Фамильная честь Вустеров - Пэлем Вудхауз

     – И он притаился поблизости, ждал меня.

     – Напрашивается именно такое предположение, сэр.

     Я с  облегчением  вздохнул,  представляя  себе  расквашенную физиономию полицейского. Сложись все иначе, это была бы физиономия Бертрама Вустера.

     – Нападение   мистера   Пинкера  отвлекло  внимание  полицейского   от преследуемого им субъекта и позволило тому скрыться.

     – А что Пинкер?

     – Узнав полицейского, он принес ему извинения, сэр. А потом ушел.

     – Я  его не  виню. Даже остроумно, в каком-то  смысле. Не знаю, Дживс, что обо всем этом думать. Эта смутная фигура... Я говорю о смутной фигуре А. Кто это мог быть? У Оутса есть какие-нибудь предположения на этот счет?

     – Есть, и весьма определенные, сэр. Он убежден, что это были вы.

     Что за чертовщина!

     – Я?! Почему все, что творится в этом трижды окаянном доме, навешивают на меня?

     – И он намеревается, как только ему удастся заручиться поддержкой сэра Уоткина, прийти сюда и обыскать вашу комнату.

     – Так ведь он и без того хотел явиться – каску искать.

     – Да, сэр.

     Ну как тут не ухмыльнуться. Я от души забавлялся.

     – Вот будет потеха,  Дживс.  Представляете, эти два ничтожества роются повсюду,  шарят,  вынюхивают, и  нигде  ничего,  чувствуют  себя  последними дураками, а мы стоим себе и посмеиваемся.

     – Да, мы неплохо развлечемся, сэр.

     – А когда они закончат обыск и примутся  смущенно бормотать извинения, заикаясь и спотыкаясь на каждом слове, я над ними покуражусь. Сложу на груди руки, выпрямлюсь во весь рост...

     По коридору словно бы проскакала  лошадь,  в  комнату ввалилась тетушка Далия.

     – Берти, голубчик,  спрячь поскорей где-нибудь, – просипела она, едва дыша.

     И сунула мне в руки серебряную корову.

Глава 12

     Описывая недавнюю сцену, в которой сэра Уоткина Бассета  чуть не хватил кондрашка, когда  он узнал, что я хочу  стать членом  его семьи, я  сравнил, если  вы помните,  хриплое  бульканье, которое вырывалось  из  его горла,  с предсмертным кряканьем подстреленной  утки.  Сейчас я чувствовал себя родным братом этой самой утки,  которого тоже настигла пуля. Я стоял как  истукан и время от времени бессильно крякал;  потом  могучим усилием воли взял себя  в руки и положил конец  звукоподражанию.  Посмотрел на Дживса. Дживс посмотрел на меня. Я  ничего не  сказал, говорили  мои  глаза, но  его вышколенный  ум безошибочно прочел мои мысли.

     – Благодарю вас, Дживс.

     Я  взял  налитую  им  рюмку  и опрокинул  в  себя  не  меньше полуунции крепчайшего  напитка.  Одолев  приступ  дурноты,  я  перенес взгляд на  свою престарелую родственницу, которая вольготно расположилась в кресле.

     Всеми признано – и  в  клубе  "Трутни",  и  за  его  стенами, – что в отношениях  с  противоположным  полом  Бертрам  Вустер  неизменно  проявляет величайшую галантность, его  без  всяких оговорок можно назвать галантнейшим из рыцарей. Правда,  в  возрасте шести лет, когда  кровь  особенно горяча, я однажды шмякнул на голову своей гувернантке тарелку с овсяной кашей,  но эта погрешность против этикета  всего  лишь исключение. С тех  пор  я никогда не поднимал руку на женщину, хотя мало кому из мужчин пришлось пережить столько неприятностей  по  вине  прекрасного  пола.   Вы   получите   самое   полное представление  о  том,  какие  чувства  переполняли  в  эту  минуту Бертрама Вустера, если он признается, что этот безупречный рыцарь готов был  со всего размаху запустить в голову почтенной родственницы  слона  из  папье-маше  – единственный  предмет  на  каминной  полке,  который  остался  цел  в бурном водовороте жизни, кипевшей в усадьбе "Тотли-Тауэрс".

     Пока в моей душе происходила  мучительная  борьба,  тетя Далия щебетала как птичка. Отдышалась она давным-давно,  пригладила  перышки  и  зачирикала весело и беззаботно, а для меня это было просто нож в сердце.

     – Отличная пробежка,  –  радовалась  она, – в последний  раз  я  так бегала во время соревнований между "Берксом" и "Баксом". От старта до финиша как по маслу. Прекрасный, здоровый английский спорт в его классическом виде. Но, знаешь, Берти, я  была на волоске. Полицейский уже дышал мне  в затылок. Если бы не  отряд  священников, который выскочил из  засады  и протянул руку помощи   в   нужную    минуту,   он   бы   меня   поймал.   Благослови   Бог священнослужителей,  только  и  могу  сказать. Отличные ребята. Но  что  там делали  полицейские,  черт их  побери?  Никто  мне  никогда  не  говорил про полицейских в "Тотли-Тауэрс".

     – Это был полицейский Оутс, бдительный  страж мира и покоя в Тотли, – объяснил я, сдерживаясь  изо всех сил,  чтобы не завыть,  как  кладбищенское привидение, и  не повиснуть  на потолке. – Сэр Уоткин  послал его в комнату охранять принадлежащие ему вещи. Он сидел в засаде. Ожидал гостя. Думал, что это буду я.

     – Очень рада, что  гостем оказался не ты. Бедняжка, тебе бы  такого не выдержать. Ты бы  растерялся,  стал столбом  –  хватай тебя голыми  руками. Признаюсь честно: когда этот полицейский неожиданно вошел из сада, я сама на миг  окаменела.  Но все  хорошо,  что  хорошо  кончается.  Я  мрачно покачал головой.

     – Заблуждаетесь, моя легковерная дряхлая родственница. Это не конец, а начало. Папаша Бассет сейчас начнет настоящую охоту.

     – Пусть начинает.

     – А когда он с полицейским придут сюда и станут обыскивать комнату?

     – Они не посмеют.

     – Еще  как посмеют. Во-первых, они  считают, что здесь  спрятана каска Оутса. Во-вторых, полицейский  уверен, как передал мне Дживс, который слышал это из его собственных уст, когда останавливал кровь из разбитого  носа, что он преследовал в темноте меня.

     Тетушкина веселость  улетучилась, как я и  ожидал. До этого  она просто сияла. Теперь  перестала сиять. Я внимательно глядел на  нее и наблюдал, как малодушничает наша мысль  и вянет, как  цветок, решимость наша  в  бесплодье умственного тупика.

     – Хм! Неприятное положение.

     – Неприятное – не то слово.

     – Если они найдут здесь серебряную корову, это будет трудно объяснить.

     Она поднялась и, поглощенная своими мыслями, разбила слона.

     – Нельзя  терять  голову, это главное,  –  сказала она. – Мы  должны задать себе  вопрос: "Как бы поступил Наполеон?" Он  всегда находил выход из тупика. Вот у кого  была голова на плечах. Мы должны придумать  что-то очень хитрое, ловко извернуться и совершенно сбить с толку  этих прохвостов. Итак, я жду предложений.

     – Я  предлагаю вам немедленно  выкатиться отсюда вместе с этой мерзкой коровой.

     – И  столкнуться на лестнице со  сворой ищеек. Благодарю  покорно. Что скажете вы, Дживс?

     – Пока  ничего, мадам.

     – А вы  не можете  узнать позорную тайну  сэра Уоткина, как узнали секрет Спода?

     – Нет, мадам.

     – Конечно, я требую слишком многого. В таком случае корову надо где-то спрятать.  Но  где?  Извечная  проблема, вот почему убийцам  приходится  так трудно – куда девать труп? Трюк из "Похищенного письма", может  быть, стоит повторить?

     – Миссис  Траверс говорит об известном  рассказе Эдгара Аллана  По, – объяснил мне Дживс, видя,  что  я  не  врубился.  –  Там  идет речь о краже важного  документа  и похитивший  его  персонаж  одурачил  полицию,  положив документ у  всех на виду вместе с  другими письмами,  считая, что никому  не придет в голову искать там, где вещи и положено находиться.  Миссис Траверс, без сомнения, хочет предложить, чтобы мы  поставили  сливочник  на  каминную полку.

     Я засмеялся, собрав остаток сил.

     – Да  вы  посмотрите  на  каминную  полку!  Над  ней  как  будто смерч пронесся. Если туда что-нибудь водрузить, все взгляды сразу  же обратятся на этот предмет.

     – Да, верно, – вынуждена была признать тетя Далия.

     – Дживс, суньте эту мерзость в чемодан.

     – Не годится. Они обязательно будут искать в чемодане.

     – Хотя  бы  на время, – сказал я.  –  Мне  тошно  на  нее  смотреть. Пожалуйста, Дживс.

     – Слушаю, сэр.

     Наступило   молчание.   И  только  тетя  Далия  заикнулась,  что   надо забаррикадировать дверь и  приготовиться к осаде, как в коридоре послышались шаги: кто-то приближался.

     – Вот и они, – сказал я.

     – Кажется,  они  спешат, – заметила  тетя  Далия.

    Она была права.  По коридору бежали. Дживс подошел к двери и выглянул.

     – Это мистер  Финк-Ноттл,  сэр.

    В  комнату  с разбега ворвался  Гасси. Одного острого взгляда на него  было  достаточно, чтобы понять: он бежал  не ради спортивного  интереса.  Его  очки  затравленно  блестели, волосы стояли дыбом, совсем как иглы у рассерженного хамелеона.