Натюрморт для вампира - Наталья Хабибулина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Женщин стал понимать, – улыбнулся тот. – А вообще, ты прав! Ладно, так что о мальчиках?
– Думаю, что буду говорить банальности, вряд ли ты сам этого не понимаешь, но если требуешь… Приложить кусок марли и мгновенно усыпить проще, чем поставить укол. Только хлороформ выводится с выдыхаемым воздухом уже через 15-20 минут, и тут тоже надо правильно рассчитать, чтобы человек ещё не проснулся, сделать укол и усыпить снова.
– Ладно, это я понял. Но усыпляли их смертельной дозой, верно?
– Ну, если судить по их нынешнему состоянию, прости за циничность, то верно.
– И что? Кровь брали у мертвого?
Герасюк хмыкнул:
– Любишь ты поковыряться! Работал профессионал! Это ты понял? Вначале вкатил небольшую дозу, а уж потом, в ту же иглу вкачал остатки. Одним словом, всё сделал грамотно, через один прокол. – Увидев, что Дубовик пытается ещё что-то спросить, перебил его жестом: – А почему со вторым мальчиком получилось иначе – не знаю! Не знаю! – повторил он раздельно и постучал пальцем себе по лбу: – Я тебе не Вольф Мессинг, у меня более ограниченные умственные способности!
– Не скромничай! Ну, хорошо! – Дубовик помолчал, стоя у окна, потом снова сел у стола, за которым сидел Герасюк: – Медицинский факультатив провели, теперь вспомним историю.
– Это что у нас сегодня? Экзамены вступительные или выпускные? Кстати, история – это твой конь! Его взнуздывай сам! Я – пас! Но тебя послушаю с удовольствием, – Герасюк развернулся всем телом к Дубовику.
– Ты помнишь, какие дивизии СС воевали под Москвой?
– Ах, так вот какая история тебя интересует! Ну, на этот вопрос ответ ты знаешь сам. А тебе зачем это?
– Понимаешь, Петя, в арсенале преступника, которого мы разыскиваем, имеется медаль «За зимнюю битву на Востоке».
– А-а, это та, что сами немцы называли «Орденом мороженого мяса», – кивнул Герасюк.
– Вот-вот! Значит, этот злодей воевал под Москвой. И вряд ли продолжил войну… Именно он мог в оккупацию придти в дом к Жерновой и узнать о судьбе артефактов, которые разыскивал. Потом ему следовало остаться здесь, у нас, в ожидании возвращения музея из эвакуации, потому что позже вряд ли он смог бы вернуться и легализоваться здесь. Пока всё крутилось вокруг Москвы, это сделать было проще.
– Вот тебе и элита гитлеровских войск! Это же дезертирство чистой воды! Офицер покидает свою дивизию ради каких-то артефактов?
– Ну, какой он был офицер – это вопрос. Я могу привести тебе такой пример: один из лучших немецких специалистов по культурам готов и викингов, доктор Герберт Янкун, сотрудник Аненербе, попросил, именно попросил, зачислить себя офицером разведки в дивизию СС, не будучи таковым.
– И зачислили?
– И зачислили!
– Вот так просто?
– Вот так просто!
– Н-да… Вот поэтому-то мы войну и выиграли! Давай за это, за победу! – Герасюк достал два стакана, но в этот момент в лабораторию заглянул адъютант Лопахина и сказал, что подполковника ищет генерал.
– Ты где ходишь? Ответ из Германии пришел! Вот, читай, – Лопахин положил перед Дубовиком объёмистый пакет. – Я уже вскрыл. Переводи сам.
Дубовик с волнением вынул большой плотный лист, на котором с немецкой педантичностью и тщательностью было начерчено родовое древо баронов фон Форбек.
– Рассказывай, кто там, кем кому приходился. – Лопахин устроился напротив Дубовика за приставным столом.
– Ну, тут вся история семьи восходит аж к Габсбургам и эрцгерцогству Австрии семнадцатого века. Так, столь раннее время нас, думаю, не интересует, а потому начнем с Адальберта. Они с женой Лисбет произвели на свет Тедерика и Аделинду. У Тедерика с женой Греттой родились трое детей: Клотильда 1886 года рождения, Гюнтер 1892 года и Йохан 1904. Та-ак… А вот дата смерти Йохана весьма любопытна. Посмотрите, товарищ генерал, получается, что когда Гюнтеру было двадцать четыре года, Йохану – двенадцать. Интересный факт, не правда ли? Получается, что мальчишка умер именно в двенадцать лет. И Жернова говорила, что с этой смертью связана какая-то тайна. Во всяком случае, о ней в семье старались не говорить. А что, если?.. Нет, не стану фантазировать, лучше обратиться с этим вопросом к немецким друзьям. Может быть, что-нибудь и найдут… Так, а вот даты смерти Гюнтера нет. Сколько ему сейчас?
– Ну, получается, что шестьдесят три. Думаешь, он? Ведь у него сына не было, судя по этим рисункам, только две дочери и внучки. По возрасту подходит. А ну-ка, кто там ещё?
– Клотильда, как мы уже знаем, вышла замуж за Торн-Преображенского, в браке у них родилась одна дочь Софья, а у той, в свою очередь, дочь Ольга. На этой ветви можно поставить точку. Согласны?
– Получается, что так. Посмотри-ка, кто там от дочери Адальберта народился? Как её по имени?
– Аделинда. Вышла замуж за Отто Шульца, у них тоже родилась дочь. Где же мальчики-то? А, вот! Анна вышла замуж за барона Маркуса фон Коха, и вот у них-то, наконец, хоть у кого-то, родился мальчик, Ульрих Свен фон Кох. Но, позвольте… Тут… Дата рождения 1907 и дата смерти 1941… – Дубовик посмотрел на генерала, прищурив глаза в раздумье.
– Это что же получается? Всё? Только Гюнтер может быть нашим клиентом? – несколько растерянно спросил генерал.
– В том-то вся и беда, что он не подходит нам по годам.
– К началу войны ему было только сорок восемь! Вполне дееспособен!
– Я не о тех годах. Надо смотреть с момента рождения даты смены крови. В сорок седьмом ему было пятьдесят пять, в пятьдесят первом – пятьдесят девять. На четыре эти числа не делятся.
– Сам считать умею, – проворчал Лопахин. – Так что? Прокол? Что скажешь, подполковник?
– Когда изучу все бумаги, тогда что-нибудь скажу, – Дубовик перебрал другие документы. – Вот и список награжденных Рыцарским крестом Железного креста. Та-ак.. В дивизии «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» этим крестом награждены девять гауптштурфюреров, но ни одного из разведбатальона… Дальше… Дивизия СС «Дас Райх»… Тут гауптов уже восемнадцать, среди них двое… Ганс Вайсс, командир второго разведбатальона и… Вот! Вот он! Товарищ генерал! Ну, вот же он! Гауптштурмфюрер СС разведбатальона Ульрих Свен фон Кох! Нашелся, гадёныш! 1907 года рождения! Всё точно! – возбужденно воскликнул подполковник.
– Так он же умер! – пыл генерала был умеренней, хотя чувствовалось, что он тоже поддался настроению Дубовика. И смотрел на подполковника с вопросом.
– Конечно! Потому что он здесь! Для своей семьи и для Германии он умер, причем, в прямом смысле.
