награда борьбы, красавица первая паствы,

        Самка кидает их в бой, а скотина глядит и страшится,

        В недоумении, кто завоюет такую державу.

50   Трижды отбросить хотел от себя сын грозный Алкея

        Грудь мою в этой борьбе. По четвертому разу объятий

        Все ж он избег и сумел свои вызволить руки, отвел их;

        Тут же он руку напряг, — это чистая правда! — и сразу

        Перевернул меня вдруг и налег всей тяжестью сзади.

55   Верите ль, нет ли, — но я не стремлюсь неправдивым рассказом

        Славу снискать! — почудилось мне, что горой я придавлен.

        Еле я вытащить мог увлажненные потом обильным

        Руки, едва разорвав вкруг груди тугое объятье.

        Я задыхался, но он не позволил мне с силой собраться.

60   Шею мою захватил. Наконец, уж не мог я не тронуть

        Землю коленом своим и песок закусил, побежденный.

        Силой слабее его, прибегаю к своим ухищреньям

        И ускользаю из рук, превратившись в длинного змея.

        Но между тем как я полз, образуя извивы и кольца,

65   Страшно свистя и притом шевеля языком раздвоенным,

        Захохотал лишь тиринфский герой на мои ухищренья, —

        Молвив: «Змей укрощать, — то подвиг моей колыбели!

        Если драконов других победить, Ахелой, ты и можешь,

        Все ж не ничтожная ль часть ты, змей, Лернейской Ехидны?

70   Та размножалась от ран; из сотни голов ни единой

        Было нельзя у нее безнаказанно срезать, чтоб тотчас,

        Две обретя головы, ее выя не стала сильнее;

        Отпрыски новых гадюк появлялись в погибели, убыль

        Впрок ей была, я ее одолел и пленил, одолевши.

75   Кто же ты после того, — змеей обернувшийся лживо,

        Воин с оружьем чужим, обличьем прикрытый заёмным?»

        Так он сказал; и схватил, как узлом, меня сверху за горло

        Пальцами. Дух занялся, был я сдавлен словно клещами:

        Освободить лишь гортань я большими перстами пытался.

80   После того, побежденному, мне оставался лишь третий

        Образ — быка; и, в быка обратясь, вновь в битву ступаю.

        С левой тогда стороны он на шею закинул мне руки,