Фамильная честь Вустеров - Пэлем Вудхауз

     – Я готов.

     – Я  разрешил вам провести ночь под моим  кровом, но теперь передумал. Отправляйтесь в полицейский участок.

     – Какой вы мелкий, злопамятный тип, Бассет.

     – Ничего подобного. Несправедливо лишать полицейского Оутса нескольких часов заслуженного отдыха ради вашего удобства. Сейчас пошлю за ним.

     – Он отворил дверь.

     – Эй вы!

     Обращаться так к Дживсу? Совершенно недопустимо! Но верный слуга сделал вид, что его это совершенно не задевает.

     – Что угодно, сэр?

     – На  газоне перед домом  вы увидите полицейского Оутса. Приведите его сюда.

     – Слушаюсь, сэр. Мне кажется, с вами желает  побеседовать мистер Спод, сэр.

     – А?

     – Мистер Спод, сэр. Он идет сюда по коридору.

    Старик Бассет вернулся в комнату, не скрывая досады.

     – Зачем Родерик мешает мне в  такую важную минуту? – проворчал он. – Не понимаю, что ему от меня понадобилось.

     Я весело засмеялся. Какая ирония! Я от души забавлялся.

     – Он идет сюда сказать вам – правда, он несколько опоздал, – что был здесь у меня, когда украли корову, и снять с меня подозрение.

     – Понятно.  Да, он, как вы  заметили, несколько опоздал.  Придется ему объяснить... А,  Родерик.

     Дверной проем  закрыла массивная туша Р. Спода.

      – Входите,  Родерик,  входите. Но вы зря беспокоились,  дорогой  друг.  Мистер Вустер убедительно доказал свою непричастность к хищению коровы.  Вы ведь об этом хотели мне сообщить?

     – Э-э...  м-м-м... нет,  – выдавил из себя Родерик  Спод. На его лице было  странное  напряженное  выражение.  Глаза остекленели, он  крутил  свои усики,  –  если  только  столь  скудную  растительность  можно  подвергнуть кручению. Казалось, он собирается с силами, готовясь выполнить тяжкий долг.

     – Я...  ээ... нет, – повторил он.  – Просто  я слышал, что  возникли неприятности из-за каски, которую я похитил у полицейского Оутса.

     Гробовая  тишина.  Глаза  папаши  Бассета вылезли из орбит.  Мои  тоже. Родерик Спод продолжал крутить свои усики.

     – Глупость,  конечно, – сказал он. –  Я и  сам понимаю. Я...  э-э... поддался  неодолимому  порыву. Такое порой со всеми  случается.  Помните,  я рассказывал вам, как  однажды стащил каску  у полицейского, когда  учился  в Оксфорде. Я  надеялся, все обойдется, но человек Вустера  сказал мне, что вы решили,  будто  это  Вустер виноват, ну и конечно, пришлось мне идти к вам и каяться. Вот, собственно, и все. Пойду-ка я спать. Спокойной ночи.

     Он выдвинулся в коридор, а в комнате снова воцарилась гробовая тишина.

     Наверное,  кому-то  случалось  иметь  еще более дурацкий вид,  чем  был сейчас у сэра Уоткина Бассета, но лично мне такого наблюдать не приходилось. Кончик его носа ярко рдеет, пенсне едва держится, повиснув на переносице под углом в сорок пять градусов. Да, он упорно не  желал  принять  меня  в  лоно своей  семьи,  и  все-таки  я  был близок  к  тому,  чтобы  пожалеть старого остолопа.

     – Гррмпф! – издал он наконец.

     У  него  что-то  случилось  с  голосовыми   связками.  Видно,  накрепко переплелись.

     – Кажется, я должен принести вам извинения, мистер Вустер.

     – Не будем больше говорить об этом, Бассет. – Очень сожалею обо всем, что произошло. – Забудем  этот  инцидент. Моя невиновность установлена, это главное. Полагаю, я теперь могу покинуть вас?

     – О, конечно, конечно. Спокойной ночи, мистер Вустер.

     – Спокойной  ночи,  Бассет.  Надеюсь,  вы  извлечете  из  происшествий нынешнего вечера хороший урок.

     Я отпустил его сдержанным кивком  головы,  а сам принялся изо всех  сил раскидывать   мозгами.   Хоть  убей,  ничего  не  понимаю.  Следуя   старому испытанному  методу  Оутса,  пытался  отыскать  мотив,  но,  честное  слово, окончательно запутался. Только и оставалось предположить,  что снова взыграл дух Сидни Картона. И вдруг меня словно молния ослепила.

     – Дживс!

     – Слушаю, сэр?

     – Это ваших рук дело?

     – Простите, сэр?

     – Перестаньте без конца  повторять  "Слушаю, сэр?" и "Простите, сэр?". Это вы подбили Спода разыграть Бассета?

     Не скажу,  чтобы Дживс улыбнулся – он никогда  не улыбается, – однако мышцы вокруг рта едва заметно дрогнули.

     – Я  действительно  рискнул  высказать  мистеру Споду мнение,  что  он совершит великодушный поступок,  если возьмет вину  на себя, сэр.  Я  строил доказательства исходя из того, что сам он ничем не рискует, а вас избавит от массы неприятностей.  Напомнил ему, что сэр Уоткин обручен  с его тетушкой и потому вряд ли приговорит его к  наказанию,  которому  замыслил  подвергнуть вас.  Не  принято  сажать джентльмена в  тюрьму,  если  вы  помолвлены с его теткой.

     – Святая истина, Дживс. И все равно не могу понять, где собака зарыта. Вы хотите сказать, он прямо так и согласился? По доброй воле?

     – Ну,  не  совсем  по  доброй  воле.  Сначала,  должен  признаться, он проявлял некоторое нежелание. Думаю, я повлиял на его  решение, сообщив ему, что мне известно все о... Я издал вопль:

     – О Юлейлии?

     – Да, сэр.

     Черт, узнать бы наконец все об этой самой Юлейлии!

     – Дживс, расскажите мне. Что Спод сделал с этой девушкой? Убил ее?

     – Боюсь, сэр, я не вправе разглашать эти сведения.

     – Бросьте, Дживс, ничего не случится.

     – Не могу, сэр.

     Я отступился.

     – Ну, как хотите.

     И принялся разоблачаться. Надел пижаму и  нырнул  в  постель.  Простыни были так крепко связаны, что вовек не распутать, придется обойтись  без них, но подумаешь – всего одна ночь, довольно мне и одеял.

     Я выплыл из бурного водоворота событий, но было грустно. Сел на кровати и, обхватив колени руками, стал размышлять о переменчивости Фортуны.

     – Странная штука жизнь, Дживс.

     – Чрезвычайно странная, сэр.

     – Никогда не знаешь, что она тебе подкинет. Вот самый  простой пример: разве я мог предположить полчаса назад, что буду вольготно сидеть на кровати в  пижаме  и наблюдать, как вы  укладываете  вещи, готовясь к отъезду.  Меня ожидало совсем другое будущее.

     – Да, сэр.

     – Казалось, надо мной тяготеет проклятье.

     – Действительно, сэр, так казалось.

     – И вот теперь мои беды испарились, как роса  с  чего-то  там.  И  все благодаря вам. – я очень счастлив,  сэр, что оказался полезен. – Вы просто превзошли  самого  себя.  И  все-таки,  Дживс.  как  всегда,  есть маленькое облачко.

     – Прошу прощения, сэр?

     – Ради  Бога,  перестаньте  вы  без конца повторять  "Прошу  прощения, сэр?". Я хочу сказать, Дживс, что любящие сердца неподалеку от  нас страдают в разлуке. Может  быть, у меня все отлично – не может быть, а на caмом деле отлично, – но жизнь Гасси разбита. И жизнь Стиффи тоже.  Это  ложка дегтя в бочке меда.

     – Да, сэр.

     – Хотя, если развить эту мысль, я никогда не мог понять, почему нельзя вылить в бочку меда ложку дегтя? Разве ее там почувствуешь?

     – Я вот что подумал, сэр...

     – Что вы подумали, Дживс?

     – Просто хотел вас спросить, сэр, намерены ли вы возбудить дело против сэра Уоткина за незаконный арест и дискредитацию в присутствии свидетелей.

     – Я как-то  об  этом  не  подумал.  Вы считаете,  есть  основания  для обращения в суд?

     – Безусловно,  сэр.  И  миссис  Траверс,  и  я  дадим  убедительнейшие показания. Нет никаких сомнений, что вы можете потребовать наложения на сэра Уоткина огромного штрафа в возмещение морального ущерба.

     – Да, наверно,  вы  правы.  То-то он едва не  окочурился,  когда  Спод отколол свой номер.

     – Да,  сэр.  Этот  крючкотвор  сразу  сообразил,  какая опасность  ему грозит.

     – Никогда  в  жизни  не видел, чтобы у человека так полыхал нос. А вы, Дживс?

     – И я, сэр, не видел.

     – Знаете,  как-то  жалко  старого  остолопа.  Не  хочется  совсем  его доканывать.

     – Я  просто  подумал,  сэр,  что вам  будет  довольно пригрозить  сэру Уоткину обращением  в суд, и он, чтобы избежал  скандала, согласится на брак мисс  Бассет  с  мистером  Финк-Ноттлом  и  мисс Бинте преподобным  мистером Пинкером.

     – Блеск! Пригрозим оставить его без гроша, верно Дживс?

     – Именно, сэр.

     Я спрыгнул с кровати, подбежал к двери и завопил:

     – Бассет!

     Никто не  отозвался. Видно, старикан зарылся  в нору. Я  принялся орать "Бассет?" через равные  промежутки, причем с каждым разом все оглушительней, и вот наконец где-то в недрах  дома зашлепали шаги, через минуту появился он сам – совсем не тот наглец, с которым я недавно расстался. Теперь его можно было  принять  за раболепного  слугу,  который сломя  голову  мчится на  зов хозяина.