Йога Таун - Даниэль Шпек

Теперь в деревянной витрине лежали брауни с нутеллой, яблочный штрудель и черный хлеб. Два хипстера за прилавком обслуживали публику, приехавшую на фестиваль йоги. На стенах висели дешевые картинки с пальмами на пляжах. Никакого намека на немецкого пекаря.

Хипстер поприветствовал меня словами Yes Ma’m?. Вместо Hi, как принято у молодежи.

– Здравствуйте. Имбирно-морковный пирог и чай, пожалуйста.

Я расплатилась и спросила, работает ли здесь человек по имени Рюдигер.

– Прошу прощения?

– Рю-ди-гер.

– Прошу прощения.

Он покивал. Я начинала понимать индийцев. Может, Рюдигер давным-давно продал свою лавочку. Я взяла морковный пирог и прошла в помещение без окон, где под неоновыми светильниками стояли несколько столов и стульев. Я села, мне требовалось подумать. И тут я его увидела. Сначала гигантские ступни в стоптанных сандалиях, потом ноги, высовывавшиеся из-за колонны, и, наконец, когда он встал, всего старика во весь его огромный рост. Он прошаркал к витрине, бесцеремонно цапнул горсть печенья и вернулся за стол, на котором стоял исцарапанный, заклеенный изолентой ноутбук. Носившийся по магазину пудель прыгнул ему на ногу. Мужчина протянул пуделю печенье. Это наверняка был Рюдигер. Или то, что от него осталось. Необычное ощущение, когда представляешь себе человека молодым, пропускаешь его зрелый возраст, а потом видишь в старости. Когда все уже позади. На нем был пуховый жилет, надетый поверх футболки, маленькая вязаная шапочка прикрывала лысину, на шее болтались никелевые очки на серебряной цепочке. Длинные тощие руки и лопаты-ладони. Хотя бороду он больше не носил, волосы росли у него везде: в ушах, в носу, на шее. Он напомнил мне лешего, который заблудился в городе и не может найти дорогу домой; немецкого садового гнома, только неестественно большого, высокого, но сутулого – возможно, потому, что проводил часы, склонясь к печи, ставя и вынимая хлеб. Непохоже было, чтобы он еще работал, скорее пережиток, который упорно сопротивляется исчезновению.

Я взяла чай и пирог, встала и подошла к его столику:

– Вы позволите?

Он взглянул на меня удивленно, но равнодушно. Я села.

– Вкусный пирог, – сказала я, чтобы растопить лед.

– Безглютеновый, – пробурчал он без всякого воодушевления. – У всех сейчас аллергия. – Он скормил пуделю еще одно печенье. – Я какой только гадости не ел, – пробурчал он. – А все еще живой.

Он говорил по-английски с отчетливым немецким акцентом. Звучало как слова Экхарта Толле, только непросветленного.

– Меня зовут Люси, – представилась я.

Он кивнул, перебирая свои печенья.

– А вас?

– Рахул.

Ясно, подумала я, вот почему здесь не оказалось Рюдигера, он сменил имя. Как все эти саньясины[77], которых по приезде в Индию звали Анди и Астрид, а по возвращении – Атман и Ананда. Мой собеседник наблюдал за мухой, ползшей у него по руке.

– Я ищу человека по имени Рюдигер, – сказала я по-немецки, чтобы заставить его раскрыться.

У него слегка дернулось веко, словно имя отозвалось эхом в мозгу. Потом мужчина скривил губы и спросил меня по-английски:

– Вы немка?

– Да. Из Берлина.

– И что вам надо?

– Вы знаете Коринну? Коринну Фербер?

Услышав имя, он уставился на меня.

– Это моя мать, – добавила я.

Он нацепил погнутые очки и принялся рассматривать мое лицо. Собака настойчиво пихнула его лапой.

– Она исчезла. Мы ищем ее.

– Кто мы? – перешел он на немецкий. Он сдался.

– Я и мой отец.

– А кто твой отец?

– Лоу.

И тут я поняла, что допустила ошибку. Его подозрительность вмиг превратилась во враждебность.

– А почему он сам не пришел?

– Не захотел. Не знаю почему. И я пришла одна.

Рюдигер снова уставился на собаку, которая лизала ему руку. У его лица вилась муха, но он не обращал внимания. Я попыталась исправить положение:

– Как бы то ни было, Лоу…

– Лоу – говнюк. Здоровый говнюк. – Руками он изобразил, насколько здоровый.

– Почему?

Рюдигер вытаращился на меня как на дуру. Покачался на стуле. Потом хлопнул ладонью по столу. Поднял и посмотрел. Муха была мертва.

– Хреново, если это была твоя бабушка.

Он ухмыльнулся мне. Я ждала ответа.

– Знаешь, почему реинкарнация – чушь? Людей на планете все больше. Уже в два раза больше! Одна душа расщепилась, что ли? Два тела на одну душу. Логично, если умеешь считать. Но все верят в эту фигню. Да, Рокки? – обратился он к собаке. – Ты собака. Собака и есть собака.

«Все с тобой ясно, Рюдигер, – подумала я, – в твоем царстве сумерки. Ты и не хочешь быть Рюдигером и не можешь смириться, что поздно что-то менять. Если бы мне пришлось объяснять кому-то понятие сансары, когда душа оказывается в плену бесконечного цикла земного существования, я использовала бы тебя для наглядности. Тебе не вырваться из этого круга. Впрочем, я могу ошибаться. После блужданий по лабиринту “ИКЕА” я не уверена, где проходит граница между воображаемым и реальным миром». А поскольку Рюдигер не укладывался в схему, тяжело было понять, кто он такой на самом деле. Потом меня осенило. Возможно, он сам этого не знает. Вышел из самолета, случайно осел здесь, застрял, как во время незадавшегося путешествия. Не имел амбиций. Взял то, что само шло в руки. А шло немного.

Я решила проявить участие и попыталась изобразить проникновенный взгляд.

– Что случилось между тобой и Лоу?

Он разломил печенье, протянул половинку собаке, вторую сунул в рот.

– За что ты его не любишь?

– А он тебе не рассказывал? – спросил он, неожиданно очнувшись. – Какая хрень вышла с его братом?

– Что?

Он молча таращился на меня.

– История с передозировкой?

– Так вот что он тебе напел? – презрительно пророкотал Рюдигер и посмотрел на меня, как на девочку, которая все еще верит в Санкт-Николауса.

Он попал в больное место. Разные версии родителей. Их подавленность. Уход от разговора.

– А что тогда? Малярия?

Рюдигер расхохотался. Я ощутила внезапную слабость, пол ушел из-под ног.

– От чего умер Марк?

– От своего братца.

– Это как?

– Я неясно выразился? Это правда. Правда только одна. Все остальное слухи. Полуправда. Дымовые шашки. Понятно тебе? Знаешь, что я здесь нашел? В Индии.

Я покачала головой, совершенно сбитая с толку. Он наклонился ко мне и прошептал:

– Не гуру. Когда все здесь пошло коту под хвост и я оказался в полной заднице, рядом с кроватью я нашел книгу. Гостиничный номер, полный клопов. Я открыл ее – и хлоп! Вот она. Правда.

Он выдержал актерскую паузу, давая мне возможность спросить: «Что за книга?» Я не могла уловить, какое отношение все это имеет к Лоу, но, чтобы угодить Рюдигеру, спросила:

– Что за книга?

– Библия. Заглядывала когда-нибудь?

Он принялся говорить с таким