Йога Таун - Даниэль Шпек

идиот он сидит в промозглой пещере и пытается отвязаться от настырного кузнечика. Mind наблюдает за ним и видит нечто, завернутое в покрывало, с поднятыми кверху ладонями и завязанными в узел ногами. Выглядела эта картина так смехотворно, что Лоу расхохотался бы, не будь ему так тяжело. Мантра открыла не космический магазин мелодий, а зияющую сердечную рану. Если все, что ему нужно, любовь, то путем доказательства от противного можно заключить, что у него в этом мире нет ничего.

Даже кузнечика, который исчез. Лоу жалел, что спугнул его. Чудовищная печаль нахлынула, как река, вышедшая из берегов и смывающая все на своем пути. Он чувствовал такую растерянность, такое страшное одиночество, что отдал бы все, лишь бы боль прекратилась. Растерянность всегда жила в нем, с самого начала она составляла незримое ядро его сути, определявшее жизнь. Обычно ему удавалось заглушить боль, занимаясь обыденными делами. Но сейчас она жгла так сильно, что ядро начало плавиться.

Пока не осталось никакого ядра.

Только пустота.

* * *

Страх захлестнул его. Удушливый ужас смерти. Ему захотелось вскочить, броситься прочь из пещеры, заорать, ворваться в кухню, схватить Рюдигера за грудки, вышвырнуть его наружу. А потом заняться любовью с Коринной на глазах у Марии, а она, потрясенная, будет стоять тут же, не узнавая его, но это и было самым главным, ему хотелось крикнуть: «Смотрите, я не тот, за кого вы меня принимаете! Я гораздо больше, я сумасшедший, я мужчина, я женщина, я воин, я любовник, я бог, я животное!» Лоу отбросил покрывало, встал, но пошатнулся, потому что ноги затекли, ухватился за стену, застонал и принялся биться головой о камни, пока не осел на пол, перед глазами у него все плыло. По лицу поползла струйка крови. А потом наступила тишина, жуткая тишина.

Он больше не был ни воином, ни мужчиной, а всего лишь малышом, который с того дня, как его беременная мама села в автомобиль, чтобы ехать в больницу, не имел права плакать. Малыш, который не понимал, почему мама не возвращается, а вместо нее есть орущий младший брат, а папа говорит: «Ты должен быть сильным», и от его слов внутри все сжимается.

С тех пор у него не было peace of mind.

Лоу закрыл лицо ладонями и разрыдался. Боль накатывала волнами, пульсировала в животе. Эмбрионом он скрючился на полу и перестал сопротивляться мощным неконтролируемым ударам, сотрясавшим основы его существования. Он был так измотан, что позволил боли захватить все его тело. И от этого неожиданно стало легче. Теперь боль была повсюду, но она текла, пульсировала, дышала. Может, это был тот самый сгусток, о котором говорил Махариши, сгусток воспоминаний, который нужно было расплавить. «Жидкий mind», – подумал он, надо спросить у Махариши, можно ли это так назвать. И вдруг он понял, что такое mind и почему он так за него держится. Mind – это не мысль и не чувство. Это ответ на боль. Пластырь на рану, стена против страха, которую ему понадобилось возвести, когда никого не было рядом, чтобы утешить. Без mind он оказался бы беззащитным в этом мире. Mind – его вторая кожа. Вот почему многие ненавидели Махариши. Не за его революционность. А потому что никто не хотел стоять перед ним обнаженным, когда он говорил: «Отпусти твой mind».

И настоящей причиной, почему Лоу не мог простить Марию, было нежелание чувствовать то, что он не в силах вынести, – безграничную пустоту, экзистенциальное одиночество, потерянную связь.

All you need is love.

Он вспомнил о мантре. О том, что нужно дышать, чтобы жить. Услышал шум своего дыхания. Ощутил его на губах. Он не двигался, пока волны боли накатывали на него и затихали. Боль не исчезла, но она не была уже такой жгучей, острой, непреодолимой. Он мог ее потрогать. Подержать в руках. Как мяч, как животное, как ребенка. «Я могу воспринимать ее, – подумал он, – значит, она не часть меня». Он чувствовал почву под ногами, свежий воздух в легких, биение сердца. Он был в безопасности. Он был жив. Он был здесь.

* * *

Лоу открыл глаза и вернулся в этот мир. Он ощущал покой и ясность. Растерянность не исчезла, он не видел Бога, который взял бы его на руки. Но он медленно и все отчетливее понимал, что не кто-то, а он сам исключил себя из жизни. Любовь была рядом, рукой подать, но он отбивался от нее. «Почему я боюсь любви, – спросил он себя, – как можно быть таким дураком?» Может, неслучайно он проехал тысячи километров, чтобы очутиться в этом месте. Может, Мария права. Может, у Махариши есть ключи от счастья.

* * *

Выбравшись из пещеры, Лоу, как крот, щурился от солнца, удивленный и благодарный за тепло на коже. Он двигался еще неуверенно, но нашел свой путь.

Глава 23

Когда Лоу подошел к зданию кухни, Мария стояла у входа. Белые брюки, футболка, на шее деревянная мала. Вокруг прыгала черная собачка, крутя хвостом как сумасшедшая. Мария наливала из кастрюли какао в стоявшую на полу миску.

– Это Арюна, – объяснила она.

Собачка принялась жадно лакать.

– Твоя?

– Мии.

– Мии Фэрроу?

– Да.

Из кухни выглянул Рюдигер, с Лоу здороваться он не стал. Судя по перепачканным мукой рукам, он месил тесто.

Лоу попытался подобрать слова.

– Мария. Э-э…

– Новые заказы, – рыкнул Рюдигер. – Где тебя носило?

Лоу постарался проигнорировать его.

– Марии пришлось самой все разносить.

– Отвали, Рюдигер, мне нужно поговорить с Марией. – Лоу снова взглянул на девушку: – Прости меня.

– Да ладно. Ничего страшного.

– Я не про заказы.

Она удивленно посмотрела на него.

– Я не хотел оттолкнуть тебя.

Мария на миг растерялась, потом сухо спросила:

– Тогда зачем оттолкнул?

– Я боялся.

– Чего?

– Что ты уйдешь.

– Пора ставить чай на стол, – заявил Рюдигер, втиснулся между ними и засюсюкал, протягивая собачке лепешку: – На-на-на!

Мария задумчиво разглядывала Лоу.

– Значит, – сказала она, – ты отталкиваешь женщину, потому что боишься, что она уйдет.

– Как-то так. Я идиот. Знаю.

Мария улыбнулась.

– Надо же, не думала, что услышу такое…

– Эй, чайвала! – снова встрял Рюдигер.

Лоу, не обращая на него внимания, все смотрел на Марию.

– Вот что я хотел сказать тебе. Чтобы ты просто знала.

– Что ты идиот, я и так знала.

– Теперь нас двое. – Он перевел взгляд на Рюдигера: – Или тоже хочешь присоединиться?

Улыбка Лоу переполнила чашу терпения начальника. Рюдигер прошаркал в кухню, погремел там посудой и