Человек рождается дважды. Книга 3 - Виктор Вяткин

ГЛАВА 1

Юрий огляделся. Стёкла рам затягивала ледяная паутина, и в комнату Едва проникал свет холодного дня, отчего кроватка Вадика с привязанным к ней медвежонком/ казалась особенно сиротливой. Всё необходимое было собрано и уложено. Оставалось взять фотографию семьи.

Туалетный столик Колосов не трогал до последней минуты. Там было всё, как до отъезда Жени, до того как, получив телеграмму о болезни матери, она с сыном срочно выехала в Ленинград.

Новое Чай-Урьинское управление выделилось из Западного, и Его решено было обосновать в двадцати трёх километрах от посёлка Сусуман. Там, в лучшем случае, можно было рассчитывать на топчан в общежитии…

За стеной послышались быстрые шаги, распахнулась дверь. На пороге стоял подтянутый, весёлый Осепьян.

— Ты готов? Вижу, вижу! А я уже Еду в Нексикан. Надо пораньше, чтобы разобраться, принять сотрудников управления, разместить. Кури! — Он вытащил пачку папирос— Ты чего скис, дорогой? Жаль оставлять мастерские? Построим Ещё лучше.

— Да ведь больно — живое от живого.

— Завод будем строить. Настоящий завод! Чай-Урья — это шестьдесят процентов всего золота Дальстроя. Понял, дорогой? Там будет и Матвеева со своей больницей и твой друг Самсонов…

— Самсонов? Он же был в разведрайоне.

— Хорошее золото открыл. Теперь он начальник нового прииска. — Осепьян улыбнулся и взял фотографию. — Женя? А что, выглЯдит прекрасно. Пузан тоже хорош. Лихой джигит будет.

— Всё думаю, не напрасно ли отпустил Женю. Одну.

— Правильно сделал. А то бы, как Краснов, дальше Владивостока не добрался. Говорил Ему — не торопись, пусть новый начальник Дальстроя приглядится. Он ведь не только комиссар государственной безопасности, но и член правительства. Не послушал. Уж какой лютый был Павлов, и то не дал посадить Краснова, как там ни старался Зорин. А теперь Павлова нет, заболел. Пришёл эсминец, увёз — и всё! Кто будет разбираться? А тут Ещё Зорин выплыл в заместители начальника УНКВД по Дальстрою.

— Данила Артёмович, помните, как все надеялись, что смещение Ежова приведёт к изменениям. А может, с началом войны в Европе не до того? Как вы считаете?

— Мне некогда считать. Работать надо. Вон как Дальстрой размахнулся: от Восточно-Сибирского моря до Яны! Его не заслонит тень комиссара, каким бы он ни был, — Осепьян надвинул шапку на самые глаза и собрался уходить.

— Данила Артёмович, неужто вы боитесь? — удивился Юрий.

— Не боюсь, а сдерживаюсь. Понял? Словом, приезжай, а эти разговоры к чёрту. Зачем оглядываться назад, когда идёшь по скользкому брёвнышку! — И он вышел.

В Нексикан Колосов приехал ночью. Мело. Он вошёл в барак, сбросил вещи в угол, стряхнул с одежды снег и подошёл к столу, за которым сидел Осепьян.

Вокруг стола толпились люди, видимо, сотрудники нового управления.

— Бухгалтерия, Румянцев. Сколько у тебя человек? — Осепьян склонился над блокнотом.

— Девять пока.

— Занимай четыре топчана. Составишь вместе, поместишь шесть. Чего улыбаешься? Мало? Больше нет. Кто без места, посылай на прииск в командировку. Понял?

— Есть в командировку! — бухгалтер уже сдвигал топчаны.

— Производственно-технический?

— Восемь человек.

— Ничего не поделаешь, интеллигенция. Так и быть, два места!

Колосов огляделся. Слабое пламя лампы без стекла беспокойно металось по фитилю. Оно то ложилось плашмя, освещая только доски стола, то поднималось и немилосердно коптило. Устроиться бы где-нибудь на полу подальше от двери. На топчан он уже не рассчитывал.

— Механическая база, Колосов! — кричит Осепьян, поднимаясь. — Тебе нет места. Пойдём в контору, переспим на столах.

В маленькой комнатке, отгороженной досками, стоит железная печь. У окна стол и стул. У стены на полу два матраца. Это кабинет главного инженера, а пока и жильё.

— Что, не прогадал? — Осепьян поставил на стол свечу и, открыв саквояж, зашуршал свёртками. — Есть будешь?

— Нет, — Юрий разделся и лёг.

— А стакан красненького?

— Не хочу.

— Напрасно, я бы с удовольствием. Эх, как это я не догадался захватить бутылочку!

Колосов закрылся с головой. Жарко горит печь. но всё равно холодно. Из всех щелей выползают струйки мороза. Он надел шубу, валенки. Тоже нехорошо.

— Ты чего крутишься? А-аа! Женя избаловала! — Осепьян наклонился и провёл ладонями по пазам. — Да и верно тянет, но спать можно, не на улице. — Он быстро разделся и лёг под шубу. — В тридцать третьем на Утинке был пожар и сгорела вся геофизическая аппаратура. Ну и послал меня начальник управления Пемов на оленях через Якутск до Большого Невера. Месяц не раздевался. Тогда привык. — Он лёг и вздохнул. — Хороший был человек Пемов…

— Почему был? — поднял голову Колосов.

— Потому что нет Его уже. Дали срок — и в лагерь. А там долго ли…

Осепьян поднялся и подбросил в печь дрова.

— Ты знаешь, о чём я подумал? — спросил он.

— Нет.

— Завод твой представил, посёлок. Не посёлок, а город с проспектом, набережной и на перекрёстке милиционер в белых перчатках. Почему милиционер, и сам не пойму. Может, как символ порядка, законности. А? — он прислушался и подошёл к окну. — Кажется, прибывает начальство.

Юрий тоже встал. От трассы ползли два жёлтых треугольника света. Вот из темноты вынырнул угол домика, крыльцо — и машина остановилась. Из машины вылезла громоздкая фигура в тулупе. Потом поспешно выскочил парень и понёс в домик вещи.

— Вы знакомы с полковником Агаевым? — спросил Колосов.

— Когда-то мельком встречал на приисках Юга. Знаю, зовут Андрей Михайлович. Тогда он был Ещё капитаном. Видал, как махнул. Уже полковник.

— Что он за человек?

— Чего ты меня спрашиваешь? — разгорячился Осепьян. — Мне с ним работать. Хочешь, чтобы сказал плохой? А с чего Ему быть хорошим?

Снова улеглись. Машина ушла. Старик дневальный принёс вязанку дров, поинтересовался, не холодно ли.

— Жарко! Понимаешь, жара, дышать нечем. Открыл бы дверь, что ли! — проворчал Осепьян, укрываясь с головой. Старик потоптался и вышел.

— Чёрта с два тут уснёшь, — не выдержал Юрий и вскочил. — Берите мою шубу, а я напишу письмо Жене.

— Правильно придумал. Давай спать по очереди. Потом ты возьмёшь две шубы, а я займусь каким-нибудь делом. — Осепьян закутался и затих.

Успокоились и в других комнатах. Из-за перегородки доносился богатырский храп. За второй стенкой кто-то ворочался, кашлял. Потрескивали дрова в печах.

Юрий дописал страничку и перечитал. Достал фотографию и долго вглядывался в родные глаза.

Осепьян выглянул из-под шубы.

— Написал?

— Нет Ещё, спите! — Юрий спрятал фотографию. — Краевский всё спрашивает, как он оказался в числе награждённых и за что? Уж заодно написать бы.

— Его внёс в списки Павлов и приписал: «за гражданское мужество!» Пусть спокойно носит свой орден. — Осепьян придвинулся к печке. — Правильно, что Игорь не вернулся на Колыму. Прямой он, до щепетильности честный. Павлов Его не посадил, а эти…

Юрий снова склонился над листком бумаги. В окна глядела ночь.

В каптёрке сгущённое молоко в огромных банках. Белый, свежий хлеб. Колосов подставил мешок.

— Давай одну банку молока, а хлеба сколько влезет.

— Никак на всю деревню? — засмеялся каптёр. — Бери на здоровье, не жалко. Быстрее продам, скорее закрою. Донесёшь?

— Тут недалеко. — Юрий забросил мешок на спину и зашагал к берегу Берелёха. Там бригада ставила первые палатки для механической мастерской.

Заключённые долбили Ямы для стоек бараков. Пахло мхом. Осиновая роща на берегу ключа покрылась снегом за одну ночь. Жёлтый кружок солнца Едва просвечивал сквозь морозную хмарь. Вот и снова зима.

На площадке горело несколько костров. В серых космах дыма как бы плыли каркасы палаток и силуэты плотников, склонённые над брёвнами.

Брезент так и не натянули, а ведь просил, подумал Колосов. Он сбросил мешок на груду мха и схватил угол брезента.

— Э-ээ!.. Потянули! — и поволок Его к готовому каркасу. — Подходи!

Рабочие не торопились. Юрий сбросил шубу и полез наверх. Бородатый бригадир с обмороженным лицом поднял глаза.

— Вам-то, гражданин начальник, может, и в охотку, а мы ведь каждый день.

— Так для вас же, — улыбнулся Юрий.

— Оно, конечно, так, — бородач махнул рукой, и бригада взялись за работу. Через несколько часов Юрий притащил в палатку мешок.

— Сейчас не грешно отдохнуть и поесть. — Он выложил хлеб, вынул банку и раскрыл топором. — Ведро с водой кипит, можно нести. Молоко тоже вам, делите.

— Нам? Всё-ё? — бригадир недоверчиво почесал бороду.

— Конечно. И я, пожалуй, кружку чаю выпью.

В это время прибежал курьер и позвал Колосова к полковнику Агаеву.

— Иду! — Юрий выбил шубу, поправил шапку.