Фамильная честь Вустеров - Пэлем Вудхауз

     Я умолк.  Мне не удалось завладеть вниманием Дживса,  это было ясно. Он пристально рассматривал что-то, и на лице его было задумчивое выражение.

     – Что-нибудь случилось, Дживс?

     – Простите, сэр?

     – У вас вид озабоченный.

     – Да, сэр. Я только что обнаружил в этом чемодане каску полицейского.

Глава 13

     Я был прав, когда говорил, что злоключения, которые  обрушились на меня как из  рога изобилия, едва я появился в  загородной резиденции сэра Уоткина Бассета, оказали благотворное воздействие на мой характер. Незаметно, шаг за шагом они формировали его, превращая изнеженного завсегдатая клубов и модных бульваров в отважного борца со стальной волей. Если бы гостю,  незнакомому с нравами этого чумного  барака,  вдруг сообщили  о  том, что сейчас  кирпичом упало  на  мою  голову, он, скорее всего, закатил бы глаза и съехал со стула без чувств. Но  я,  закаленный нескончаемыми передрягами, которые составляли обычную,  повседневную  жизнь  в  "Тотли-Тауэрс",  не  впал в  панику  –  я мужественно встретил сообщение Дживса.

     Не стану отрицать,  что  я вскочил  с  кресла, будто сиденье  проткнули снизу шилом, но встал я вовсе не для того, чтобы тратить время на бесплодные трепыхания.  Я  бросился к двери и  запер  ее. Потом, сдержанный и  бледный, приблизился  к Дживсу, который  уже  успел  вынуть  каску из  чемодана  и  в задумчивости раскачивал ее за ремешок.

     Едва он заговорил, стало ясно, что он ошибочно понял произошедшее.

     – Было бы разумнее, сэр, – сказал он с легким упреком, – спрятать ее в более подходящем месте.

     Я  потряс  головой.  Кажется,  даже  усмехнулся  – конечно же,  кривой усмешкой. Мой острый ум позволил мне проникнуть в самую глубину события.

     – Это не я, Дживс. Это Стиффи.

     – Простите, сэр?

     – Не моя рука положила эту  каску в чемодан, а рука Стиффи Бинг. Каска была  в  ее комнате. Она боялась,  что  комнату начнут обыскивать, и  хотела спрятать каску в надежном месте. Надежным местом она сочла мою комнату.

     Я вздохнул.

     – Никогда не думал, что у девушки может быть такой сатанинский ум, что скажете, Дживс?

     – Действительно, сэр, эта молодая особа  порой совершает эксцентричные поступки.

     – Эксцентричные?  Да  ей  самое  место в  сумасшедшем  доме, примут  с распростертыми объятиями, под  гром фанфар и  барабанный бой. Чем  больше  я размышляю об этой злокозненной козявке, тем сильнее моя  душа содрогается от ужаса. А если заглянешь  в будущее, и вовсе не хочется жить.  Нужно смотреть правде  в  глаза, Дживс: Стиффи, это примитивнейшее одноклеточное  существо, собирается замуж за преподобного Г.  П.  Пинкера,  слабоумного олигофрена, и нет никаких оснований надеяться – эту горькую правду тоже следует признать, –  что  небо благословит их союз.  Конечно,  очень скоро их дом  заполнится топотом  маленьких  ножек, как принято говорить. Но  невольно  задаешь  себе вопрос:  а  не   подвергнется  ли  опасности  жизнь  каждого,  кто  окажется поблизости от этих  ножек, ведь они унаследуют психическую неполноценность и родителя,  и  родительницы, это  мы  тоже  вынуждены  признать.  Дживс,  я с безмерным состраданием думаю о няньках, гувернантках,  учителях частных школ и преподавателях университетов, которые с теплотой и любовью  примут на себя заботу об отпрысках Стефани Бинг и Гарольда Пинкера, не подозревая,  что это не дети, а настоящие  изверги.  Конечно, это чрезвычайно интересный предмет, но непосредственного отношения  к  делу не  имеет,  – продолжал я,  оставив тему, которую  развивал.  – Глядя на эту каску и зная, что в любую минуту к нам  может  нагрянуть  комический  дуэт  Оутс  и Бассет,  мы  должны  что-то предпринять. У вас есть идеи?

     – Пока  нет, сэр.  Не  так  легко  найти надежное  укрытие  для  столь громоздкого предмета.

     – Вот именно. Эта гадость просто как бельмо на глазу.

     – Она, безусловно, привлекает к себе внимание, сэр.

     – Еще бы.  Те,  кто моделировал для полицейского  Оутса  каску, не зря трудились.  Им  хотелось  увенчать  его  башку  чем-то  внушительным,  и это блестяще  удалось.  Это  не  какая-нибудь нашлепка на макушку,  а  настоящий котел, его  в самых непролазных джунглях  не спрячешь. Ну  ладно, посмотрим, чего можно добиться с помощью такта и обходительности. Полагаю, они с минуты на  минуту пожалуют.  Ага, вот  и  рука Судьбы,  Дживс, если  чутье меня  не подвело.

     Но я ошибся, решив, что в комнату постучал сэр Уоткин Бассет. За дверью раздался голосок Стиффи:

     – Берти, впустите меня.

     Если  мне кого-то  и хотелось  видеть,  то именно  ее, но  я не  спешил распахнуть   перед   ней  двери.  Из  соображений  осторожности  надо   было предварительно задать несколько вопросов.

     – Ваш мерзкий пес с вами?

     – Нет. Дворецкий повел его выгулять.

     – В таком случае можете войти.

    Она вошла и увидела, что Бертрам Вустер стоит  перед ней  сложив  руки  на  груди и  смотрит прямо  в  глаза суровым взглядом. Однако она как будто не заметила моего грозного вида.

     – Берти, дорогой...

     Она  осеклась,  услышав вполне  звериный  рык,  который  издал  Бертрам Вустер.

     – Забудьте это  ваше  "Берти, дорогой", барышня. У  меня  к вам только один вопрос: это вы положили каску в мой чемодан?

     – Конечно, я. Об этом я и пришла поговорить  с  вами.  Вы  помните,  я хотела найти надежное место. Так вот, я долго думала, и вдруг меня осенило.

     – А теперь меня осенило.

     Видно, мой ядовитый  тон  удивил ее.  Она  захлопала глазками –  такая милая маленькая девочка.

     – Но ведь вы не возражаете. Берти, дорогой?

     – Ха!

     – Но почему? Я думала, вы обрадуетесь, что смогли меня выручить.

     – Ну просто на седьмое небо вознесусь от счастья. -Я жалил ее вовсю.

     – Я  не могла  рисковать – а вдруг  дядя  Уоткин  найдет  ее  в  моей комнате. 

     – Вы предпочитаете, чтобы он нашел ее в моей?

     – Почему вы так говорите? Не придет же он обыскивать вашу комнату.

     – Вы так считаете?

     – Еще бы. Ведь вы – его гость.

     – И вы думаете,  это его удержит? – Я сардонически усмехнулся.  – Вы приписываете   этой   болотной  чуме  деликатность  и  уважение  к   законам гостеприимства, о  которых он сроду и не слыхивал.  Он обязательно явится ко мне с обыском,  можете  быть  уверены.  Если  его  нет  до  сих  пор,  то по одной-единственной причине: он все еще охотится за Гасси.

     – Вы сказали – за Гасси?

     – Носится  по дому как  сумасшедший, да  еще с арапником.  Но ведь  не может  он  рыскать  до  бесконечности,  рано  или  поздно  устанет  и  тогда припожалует к нам, вкупе со сворой ищеек и вооруженный лупой.

     Наконец она  прониклась  серьезностью  положения.  От  страха пискнула, глаза увеличились до размера глубоких тарелок.

     – Боже мой. Берти, наверное, я вас здорово подставила.

     – Это еще слабо сказано.

     – И зачем я  только велела Гарольду стащить каску. Очень глупо  с моей стороны, я и сама признаю. Но даже если дядя Уоткин придет сюда и найдет ее, ничего страшного не случится, правда?

     – Вы слышали, Дживс?

     – Да, сэр.

     – Я тоже слышал. Так, так. Вам кажется, ничего страшного?

     – Я  хотела сказать, ваша репутация  не очень пострадает,  верно? Всем известно, что вы не можете  спокойно  видеть каску полицейского, у вас  руки чешутся ее стащить. Будет еще одна.

     – Ха! А  что  позволяет вам предположить, мисс  Бинг,  что, когда этот варвар ворвется сюда,  как волк  в овчарню,  я  смиренно признаю  вину и  не возвещу правду... Дживс, как там дальше?

     – Всему подлунному миру, сэр.

     – Благодарю вас,  Дживс. Почему вы  считаете, что я  смиренно  признаю вину и не возвещу правду всему подлунному миру?

     Вот не думал, что ее глаза способны увеличиться,  однако ж увеличились, и заметно. Она  снова  испуганно пискнула, да так  громко,  что вернее будет сказать – взвизгнула.

     – Но как же так, Берти!

     – Что – как же так?

     – Берти, послушайте!

     – Слушаю.

     – Возьмите  вину на себя, ну  пожалуйста. Неужели вы  допустите, чтобы Гарольд пострадал? Вы мне говорили сегодня вечером, что его лишат сана. Я не хочу, чтобы его лишили сана. Что он будет делать, если его лишат сана? Такой поступок  ложится  на  священника  несмываемым пятном. Почему вы  не  можете сказать, что  вы  украли каску? Вас выгонят из дома, только и всего, а вы, я думаю, и без того не жаждете остаться, правда?

     – Возможно,  вам  не  известно,  что ваш  дядюшка,  провалиться ему  в тартарары, намерен отправить злоумышленника, совершившего это  преступление, в тюрьму.