Стирая границы - Симона Элкелес
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мне восемнадцать, и я вроде как больше не ребенок, но моя жизнь всегда шла под диктовку родителей. Фальшивая свобода, которая у меня была – это столько свободы, сколько они решали мне дать. Пришло время самой принимать решения.
Мы едем несколько часов. Все мое тело напрягается, когда я вижу указатель на Панче.
Пикап, обычно наполненный нашими бесконечными разговорами, внезапно становится жутковато тихим, пока мы направляемся по дороге к «Ла Хоя де Сандоваль». Вообще, мне впервые страшно возвращаться домой.
Папа, Джерардо и полдюжины других телохранителей ждут нас перед воротами.
– Не выходи из пикапа, Райан, – умоляю я. – Пожалуйста, пообещай, что не выйдешь из пикапа.
Он поворачивается ко мне с извиняющимся выражением лица. Я знаю, что он собирается выйти. Я никогда не видела папу таким злым, но я никогда раньше и не проводила ночь с парнем.
Я выпрыгиваю из грузовика, чтобы помешать папе наброситься на Райана.
– Это моя вина, – лихорадочно говорю я. – Я солгала Райану, сказав, что ты разрешил. Потом наш пикап сломался, и я сказала ему, что небезопасно…
– Entra a la casa[81], Dalila, – приказывает папа.
– Но папа!
Он даже не смотрит на меня.
– Заходи в дом, – снова приказывает он.
Он изменился всего за несколько недель. Из любящего отца стал жестоким, непрощающим диктатором.
Взгляд отца направлен на Райана, вышедшего из грузовика. Я знаю, что произойдет. Вряд ли папа собрал своих наемных громил, чтобы просто убедиться, что Райан пообедает, прежде чем отправится в спортзал.
Они здесь, чтобы напугать его и, возможно, избить.
Я не дам этому произойти. Я поклялась себе, что буду защищать его, и не стану стоять в сторонке, раз он попал в неприятности из-за моей лжи.
Я спешу к Райану и обнимаю его.
– Все нормально, Далила, – говорит он спокойным тоном.
Почему он так спокоен? Ему все равно, что его могут побить несколько мужчин?
– Дон Сандоваль, пожалуйста, примите мои извинения, – говорит Райан с таким достоинством и уважением, что мое сердце готово взорваться. Он обнимает меня, словно защищая. – Далила просто хотела навестить свою бабушку, и я подумал…
– У тебя нет права думать ни о чем касательно моей дочери, – говорит папа сквозь сжатые зубы. – Далила, я не стану повторять.
– Иди, – подталкивает меня Райан, убирая от меня руки. – Со мной все будет в порядке.
Я думаю о словах, которые он говорил. «Я приму это как чемпион». Но я не хочу, чтобы ему навредили. Если бы папа просто послушал меня, то понял бы, что это моя вина.
– Пообещай мне, что не навредишь ему, папа! – кричу я. – Он ничего плохого не сделал. Он мне просто помог. – Я не могу отпустить Райана, пока не получу обещание. Я знаю, что публично проявляю неуважение к отцу, не подчиняясь его приказам. Но я должна встать на защиту Райана.
Как он бы защитил меня.
– Просто иди в дом, – говорит Райан. – Делай, что говорит твой отец.
– Только если он пообещает, что не тронет тебя.
– Ладно, – говорит папа. – Я его не трону.
Я осторожно отхожу от Райана и бросаю на него последний взгляд. Он ободряюще кивает, и я прохожу через ворота «Ла Хоя де Сандоваль». Я оглядываю разноцветные картины на стенах, мозаику на полу. Раньше ее роскошь радовала меня, но теперь она кажется фальшивой и вымышленной. Это не драгоценный камень joya. Это просто фасад.
Впервые в жизни я не чувствую себя дома в «Ла Хоя де Сандоваль».
Тридцать первая глава
Райан
Я знаю, что сейчас буду жрать дерьмо. Я один, а против меня больше, чем просто горсточка, наемных громил. По поведению отца Далилы видно, что он реально хочет убить меня.
Я понимаю, что ему противен тот факт, что я провел ночь с Далилой. Мне не нравится, что она пыталась с ним поговорить, а он не стал слушать. Он отказал ей в праве голоса.
Когда Далила оказывается дома в безопасности, я направляюсь обратно к пикапу. Но двое телохранителей дона Сандоваля преграждают мне дорогу.
– Я еще с тобой не закончил, – говорит дон Сандоваль пугающе спокойным тоном.
– Вы же понимаете, что это шестеро против одного? – спрашиваю его я.
– Ходят слухи, что ты хороший боец, и я не собирался рисковать. Я позаботился, чтобы преимущество было на моей стороне. – Он ходит туда-сюда передо мной, скорее всего, раздумывая, как именно заставит меня заплатить за ночь с его дочерью. Правда в том, что я заслужил его гнев. Его дочь провела вовсе не невинную ночь в моих объятиях.
Он кивает своим подручным, и они хватают меня за руки, заключая в железные тиски. Я сопротивляюсь, но быстро понимаю, что, хоть и могу вырваться из рук этих двух клоунов, меня будут ждать еще четыре.
Дон Сандоваль подходит прямо ко мне, так что у меня нет иного выбора, кроме как вдохнуть запах его дорогого одеколона.
– Послушай меня, придурок, и послушай внимательно, – говорит он сквозь сжатые зубы. – Ты больше никогда не станешь разговаривать с моей дочерью или смотреть на нее. Ты меня понял?
Я смотрю прямо в его пронзительные глаза, не произнося ни слова. Я не могу пообещать, что буду держаться от нее подальше. Она стала моим спасением. Она видит во мне ценность, которую я сам не вижу.
Он кивает самому большому парню с чрезмерно большими бицепсами и полным отсутствием шеи. Я помню, что он был главой охраны на дне рождении Далилы. Джерардо.
Джерардо подходит ко мне и собирается ударить. На адреналине я вырываюсь из хватки двух клоунов и уклоняюсь от его атаки. Чисто инстинктивно наношу крепкий правый хук в большое лицо Джерардо, прежде чем меня опять хватают. Клоуны крепко держат меня в этот раз, и, когда разозленный Джерардо наносит удар, по моим губам течет
