Дарий Великий заслуживает большего - Адиб Хоррам

у тебя депрессия, ты вполне способен распознать, через какой цикл проходит твой разум, пусть и ничего не можешь с этим сделать.

В ушах звучал голос Лэндона: «Ты эгоист».

А перед глазами стоял Чип. И то, как он избегал моего взгляда.

Я ему доверял.

Я знал об их дружбе с Трентом. Знал, что он ни разу не выступал против него. Знал, что он был и сообщником, и свидетелем, когда Трент унижал кого-то на потеху публике.

И все равно ему доверял.

А значит, я это заслужил.

Шмыгнув носом, я достал телефон. От капель дождя на экране заблестели маленькие радуги.

Что я должен был сказать маме?

Что мы с Лэндоном расстались? Или просто поругались?

Учитывая, что он бросил меня на школьном балу, первое более вероятно.

– Дарий?

Я обернулся и снова уткнулся в телефон. Мама написала, что за мной приедет бабуля.

Чип сел рядом на бордюр, расставив колени так, что одно ударилось о мое.

– Да уж, неловко вышло, – сказал он с нервным смешком.

– Что тебе нужно?

Он нахмурился и посмотрел на руки.

– Хотел извиниться за то, что сказал Трент.

За то, что сказал Трент.

Чип вечно извинялся за Трента.

Я ничего не ответил.

– Ты как?

– Нормально.

– А где Лэндон?

Я помотал головой.

– Что случилось?

– Вы с Трентом случились! – заорал я, но тут же понизил голос. – Он и так на меня злился, а потом вы с Трентом начали надо мной смеяться, и это стало…

– Я над тобой не смеялся.

– Но ты рассказал Тренту о том, что видел в раздевалке.

Чип вздохнул.

– Да.

– Я не понимаю – зачем? – Я давился словами, но продолжал: – Я думал, мы друзья.

– Потому что ты мне нравишься, ясно? – Чип сглотнул. – Ты мне нравишься, и я говорил о тебе с Трентом, потому что не мог выкинуть тебя из головы. Мы были в раздевалке одни, и ты был такой красивый. Ты и сейчас красивый. Красивый, веселый, заботливый и добрый. Ты самый милый человек из всех, кого я знаю. И я с ума сходил из-за того, что причинил тебе боль. И быть так близко к тебе тоже было невыносимо.

Чип положил руку мне на колено и сжал, но я решительно убрал ее.

– Не трогай меня.

– Но…

Я не верил Чипу.

Если я ему нравился, почему он так со мной обращался?

Пульсар в груди дестабилизировался и взорвался.

– Это тебе не какой-нибудь сериал, в котором ты можешь годами издеваться надо мной, а потом просто поцеловать и заявить: «Угадай что? Все это время я был геем!» В реальной жизни так не бывает.

– Я квир. Парни мне тоже всегда нравились, – прошептал Чип. – И я никогда не пытался тебя поцеловать. Я над тобой не издевался.

– Зато молча наблюдал за тем, как это делает Трент. Стоял и слушал, как он отпускает расистские шуточки. Придумывает гомофобные прозвища. И ни разу не пытался его остановить.

– Трент не гомофоб. Он знает, что я квир.

– Можно дружить с квирами и быть при этом гомофобом.

Чип шмыгнул носом.

Сложно было понять, плачет он или всему виной дождь.

– Ты поэтому посоветовал мне уволиться?

– Что?

– Хотел, чтобы я меньше времени проводил с Лэндоном?

– Нет! Я бы никогда… Ты ходил такой грустный. А я всего лишь хотел, чтобы ты стал счастливым, правда.

– Зачем я вообще тебя слушаю? Ты ничем не лучше Трента.

– Прости. Я не знал. Я заставлю его оставить тебя в покое, обещаю.

Циприан Кузумано так ничего и не понял.

Дело было не в том, как обращался со мной Трент.

Дело было в том, как относился ко мне сам Чип.

Вдали показались огни бабулиной «камри». Она заехала на парковку и посигналила.

Я вздохнул и встал.

– Дарий? – окликнул меня Чип. – Прости. Я не хотел тебя обидеть. Мне очень жаль.

Чип всегда говорил, что ему жаль. Но его действия говорили об обратном. Он ни капли не изменился.

Я вытер лицо и откашлялся.

– Ага, ладно.

Что еще я мог сказать?

Пожалуй, ничего.

День психического здоровья

В понедельник утром мама постучалась ко мне в комнату.

Я перевернулся в кровати и застонал.

Я отключил будильник, когда нужно было вставать на пробежку, и снова уснул, несмотря на шум просыпающегося дома.

Хотя нет, сначала я набрал Сухраба.

Снова.

А он снова не ответил.

И вот тогда я упал в кровать.

Мама опять постучалась.

– Дарий?

– Чего?

Она приоткрыла дверь и заглянула в комнату.

– Ты в порядке?

Я вздохнул.

– Можно у меня сегодня будет день психического здоровья?

В последний раз я устраивал себе день психического здоровья осенью в девятом классе, когда врач выписал мне новый препарат от депрессии и каждое утро, когда приходило время одеваться, у меня случались панические атаки.

Папа истово верил в силу этих дней.

Мама вошла и села на краешек кровати. Убрала мне волосы с глаз и положила руку на лоб, словно могла определить состояние моей психики как температуру.

– Уверен, что завтра не станет хуже?

У нее были причины сомневаться. Иногда день психического здоровья позволял перевести дух и встать на ноги. Но иногда, прикрываясь днем психического здоровья, ты просто откладывал встречу с чем-то неприятным. И чем дольше ты это откладывал, тем серьезнее становилась проблема.

– Не исключено, – признал я.

Мы с ней почти не обсуждали школьный бал.

Я сказал только, что поругался с Лэндоном.

А потом поругался с Чипом.

– Смотри, если хочешь остаться дома, оставайся. У тебя еще есть время подумать. Я загляну перед выходом.

– Спасибо, мам.

Она поцеловала меня в лоб.

– Люблю тебя.

Похоже, разговор с мамой подействовал, потому что я нашел в себе силы вылезти из кровати и собраться в школу.

Весь день я старательно избегал Чипа. Вечером нам предстояла игра, и до нее нужно было успеть сделать домашку – в пятницу меня ждала контрольная по немецкому, – но я знал, что не могу пойти в «Чертоги разума».

В паре кварталов от школы располагалась публичная библиотека. Я нашел свободный столик в дальнем углу, рядом с детским читальным залом, в котором малыши как раз слушали сказку.

Мое внимание привлекла милая девочка в розовом комбинезоне. Я помахал ей и заметил, что лак на указательном пальце слегка облез. Мне нужно научиться ухаживать за маникюром.

Девочка помахала мне маленькой ладошкой и убежала.

А я подумал об Эви и о том, как нам было хорошо вместе.

Интересно, с дядей Трентом ей тоже хорошо?

Потом я подумал о Чипе и о том, как хорошо мне было с ним.

Зря я позволил себе ослабить защиту.

Мысль об этом жалила сильнее всего.

Я