Натюрморт для вампира - Наталья Хабибулина

– Вот как? А мне сказали, что профессор продал свой «Виллис», – Дубовик всем своим видом выражал полную заинтересованность.

– Что вы! Разве можно продать такую развалюху? – подобное заявление вызвало у подполковника улыбку. – Можете сами полюбоваться – она у них во-он в том сарае стоит, – протянул руку Плюшкин, указывая на едва видневшуюся сквозь плотную листву деревьев крышу небольшого строения на территории дачи профессора.

Поблагодарив Плюшкина, Дубовик направился прямиком к даче Вишняковых.

На террасе, как и в прошлый раз, чарующий голос Вертинского выводил заунывные строки: «Вспоминайте, мой друг, это кладбище дальнее…»

«Да, вполне по теме», – подумал подполковник, подходя к калитке.

Изольда Ипатьевна ещё издали увидела высокого стройного мужчину. Женщине хватило одного взгляда, чтобы оценить и светлые брюки с туфлями, и шляпу федора из эквадорского тростника.

Первыми её приветственными словами было сравнение гостя с Гленном Миллером:

– Ваша улыбка, очки… – она заломила руки экзальтированным жестом. – И шляпа, вполне в американо-гангстерском стиле! Весьма пикантно! Обожаю этот стиль в мужской одежде. К сожалению, мой муж придерживается консервативных взглядов. Прошу вас! – Изольда Ипатьевна легонько коснулась открытого локтя подполковника.

– Вы всех так встречаете? Вы даже не спросили моего имени, причины визита? А если я мошенник?

– Если и мошенник, то уж очень импозантный и симпатичный! А посему я заранее прощаю вам все ваши грехи прошлые, нынешние и даже будущие!

– Весьма многообещающий аванс, – улыбнулся Дубовик, и это Изольда Ипатьевна вновь оценила, как улыбку знаменитого американского тромбониста.

«Фанатка Гленна Миллера? А слушает Вертинского? Или музыкант симпатичен ей лишь как мужчина? Н-да… Довольно странная особа! А впрочем, мне нет до этого дела. Мне нужен только Марк, чтобы подтвердить свои догадки», – думал Дубовик, стараясь попасть в ногу с идущей рядом с ним женщиной.

На террасе Изольда Ипатьевна вмиг взяла Дубовика в оборот и предложила выпить коньяку, но тот категорически отказался, сославшись на жару.

– В таком случае, рискну предложить вам холодный яблочный сидр. Готовила его я сама, потому могу быть уверена в том, что этот божественный нектар придётся вам по вкусу.

Дубовик, потягивая из высокого хрустального фужера холодный слабоалкогольный напиток, признал, что хозяйка была права: сидр был достоин самых высших похвал.

– Я не знал, что у Марка Дмитриевича такая чудесная сестра, – подполковник начал издалека.

Женщина с удивлением спросила:

– Вы знакомы с Марком? Вот уж никогда бы не подумала, что среди его друзей могут быть такие… – она смешалась, не зная, как правильней охарактеризовать гостя, но было видно, что его слова вызвали у неё изумление. Видимо, Дубовик своим видом, действительно, выбивался из окружения молодого повесы, и вдруг оказалось, что он именно один из них.

По поджатым губам Изольды Ипатьевны подполковник понял, что такое открытие было не в его пользу, видимо, не очень-то она принимала симпатии своего Марка, и опекала его от них, потому он поспешил успокоить её:

– Ну, что вы! Разве я могу претендовать на место под солнцем рядом с таким человеком? – Дубовик попытался скрыть сарказм за обаятельной улыбкой. – Я всего лишь поклонник его писательского таланта.

Похоже, маневр его вполне удался, поскольку женщина вновь расцвела в улыбке:

– Я рада, что вы оценили его способности. Значит, с Марком вы лично не знакомы? В таком случае, я с удовольствием представлю вас друг другу! Только… я ведь до сих пор не спросила вашего имени, – Изольда Ипатьевна рассмеялась и погрозила подполковнику ухоженным пальчиком: – Вы просто свели меня с ума! Как о вас доложить?

«Ого, активы Марка внезапно подскочили вверх?» – насмешливо подумал Дубовик, и, вновь улыбнувшись, назвал своё имя. Представляться в полной мере он счел пока преждевременным, чтобы дать возможность этим людям раскрыться самим и раскрыть свои секреты.

– Ну, что ж!.. – хозяйка протянула свою руку, ожидая джентльменского поцелуя, но подполковник, даже боясь навлечь на себя гнев дамы, лишь подержал её за кончики пальцев, легко скользнув по ним своими.

Как ни странно, Изольда Ипатьевна расценила это, как жест симпатии, и широко улыбнулась.

Увидев вышедшего на террасу Марка, Дубовик понял всё, и даже заскучал от того, что придётся «переливать из пустого в порожнее», поддерживая свою «легенду».

Марк, видимо уже предупрежденный Изольдой Ипатьевной, напустил на себя важный вид, даже вальяжно раскинулся в парусиновом кресле, попыхивая тонкой сигаретой, но его истинное состояние не укрылось от проницательных глаз подполковника.

Чтобы не выдать своей осведомленности о здоровье этого красавца, Дубовик прятался за лёгким прищуром глаз и чарующей улыбкой, которая больше была адресована хозяйке.

– Расскажите мне о вашей книге, подробно, – произносить название не было необходимости – книга была единственным произведением Марка Шакурова.

– Вы прочитали её? Вам понравилось? – молодой мужчина воодушевленно соскочил с кресла и дерганым шагом начал мерить террасу, вдруг разразившись целым потоком славословий в адрес своей книги, и возмущаясь отзывами невежественных критиков. При этом левая щека Марка начала подёргиваться.

Изольда Ипатьевна, увидев такую реакцию своего брата, подошла к нему и осторожно, положив руку на плечо, произнесла:

– Марик, дорогой, ты забыл о госте! Не надо так волноваться! Андрей Ефимович просто хочет узнать, как тебе в голову пришла мысль написать книгу?

«В самом деле, как в такую голову могла придти такая, поистине, чудовищная мысль. Чтобы написать эту ахинею, даже головы не надо, ни с её содержимым, ни без него», – подумал Дубовик, при этом согласно кивнув заботливой сестре Марка.

– Расскажи, как ты писал её, сколько времени и труда вложил. – Соображала ли сейчас Изольда Ипатьевна, о чем она говорила, читала ли сама это произведение, оценивала ли его объективно, или же просто старалась привести брата в чувство, было трудно понять, но её усилия увенчались успехом, и беседа вошла во вполне приличный ритм.

После двух часов беспредметного разговора вокруг книги, который уже начал раздражать Дубовика, его, наконец, решили отпустить, пригласив к воскресному обеду.

Прощаясь с хозяйкой, на сей раз, подполковник склонился к руке женщины и тихо произнес:

– Проводите меня, – слова прозвучали настолько твердо, а в глазах гостя Изольда Ипатьевна уловила какую-то стальную искорку, что она лишь кивнула, и, крикнув Марку, что дойдёт до ворот, неспешно, стараясь оттянуть непонятный ей разговор, пошла рядом с подполковником, пытаясь угадать его настроение.

Он же шагал молча, у калитки остановился и достал свое удостоверение.

Вид его подействовал на женщину, как удар грома. Она схватилась за горло, и сипло произнесла:

– Боже мой! Какая же я дура! Ведь ваша выправка!.. Сдержанность! Ведь всё говорило о том, что вы оттуда, а я!.. Американец,