Фамильная честь Вустеров - Пэлем Вудхауз

     – Берти,  ты не против, если я  спрячусь у  тебя до первого  утреннего поезда? – спросил он.

     – Под кроватью будет отлично. Я тебя не потревожу.

     – В чем дело?

     – А, связанная простыня, это еще лучше. Именно то, что нужно.

     Тетя Далия фыркнула – как будто кто-то выстрелил из салютной пушки, – давая понять Гасси, что его присутствие нежелательно.

     – Убирайтесь отсюда, глупый  Виски-Боттл,  – строго приказала она. – Мы совещаемся.  Берти, если просьба тетки для тебя  что-то значит, ты сейчас же выставишь этого болвана за дверь и больше не пустишь.

     Я поднял руку.

     – Подождите! Должен же я хоть что-то понять. Оставь простыни  в покое, Гасси, и толком объясни. За тобой опять гонится Спод? В таком случае...

     – Да не Спод. Сэр Уоткин!

     Тетя  Далия  опять фыркнула,  словно  бы  на  бис  после  бурной овации восхищенного зала.

     – Берти...

     Я опять поднял руку.

     – Минутку,  старушенция. Что значит  – сэр Уоткин? Почему сэр Уоткин? Зачем ему охотиться за тобой?

     – Он прочел блокнот.

     – Не может быть!

     – Может.

     – Берти, я всего лишь слабая женщина...

     И снова я поднял руку. Сейчас не время выслушивать бредни теток.

     – Рассказывай, Гасси, – обреченно попросил я.

    Он снял очки и принялся протирать стекла дрожащим платком. Было видно, что мой друг побывал в аду.

     – От  тебя  я  пошел  в  его  комнату.  Дверь  была  приоткрыта,  и  я проскользнул внутрь.  Там увидел, что он  все-таки не стал  принимать ванну. Сидит на кровати в нижнем белье  и читает мой блокнот. Поднял голову, и наши глаза  встретились.  Ты представить  себе  не  можешь,  какой  жуткий  шок я испытал.

     – Почему  же, представляю.  Со мной случилось  нечто  весьма  похожее, когда я встретил взгляд преподобного Обри Апджона.

     – И  все это в  зловещем  молчании,  оно длилось, длилось... Вдруг  он утробно зарычал и вскочил, лицо  перекосилось.  Он прыгнул в мою сторону,  я давай бог ноги, он за мной. Сбежали по лестнице, он вот-вот схватит меня, но в  холле он задержался,  чтобы  взять  арапник,  а я  тем  временем  здорово опередил его и...

     – Берти,  – сказала  тетя Далия, – я всего  лишь слабая женщина, но, если  ты  не  раздавишь ногой это насекомое и не выбросишь останки в окно, я вынуждена буду заняться им сама. Вопросы жизни и смерти требуют решения, все висит на волоске...  Мы  еще не  выработали  план действий... каждая  минута драгоценна... и тут является этот недоумок и начинает  рассказывать нам свою биографию.  Дринк-Боттл,   пучеглазый   вы  кусок  вонючего  овечьего  сыра, уберетесь вы отсюда или нет?

     Моя  престарелая  родственница весьма властная особа, особенно если  ее задеть, тут она всех  подомнет под себя. В те времена, когда  она охотилась, рассказывали мне, ее слово считалось законом в радиусе двух вспаханных полей и трех рощ. Произнесенное ею  "нет"  вылетело точно мощный снаряд, и  Гасси, которому оно угодило в переносицу, подскочил в воздух дюймов на шесть. Когда он снова  опустился на terra firma[22],  вид у него  был виноватый и заискивающий.

     – Да, миссис Траверс. Конечно, я ухожу, миссис Траверс. Как  только мы справимся  с простыней,  миссис  Траверс. Берти, если  вы  с Дживсом  будете держать этот угол...

     – Вы хотите, чтобы они спустили вас из окна на простыне?

     – Да, миссис Траверс. Тогда я  смогу взять автомобиль Берти и уехать в Лондон.

     – Здесь высоко.

     – Нет, миссис Траверс, не очень.

     – Рискуете сломать себе шею.

     – Нет, миссис Траверс, вряд ли.

     – Не нет, а да, – возразила тетя Далия.

     – Ну  же,  Берти,  –  обратилась  она  ко  мне,  вдруг  необыкновенно воодушевившись, – поворачивайся живее. Спустите  его  из  окна на простыне. Чего ты ждешь?

     Я посмотрел на Дживса.

     – Вы готовы, Дживс?

     – Да, сэр.  –  Дживс деликатно  кашлянул.  – Если мистер  Финк-Ноттл поедет в вашем  автомобиле в  Лондон, может  быть,  он возьмет  с собой  ваш чемодан и забросит в вашу квартиру?

     Я тихо ахнул. Тетя  Далия тоже. Я широко раскрыл глаза. Равно  как тетя Далия. Мы с ней посмотрели друг на  друга, и  я увидел  в ее глазах такое же благоговейное восхищение, какое она, без сомнения, увидела в моих.

     Я был сражен наповал. Только что  я тупо твердил себе, что никакие силы не вызволят меня  из  этой  передряги. Кажется, я даже  слышал  шум  крыльев приближающейся Судьбы. И вот теперь!..

     Говоря  о  Наполеоне,  тетя  Далия утверждала, что он  особенно  хорошо соображал в минуты смертельной опасности, но готов спорить на что  угодно – даже ум  Наполеона не  поднялся бы до таких сверкающих  высот. Как много раз случалось в прошлом,  человек  позвонил в  колокольчик  и получил в  награду сигару или кокосовый орех.

     – Да, Дживс, – сказал я,  хотя мне трудно было говорить, – вы правы. Он может взять его с собой, это так просто.

     – Да, сэр.

     – Гасси, тебе не трудно будет захватить мои чемодан? Если  ты возьмешь мой автомобиль, мне придется ехать поездом.  Я и сам уезжаю завтра утром. Не хочется возиться с багажом.

     – Конечно.

     – Мы спустим тебя на простыне, а чемодан сбросим. Приступаем, Дживс?

     – Да, сэр.

     – Приятного путешествия!

     Я  в  жизни еще не принимал  участия  в операции, которая доставила  бы удовольствие всем ее участникам без исключения.  Простыня  не  порвалась,  и потому Гасси  был счастлив.  Никто не помешал нам –  это обрадовало меня. А когда я  бросил  из окна чемодан и он упал Гасси на голову, в восторг пришла тетя Далия.  Что касается Дживса, было  видно, что верный  слуга преисполнен гордости,  ибо  это он  придумал,  как спасти  своего  молодого господина  и повелителя в час грозной опасности. Его девиз – "Преданное служение".

     Бурные эмоции, которые  мне в тот вечер пришлось пережить, естественно, отняли  немало  сил,  и  потому  я  испытал облегчение,  когда  тетя  Далия, произнеся прочувствованную  речь,  в  которой  выразила благодарность нашему спасителю  в  ярких,   красочных  тонах,  сказала,  что  теперь  она  пойдет посмотрит, что делается в  стане врага. Ее уход дал мне возможность  сесть в кресло, в котором,  останься  она здесь,  гнездилась  бы до скончания  века. Плюхнувшись на мягкое сиденье, я блаженно заурчал.

     – Ну вот, Дживс, и все!

     – Да, сэр.

     – В  который раз ваш острый  ум предотвратил, казалось  бы, неминуемую катастрофу.

     – Вы очень добры, сэр.

     – Нет, Дживс. Я говорю то, что сказал бы всякий мыслящий человек. Я не встревал, когда  говорила тетя Далия, потому что знаю:  она не терпит, чтобы ей мешали,  но поверьте,  что я мысленно с большим  чувством повторял за ней все ее слова. Вам нет равных, Дживс. Какой у вас размер шляпы?

     – Восьмой, сэр.

     – Я думал, больше. Одиннадцатый или двенадцатый.

    Я взял в  рот немного бренди  и с  наслаждением подержал  на  языке. До  чего же  приятно вот  так понежиться после всех  треволнений  сегодняшнего дня.

     – Согласитесь, Дживс, круто нас взяли в оборот.

     – Трудно не согласиться, сэр.

     – Начинаешь понимать, что чувствовал  капитан  "Геспера",  у  которого была юная  дочь. И все-таки, я думаю, такие  испытания благотворно влияют на характер человека.

     – Несомненно, сэр.

     – Закаляют его.

     – Да, сэр.

     – Однако  я не жалею, что  все кончилось. Хорошенького  понемногу. Да, все кончилось, это чувствуется. Уверен, этот мрачный дом  больше не подкинет нам зловещих сюрпризов.

     – Надеюсь, нет, сэр.

     – Я просто уверен.  "Тотли-Тауэрс"  выпустил все свои ядовитые стрелы, наконец-то мы  можем забыть о тревогах. До  чего же  приятно, Дживс, мы  это заслужили.

     – Чрезвычайно приятно, сэр.

     – Да уж. Укладывайте оставшиеся вещи. Я хочу покончить и с этим и лечь спать.

     Он  открыл  маленький   чемодан,  а  я  закурил  сигарету  и  продолжал рассуждать о нравственных уроках, которые извлекаешь из подобной петрушки.

     – Да,  Дживс,  мы  именно  заслужили.  Еще  совсем  недавно  небо было затянуто черными  тучами, а сейчас  посмотрите вокруг – ни единого облачка, ни на  севере,  ни  на  юге, ни на западе, ни на востоке, вот только свадьба Гасси расстроилась, но тут уж ничего не поделаешь. Без сомнения,  это должно укрепить в  нас мысль,  что никогда не следует роптать  на судьбу, впадать в отчаяние, предаваться  унынию, надо помнить, что,  какая бы грозная  буря ни налетела, где-то  сияет солнце и  в конце  концов его лучи  пробьются к  нам тоже.

     Я умолк.  Мне не удалось завладеть вниманием Дживса,  это было ясно. Он пристально рассматривал что-то, и на лице его было задумчивое выражение.