Дарий Великий заслуживает большего - Адиб Хоррам
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А в иранских школах устраивают балы?
Еще я написал ему, что неплохо справляюсь – с учетом депрессии. И я надеюсь, что он тоже в порядке, потому что он мой лучший друг в целом мире и я хочу, чтобы он был счастлив и здоров.
О том, что мне страшно, я писать не стал.
Страшно из-за того, что он не звонит и не отвечает на письма. Страшно, что с ним случилось что-то плохое.
Страшно, что он на меня злится. Что я сделал что-то не так.
Я бы жизнь отдал за Сухраба.
В конце письма я просто написал Ghorbanat beram, с любовью, Дарий. И нажал «Отправить».
В Иране Сухраб как-то сказал мне: «Твое место пустовало».
Это местная поговорка.
Но теперь его место пустовало.
И я ужасно по нему скучал.
– Мам?
– Да?
– Когда ты в последний раз говорила с Маму?
– Вчера. А что?
– Я никак не могу дозвониться до Сухраба. А когда я спросил о нем Маму, она как-то странно отреагировала.
Мама оторвала взгляд от моих рук – она как раз красила мне ногти в идеальный оттенок йездского голубого для школьного бала.
– Она ничего не говорила о Сухрабе, – сказала мама. – Но уверена, с ним все в порядке.
А вот я в этом не был уверен.
И никак не мог избавиться от ощущения, будто Маму что-то от меня скрывает.
Тишина, повисшая между нами, была густой, как ириска. И такой же липкой.
Мама отпустила мою левую руку и занялась правой. Она чуть повернула ее, чтобы распрямить большой палец.
А потом спросила, не глядя мне в глаза:
– Лэндон знает о Сухрабе?
– Что? – удивленно моргнул я. – Ну да.
Я не понимал, почему мама подняла эту тему.
– И не ревнует?
– К Сухрабу?
Мама кивнула.
– Вроде нет. А почему ты спрашиваешь?
– Да так, – ответила мама. – Когда мы были в Иране, вы с Сухрабом так вели себя, что я просто…
У меня закололо в затылке.
– Просто… что?
– Просто подумала, что между вами что-то есть.
– Хм.
Мама посмотрела мне в глаза, а я опустил взгляд на руки.
И сказал:
– Мам, мы с Сухрабом друзья.
– Знаю, но в Иране…
– И там мы были друзьями.
Мама вздохнула.
Я тоже вздохнул.
– Мне очень нужен был друг.
– Так вы никогда…
– Нет.
Мама снова посмотрела на мои ногти.
– Ну, может, я чуть-чуть на него запал.
Мама кивнула.
– Ты же знаешь, что в Иране парни ведут себя иначе?
– В смысле?
– Там мужчины не стесняются выражать симпатию друг к другу. Платоническую симпатию. В Иране к этому относятся иначе, не как здесь.
Не знаю, почему мама вдруг решила мне об этом рассказать.
– К чему весь этот разговор?
– Да я просто задумалась, что еще я пропустила.
– О чем ты?
– О том, что я даже не подозревала, какой ты. Что ты…
– Гей?
Мама кивнула.
– И сначала ты обо всем рассказал папе, а только потом мне.
– Хм.
– Бывают дни, когда мне кажется, что я тебя совсем не знаю.
Я понятия не имел, что на это ответить.
А мама тем временем закончила красить ноготь на мизинце и откинулась на спинку стула.
– Готово. Только подожди, пока лак высохнет, и потом одевайся.
– Хорошо. И… Спасибо.
– Да не за что. – Мама убрала волосы у меня со лба.
Накануне я сходил в салон и подровнял стрижку. Кудри стали мягкими, упругими и объемными, а фейд – шершавым и приятным на ощупь.
– Повеселись сегодня.
Мистер Эдвардс привез Лэндона примерно за час до ужина.
Я еще одевался, когда он постучался в мою комнату.
– Привет, – пискнул я.
– Привет.
Лэндон выглядел потрясающе: костюм, верно, сшили специально для него, судя по тому, как подчеркивал тонкую талию и красивые ноги.
Едва он вошел, я сразу втянул живот.
Лэндон уложил волосы набок, и его прическа смотрелась суперофициально, за исключением пряди, которая падала на лоб. А улыбка была само совершенство.
– Ух ты, – выдохнул он, оглядев меня с головы до ног, и мягко улыбнулся. – Какой ты красивый.
У меня вспыхнули уши.
– Костюм не слишком?..
– Он идеален. – Лэндон кивком указал на мой галстук. – Проблемы?
– Обычно мне с галстуком папа помогает, – признался я.
Лэндон оттянул свой – темно-синий, с тонкими оранжевыми полосками – вниз. Оказалось, что он держится на клипсе.
– Боюсь, тут я тебе не помощник.
– Да я справлюсь.
Лэндон подошел и положил руки мне на грудь. Я оставил галстук в покое и наклонился его поцеловать.
– Эй, – сказал я.
Ладони Лэндона скользнули мне на талию.
– Ты приятно пахнешь.
– Спасибо. – Я позаимствовал у папы туалетную воду с древесным запахом – можжевельник и шалфей. Он всегда пользовался ею осенью. – Ты тоже.
Лэндон пах жимолостью и лимонной цедрой.
– Давай завязывай свой галстук, а то пропустим ужин.
– Постараюсь в этот раз не заказывать лук.
– Хорошо, а то у меня большие планы.
Я сглотнул.
– Ага.
Мама взяла нас с Лэндоном в оборот в лучших традициях Настоящей Персидской Матери. Потребовалось почти двадцать минут, чтобы она сделала все фото, какие хотела. Мама сняла нас по отдельности, чтобы запечатлеть костюмы со всех сторон, а потом нащелкала целую серию парных снимков. На первых фото мы стояли рядом, неловко вытянув руки вдоль туловища, потом Лэндон спросил, не будет ли она возражать, если мы возьмемся за руки.
– Нет, конечно, – сказала мама.
Бабушка с бабулей на кухне играли в «Монополию» с Лале и почти не обращали на нас внимания, хотя бабуля вроде разок заглянула в гостиную и одобрительно кивнула.
Наконец я сказал:
– Мам, мы опоздаем.
– Еще одну! – попросила мама. – Какую-нибудь веселую.
– Будет сделано, – ответил Лэндон, притянул меня к себе и поцеловал. Прямо перед мамой.
Я услышал, как щелкнул телефон, а потом мама сказала голосом чуть более высоким, чем обычно:
– Отлично. – Смахнула слезу и повторила: – Отлично. Ну, теперь все.
Я поцеловал ее в щеку.
– Спасибо, мам.
– Ты очень красивый, – шепнула она. – Повеселись там.
– Обязательно. Люблю тебя.
– И я тебя люблю.
Как я уже говорил, это был мой первый школьный бал. Прежде я ни разу не ходил на танцы в школе Чейпел-Хилл.
Трибуны придвинули к стенам главного спортзала, с перил свисали огромные баннеры с пальмами, пляжами и прочими вариациями на тему «Веселья в солнечный день», которые пришли в голову организаторам.
Держа Лэндона за руку, я провел его по залу. Мы поздоровались с Гейбом, Джейденом и их спутницами – Самантой и Клэр, выпускницами из женской сборной по соккеру.
– Отлично выглядишь, – оценил Джейден, ткнул кулаком в кулак Лэндона и повернулся ко мне. Прищурившись, он схватил мое запястье, чтобы получше