Безымянные тюльпаны. О великих узниках Карлага (сборник) - Валерий Могильницкий

Все в Актасе с большим почтением относились к Гронскому, оберегали его от лишних волнений. Он работал экономистом в строительном управлении, где наш очевидец В.Г. Шишканов был парторгом, главным инженером. Виктор Григорьевич осмелился приглашать ссыльного Гронского на партийные собрания, и тот был очень благодарен ему за это.

Многие в Актасе сомневались в том, что Гронский встречался, знал и работал с такими величинами как Бухарин, Сталин, Калинин, Микоян, Молотов, что ему везло на дружбу с известными писателями, журналистами, артистами. Он общался с Максимом Горьким, Александром Блоком, Федором Шаляпиным, Владимиром Маяковским, Юрием Стекловым. Сам Гронский был отличным литератором, много писал. Начинал он с небольших заметок в большевистской «Правде» и «Звезде», а завершил свое творчество созданием великолепных очерков о М.В. Фрунзе, В.В. Куйбышеве, Владимире Маяковском, Павле Васильеве, Алексее Новикове-Прибое. Уже после тяжелых испытаний в сталинских тюрьмах и лагерях, а также в ссылке в Актасе Иван Михайлович взялся за мемуары. С них начинается его книга «Из прошлого…», о которой я уже упоминал.

В Актасе Иван Михайлович дружил со многими ссыльными. Кроме Виктора Григорьевича Шишканова, в гостях у него в бараке часто бывал писатель Михаил Ефимович Зуев-Ордынец с женой Региной. Именно И.М. Гронский посоветовал Зуеву-Ордынцу написать повесть о первоцелинниках Казахстана, чтобы не «киснуть» без работы. Тот последовал мудрому совету и вскоре написал книгу «Вторая весна», которая вышла в издательстве «Советский писатель».

В семье Гронских все были одаренные. Супруга Ивана Михайловича Лидия Александровна Гронская (урожденная Вялова) писала чудесные картины, стихи, рисовала, играла на пианино. Она тоже, как муж, вела дневник, сочиняла отдельные маленькие рассказы. В 2004 году дочь И.М. Гронского Светлана Ивановна подготовила и выпустила книгу своей мамы «Наброски по памяти».

Сестра Лидии Александровны — Елена Александровна Вялова-Васильева до 1956 года также находилась в Актасе. 16 лет она не видела Москвы, находясь все эти годы в неволе. Она так же, как Иван Михайлович, многое сделала для восстановления имени своего мужа — замечательного поэта Павла Васильева, издания его сборников, избранного. Наконец, дочь И.М. Гронского — журналист Светлана Ивановна Гронская — талантливый, щедрейшей души человек. Ее умению любить, почитать своих родителей, родственников можно только позавидовать. Благодаря ее хлопотам, непревзойденным заботам уже издано три книги — отца, матери, ее собственная — «Здесь я рассадил свои тополя…». Эта книга — о судьбах поэта Павла Васильева и ее тети Елены Вяловой, связанных вечной приязнью друг к другу, поэзии, природе, людям. Слов не подберу, как душевно рассказывает Светлана Ивановна о взаимной любви двух нежных и пылких сердец, трагедии этой семьи в эпоху сталинизма. Книгу эту можно взять и в Караганде в областной библиотеке имени Гоголя, чтобы ознакомиться подробно и серьезно. Ее прислала туда из Москвы в дар читателям Светлана Ивановна. Подарила она один экземпляр документальной повести и мне с такой надписью:

«Валерию Михайловичу Могильницкому с глубоким уважением за Ваш Труд по страницам нашей скорбной истории двадцатого века, за оптимизм, который вы даете в своих работах — от бывшей актасской девчонки 50-х годов.

В дневнике И.М. Гронского, который он вел в поселке Актас, сделана такая запись 12 февраля 1954 года:

«Сегодня у меня знаменательный день. Комендант поздравил меня с освобождением… Видимо, понемногу начинают пересматривать „дела“ коммунистов, арестованных во второй половине тридцатых годов ежовско-бериевской шайкой по прямому распоряжению И.В. Сталина. Видимо, приходит конец авантюрной политики Сталина, направленной к истреблению всего лучшего, мыслящего…»

Да, такой конец в конце концов пришел! Но рецидивы сталинизма еще живы, их надо искоренять, чтобы они не перешли в хроническую болезнь…

Перед своей кончиной Иван Михайлович пророчески утверждал:

«Историю изменить нельзя, как бы ни старались придворные писаки… Правда восторжествует, хотя, возможно, и не скоро. Поставит все на место. Правдиво, по заслугам, отдаст должное каждому деятелю — одних она поднимет, с других сорвет пышные обличенья и венки. Этого многие не понимают. Тем хуже для них».

Нам надо сегодня отдать должное Ивану Михайловичу Гронскому — Человеку с заглавной буквы, имя и жизнь которого будут все больше привлекать к себе писателей, художников, журналистов. Светлана Ивановна Гронская, тепло повествуя о своем отце, написала мне: «Он — человек-глыба». Вот именно: «человек-глыба», я с ней согласен. Перенести 15 лет заключения, «поражения в правах» и остаться мужественным, верящим в будущее своего народа, своих детей, своей страны — это под силу только большому человеку.

Недавно я побывал в Актасе. Давно уже здесь нет бараков, в которых жили ссыльные, нет мужской и женской зон с вышками и колючей проволокой, кирпичного завода, где работали зэки, автобазы, стройуправления, да и шахту закрыли. Почти безлюдный поселок, ветер гуляет по снежным улицам… И ничто не напоминает о прошлом, о тех людях, которые в неволе томились и страдали здесь. А жаль — героические были люди. Хотя бы имя Гронского можно увековечить в названии улицы? Небольшой музей открыть, стелу о жертвах сталинского террора поставить? «Можно, можно», — гудит ветер вдоль трассы на Караганду…

Глава двадцать пятая

Прошла Карлаг, живой осталась

Одно время Эстер Паперная жила у племянника во Львове. И моя мама ходила к ней с моими стихами, тогда наивными, но полными печали и грусти. Эстер, почитав их, сказала:

— Пусть смело поступает на филологический в университет.

На что моя мама возразила:

— Он не хочет быть филологом…

— А кем?

— Журналистом.

— Вот и ладно. Пусть будет журналистом и пусть пишет стихи.

Дома мне мама сообщила:

— Я была у Паперной, и она мне сказала, чтобы ты поступал на журфак.

С тех пор в моей памяти надолго осталось: Паперная, Паперная… Сама Паперная благословила! Кто такая Паперная, я толком не знал, но мать утверждала, что это большая писательница, что ее любил сам Маршак, почитал ее талант.

Уже в зрелом возрасте я узнал о трудной, весьма сложной судьбе Паперной. Ее, действительно, признавал Самуил Яковлевич Маршак, особо выделяя ее книги для детей. Чтил он Эстер Соломоновну и как переводчицу, она знала несколько языков, в том числе английский, французский, итальянский, польский, еврейский, превосходно владела ими. Она первой в СССР перевела сказку Э. Блайтона об утенке Тиме, сама написала повесть «Живая пропажа», тем самым надолго завоевав сердца юных читателей. Но в 1940 году ее арестовали «за злой язык» (она сочинила анекдот о Сталине) и отправили в Карлаг, вычеркнув ее имя из детской литературы.