Натюрморт для вампира - Наталья Хабибулина

– Ого! Это, какие же деньжищи! Интересно, что эксперты от искусства скажут? – Лопахин вертел в руках снимок, причмокивая от удивления.

– Но это, скорее, и в самом деле, копия рукописи, сделанная Младичем для барона фон Форбека. Но дешевле от этого она не становится. По крайней мере, не много позиций теряет. Но… так… тут кроме рукописи… это что, из шкатулки? Это же погоны, петлицы, орден и медаль!.. Ещё и пряжка ремня с девизом «Моя честь – это верность». И перстень с черепом! Вот это сюрприз! Обладатель шкатулки, если это его вещи, офицер Ваффен-СС! Разведывательное подразделение! Элитные войска! Смотрите, товарищ генерал, правая петлица с двумя рунами «зиг», левая – с тремя ромбами и четырьмя полосками. Погоны с двумя ромбами.

– Гауптштурмфюрер СС? Ничего себе подарочек! И Рыцарский Крест Железного Креста! И медаль за «Зимнюю битву на Востоке». Да-а… Непростой парниша у нас под носом обосновался… Непростой… Андрей Ефимович, а ведь твои доводы крепчают! Дело приобретает «коричневую» окраску. Так что думаете, товарищи офицеры?

– Ну, теперь у нас огромное поле для размышлений. И «Вальтер» из своей «ниши» не выбивается. И жестокость преступлений! Всё теперь «ложится в лузу». А роли Кропаня с Цуриковым понятны, как дважды два – к убийству мальчиков они не имеют никакого отношения. Здесь налицо торговля произведениями искусства, и, видимо, за рубеж. И Цуриков, по нашим сведениям, имеет прекрасное искусствоведческое образование, только, выходит, что пользует его не во благо Родины.

– Ну, это серьёзное преступление. Какова схема, по твоим суждениям? Давай расклад! – генерал сел за большой стол, как бы заканчивая неофициальную часть и начиная серьёзное совещание. – Слушаю!

– А расклад, товарищ генерал, таков: по результатам расследования могу предположить, что Цуриков и Кропань создали настоящий «синдикат» по сбыту раритетных ценностей. Из всего того, что наши ребята «нарыли», можно сложить следующую схему: Кропань доставал ключи от квартир, где было, чем поживиться, делал снимки, Цуриков оценивал, давал заказ на определенные вещи, потом Ширяев с подельниками совершали кражу, Кропань доставлял похищенное завхозу, тот сбывал. Ну, а доллары, как я уже сказал, указывают на то, что покупатели были «оттуда». И вряд ли Цуриков сам связывался с ними – мелковат он для этого. Тут нужна фигура более значительная. Поэтому, Володя, надо будет возвращаться на «позицию» и доводить дело до конца. За Цуриковым «прицепим» «наружку», пусть парни его поводят, думаю, что он выведет нас на покупателя или посредника.

– А если «заляжет»? Он же, наверняка, знает, что Кропань убит, – с сомнением произнес Ерохин.

Генерал внимательно слушал, о чем говорят подчиненные, и с интересом спросил Дубовика:

– Что скажешь на это?

– Скажу, что никуда он не денется, «высветится». Как бы ни велик был риск, но в «запаснике» у этого «Корейко» слишком много нереализованных ценностей. Шкатулки на месте нет? Нет! Только её фотографии? Значит, шкатулку Кропань ему не передавал. Чем тогда он рискует? Связывался Цуриков только с Кропанем. Но вместе их никогда не видели, эти граждане были весьма осторожны. Только случайность вывела нас на них.

– Но ведь женщина, эта странная незнакомка, следила за ним? Это, по твоим словам, видел кто-то из работников Дома отдыха. Почему бы ей не вернуться туда и не довершить своё «чёрное» дело?

– А зачем? Шкатулка, я повторюсь, не дошла до Цурикова. Скорее всего, от Кропаня вернулась к хозяину. Начальника, похоже, не сразу убили, если успел от страха обмочиться. Убийца, видимо, требовал шкатулку, тот и выдал.

– Только это его не спасло, – проворчал Ерохин.

– Ну, он же знал и адрес, откуда она была похищена. А вот завхоза адреса не интересовали, достаточно было фотографий, и этой женщине о них вряд ли было известно. Для неё Цуриков не свидетель. И то, что его до сей поры не тронули, говорит лишь о том, что здесь произошла, так называемая, обратная связь: от Цурикова к Кропаню. Убрали кого? Тех, кто знал, откуда и у кого похищена шкатулка. Тех, кто посягнул ещё на одну «святыню» – кулон.

– Ладно, убедил. Но каким образом эта женщина узнала о связи Цурикова с похитителями шкатулки и кулона? Как думаешь, Андрей Ефимович? Или ты, Володя?

– Должен признаться, что вот это-то как раз самое слабое звено в моих рассуждениях. Или я чего-то не понимаю, или что-то упускаю…

– А может быть, они знакомы, и Цуриков знает, что, по каким-то причинам, он вне опасности? – высказал свое предположение Ерохин.

– А что? Вполне жизнеспособно. И многое объясняет. Но, не станем пока эти выводы «тянуть за уши». Цурикова в любом случае сейчас трогать нельзя.

Генерал с сомнением спросил:

– А вы, товарищи офицеры, не допускаете, что Кропаня мог убить кто-нибудь из потерпевших от его деяний? И, кстати, объясни, каким образом он доставал ключи?

– А вот ответ на второй вопрос будет ответом и на первый. Ребята молодцы, хорошо поработали с потерпевшими. Так прижали, что те кололись, как орехи. Особенно, если учесть, что в большинстве своем ценности эти граждане приобретали незаконным путем и на незаконно нажитые сбережения. Не могу сказать, где и когда сошлись дороги Кропаня и Цурикова, но интересы совпали прочно! Кропань несколько лет назад работал в ГАИ и знал в городе всех, кто имел дорогие машины. Сев шесть лет назад в кресло начальника РОВД, приступил к реализации своего плана, вернее, их плана с Цуриковым. Наверняка, у него был ещё и помощник в РОВД, но это уже дело техники – найдется. Потерпевшие под самыми разными предлогами вызывались в отделение: им вменяли совершение незначительного преступления, якобы, по каким-то заявлениям, и отправляли в КПЗ на несколько часов, ну, и, разумеется, отбирали все личные вещи, среди которых, естественно, были ключи от дома. Пока недоумевающие и испуганные граждане сидели за решеткой в ожидании своей участи, и ломали головы, где и как они могли «засветиться», Кропань снимал отпечатки с ключей, ехал на квартиру и фотографировал всё, что считал ценным. Если кто-то был дома, он продолжал спектакль с задержанием. Снимки передавал Цурикову. Перед задержанными извинялся, убеждал всех в своей симпатии к этим людям, предлагал разного рода помощь. Одним словом, добивался их расположения. Те уходили довольные и совершенно забывали свои страхи и обиды. А через несколько месяцев из квартир исчезали самые дорогие и ценные раритеты. Заявлять об этом могли только те, у кого ценности были честно приобретены или унаследованы. Те же, у кого рыльце было в пушку, молчали в тряпочку, тем более, что «обносили» их постепенно. Думать можно было на кого угодно, а вот