Человек рождается дважды. Книга 2 - Виктор Вяткин

Было уж темно. Машина стояла в зоне, огороженной колючей проволокой. Ряд длинных палаток, приплюснутых снегом, терялся в темноте. За зоной чернело несколько рубленых построек с голыми стропилами. Мерцали лампочки на столбах ограждения. Вышки курились дымком печурок, чернея смотровыми оконцами.

Появился староста, человек огромного роста, лет тридцати. Он пересчитал прибывших, расписался в сопроводительной ведомости и повёл их в маленькую хибарку. В неё одновременно могло войти человек пять-шесть.

— Погреться бы. Может, сначала в палатку? — прозвучал глухой голос.

— Успеешь, — грубо оборвал Его староста.

После оформления староста повёл их в палатки.

— Палатки почти новые, мест много. Порядок тут простой. Поработаешь хорошо — и поешь плотно. Принесёшь дровишек — будешь с теплом, а не хочешь — мёрзни. Попадёте на повременку — семь целкашей в месяц на ларёк — и кончики. Лафа кончилась. На сдельной в забое можно подкайлить и больше, да где вам: фитили… — разъяснял он, открывая дощатую дверь. — Можете разбираться. Тут не Ташкент, но Если топить, то и уснуть можно…

Пропустив всех, староста заглЯнул в отгороженную комнатку и приказал дневальному принять прибывших.

Белоглазов вошёл последним. Две маленькие лампочки. Стены покрывала снежная изморозь. Две печи из бочек.

Вокруг них, подняв воротники бушлатов, сидели заключённые. У самой печки устроились молодые парни с чёлками на лбу и отпускали в адрес друг друга самую отвратительную ругань. Все остальные выглядели изнурёнными и по-сиротски запуганными.

Анатолий бросил узел на отведённую Ему дневальным постель и подошёл к кружку людей. Печь остывала, и дров не было видно. Он наклонился и хотел погреть руки. Но какой-то парень, даже не повернувшись, сунул Ему кулаком в подбородок. Второй лениво скосил глаза и, ухмыльнувшись, спросил:

— Смолка е? — И, получив отрицательный ответ, прохрипел — Тогда чеши, пока цел…

Дневальный принёс одеяла, жёлтые простыни и разбросал по засаленным матрацам.

— Распишитесь в арматурках, — приказал он, не глядя.

— Вы записали первый срок, но там сплошное рваньё. С меня могут спросить, — попробовал опротестовать Белоглазов. Но дневальный так усмехнулся, что Анатолий замолчал и поторопился скорее уйти.

ГЛАВА 15

Колосов только что вернулся с лесоучастка. Там двадцать машин лесовозов застряли было на ровном месте. Резина застыла и как стекло прорезала слабый накат зимника. Пришлось долго возиться. Он только взялся за телефон, чтобы сообщить Краснову, что всё в порядке, как открылась дверь и в кабинет вошёл Михаил Степанович.

— За тобой. Едем на Ларюковую. Срочно вызывает начальник Дальстроя.

С тревожным чувством Юра надел шапку и пошёл за Красновым. Что-что, а встречаться с Павловым не было никакого желания. Лучше быть подальше. Такой тактики придерживалось большинство работников. Любая встреча с ним не сулила ничего хорошего. Появление чёрного «паккарда» вызывало растерянность и страх. Павлов никогда не повышал голоса, но Его слова заставляли бледнеть и теряться. Каждое Его распорЯжение воспринималось как закон и немедленно выполнялось. Трудно сказать, решался ли кто-нибудь возражать или высказывать своё мнепие. Павлов дни и ночи метался по трассе. Не доверяя никому, он не скрывал своих подозрений. Было непонятным, что таится под этим грубым и жестоким лицом. Убеждённость ли/ в принадлежности большинства дальстроевцев к изменникам родины, или ненависть к врагам, а потому такая подозрительность? А может быть, и что-нибудь другое. Единственное, что располагало в Его пользу, это беспредельная безжалостность и к себе.

Недалоко от Ларюковой на трассе простаивало больше десятка гружёных, замороженных машин. На дороге горели костры. Грязные, обожжённые водители сидели у огня и тоскливо дремали. Другие прогуливались около кузовов. Оставить без присмотра груз никто не решался.

— Давненько не бывало такого мороза, — Ёжась от холода, заметил Юра.

— Да. Так холодно было только в тридцать втором году, — согласился Краснов.

Водитель «эмки» Саша Пегов рассказал, что до Спорного стоят на трассе около сотни грузовиков. Почти весь транспорт заморожен на дорогах. Он почистил лезвием безопасной бритвы стекло и вздохнул.

— Вот шоферня хватит лиха. Груз не бросишь: тюрьма. А попробуй посидеть вот так, у огонька, несколько дней, и в голоде и в холоде?..

В диспетчерской Ларюковой никого не было. У столовой стоял «паккард», посвечивая красным глазком стоп-сигнала. Водитель, завернувшись в тулуп, дремал за рулём. Павлова они нашли за столом. Он сидел в своей серой шинели и Ел хлеб с икрой, запивая чаем из закопчённой кружки. Глаза у него были воспалены. Лицо усталое, щека слева припухла. По Его виду Колосов понял, что он не спал уже несколько ночей.

Его адъютант разговаривал по телефону в комнатке конторки, не выпуская из рук такую же кружку. Он сверял номера автомобилей, записанных в блокноте, с номерами какой-то диспетчерской. В углу за буфетной стойкой лежал, свернувшись в клубок, серый кот с грязной замасленной шерстью. Уши у него были отморожены. Он постоянно чихал, облизывался и снова прятал голову между лап. В раздаточное окно из кухни выглядывало испуганное лицо дежурного повара. Голос Краснова вывел Павлова из задумчивости.

— По вашему распоряжению прибыл вместе с Колосовым. Какие будут указания?

Павлов показал на табуретки рядом со столом и поставил кружку.

— На транспорте создалась чрезвычайная обстановка. Большинство автомобилей простаивает замороженными на трассе. Все руководители Дальстроя раскреплены по отдельным участкам дороги. За сутки трасса должна быть очищена и все машины приведены в рабочее состояние.

— Каким же образом? Это не так просто.

— Было бы просто, обошлись бы и без вас. Перегон между Стрелкой и Спорным отводится вам. Дорогу разбить на четыре участка и работы начинать одновременно. Исправные машины разогревать и заводить на месте, все неисправные стащить в посёлки, где Есть горячая вода, и ремонтировать. На буксировку пустить грузовики и трактора. Всё Ясно?

— Да. — Краснов встал.

— Какие же причины простоя машин? — спросил Колосов.

— Причины? — Павлов тоже поднялся и начал застёгивать шинель. — Мороз. Но не это главное. — Он задумался и нахмурился. — Кажется, я слишком поторопился обновить водительский состав. Прибывшие договорники не привыкли к северным условиям работы.

— Как быть с грузом?

— Перефактуровывать и разгружать на складах, перевалках. Но учтите, Если не хватит хотя бы одной банки консервов… — Павлов поднял свой огромный кулак. — Извольте обеспечить полную сохранность.

— Тогда вы распорядитесь, кто должен этим заняться.

— Вы.

— Тогда поручите что-то одно…

— Вы будете заниматься всем, в чём возникнет необходимость. Теперь я возьмусь за транспорт и наведу настоящий порядок. Машины будут стоять гружёные без охраны, и никто не только ничего не возьмёт, а постарается обойти их стороной, да Ещё как можно подальше. Самый последний болт не вывернут из неисправной машины и на дороге, и в гараже. Я калёным железом выжгу эту заразу. И за всё буду спрашивать с вас.

— Да разве кто против? Но всё же следует разбираться. — Колосов немного замялся. — У нас на базе опергруппа производила обыск проходящих через вахту грузовиков. Взяли несколько водителей, в том числе лучшего шофёра, пионера транспорта Колымы Прохорова. У него нашли запасную динамку, собранную из старья.

— Возможно. Он что, получил Её через склад?

— Нет, собрал сам в электроцехе. Мы давали письменное подтверждение, но всё бесполезно.

— Есть решение тройки?

— Осудил трибунал на пять лет.

— Жаль — мало, просто не знал. Надо было на страх другим наказать сурово.

Он позвал адъютанта и быстрыми шагами скрылся за дверью.

— Михаил Степанович, что за человек Павлов? — спросил Юра, когда они садились в машину.

Тот улыбнулся.

— Я дорого бы дал, чтобы заглянуть в Его душу. Знаю одно — живёт не для себя. Это таран, который пускают в дело, Если нужно что-то сломать, пробить, поковеркать. Чёрт знает, в каком арсенале хранился он всё это время…

Машины с Гербинского перевала прибуксировали на дорожную командировку. Жгли костры, грели воду в бочках. Под машинами алели жаровни с углём. Дым и пар застилали посёлок. Людей не видно, только в молочной завесе желтеют плавающие среди машин огни факелов.

В бараке у раскалённой печки, разложив инструмент на полу, парни ремонтируют редукторы, карбюраторы, бензонасосы. На столе среди консервных банок, кружек и кусков хлеба колеблется слабый свет коптилки. Несколько человек одетыми лежат на топчанах.

Пришёл Колосов и тихо сообщил: