Стихотворения и поэмы - Ярослав Смеляков

201. ИВАН КАЛИТА

Сутулый, худой, бритолицый,уже не боясь ни черта,по улицам зимней столицыиду, как Иван Калита.

Слежу, озираюсь, внимаю,опять начинаю, сперва,и впрок у людей собираюна паперти жизни слова.

Мне эта работа по средствам,по сущности самой моей;ведь кто-то же должен наследстводля наших копить сыновей.

Нелегкая эта забота,но я к ней, однако, привык:их много, теперешних мотов,транжирящих русский язык.

Далеко до смертного часа,а легкая жизнь не нужна.Пускай богатеют запасы,и пусть тяжелеет мошна.

Словечки взаймы отдавая,я жду их обратно скорей,недаром моя кладоваявсех нынешних банков полней.

202. РИХАРД ЗОРГЕ

Почти перед восходом солнца,весь ритуал обговоря,тебя повесили японцыкак раз Седьмого ноября.

В том зале, выстроенном ловко,ни митинга, ни кумача,ты сам надел свою веревку,не ожидая палача.

Но час спустя над миллионнойвоенно-праздничной Москвойсклонились красные знамена,благословляя подвиг твой.

И трубы сводного оркестраот Главной площади землидо той могилы неизвестной,грозя и плача, дотекли.

203. ДЕНИС ДАВЫДОВ

Утром вставя ногу в стремя,—ах, какая благодать! —ты в теперешнее времяумудрился доскакать.

(Есть сейчас гусары кроме:наблюдая идеал,вечером стоят на стреме,как ты в стремени стоял.

Не угасло в наше время,не задули, извини,отвратительное племя:«Жомини да Жомини».)

На мальчишеской пирушкев Царском — чтоб ему! — селебыли вы — и ты и Пушкин —оба-два навеселе.

И тогда тот мальчик черный,прокурат и либерал,по-нахальному покорновас учителем назвал.

Обождите, погодите,не шумите — боже мой! —раз вы Пушкина учитель,значит, вы учитель мой.

204. КОММУНИСТ

Я не длинно, не пространно —мне задача по плечу —рассказать, кто Маркос Ана,всем читателям хочу.

А скажу я в этой строчке —это вовсе не секрет, —что провел он в одиночкечуть не ровно двадцать лет.

Не в истерике-обиде,не в безумстве, а в уме,в дальнем городе Мадриде —в государственной тюрьме.

Мне товарищи сказали,не совру я потому,что, когда его сажали,шел шестнадцатый ему.

И мальчишка храбрый этот,отбывая страшный срок,в одиночке стал поэтомпервоклассным — видит бог!

Опускаю все детали,весь подсобный интерес…К нам его в Москву послалина какой-то там конгресс.

В кулуарах было дело,Я с ним рядышком стоял,и газетчик с нас умелофотографию снимал.

Я назавтра без нагрузки —не для праздной чепухи —из испанского на русскийперевел его стихи.

Перевел их с честным жаром,по таланту своему —никакого гонорараи ни мне, и ни ему.

Я ему их почитаю:набираю телефон,мне дежурный отвечает,что уже уехал он.

Я справляюсь аккуратнои окольно узнаю,что уехал он обратнов ту Испанию свою.

Не за славой и почетом,не к издательствам большим —на партийную работукоммунистом рядовым.

Снова будут забастовки,снова жизнь как есть сама,прокламации, листовкии мадридская тюрьма.

Ни жены, ни денег нету,только дело на уме.Вот какие те поэты,что рождаются в тюрьме.

205. НИКО ПИРОСМАНИ

У меня башка в тумане,—оторвавшись от чернил,вашу книгу, Пиросмани,в книготорге я купил.

И ничуть не по эстетству,а как жизни идеал,помесь мудрости и детствана обложке увидал.

И меня пленили странно —я певец других времен —два грузина у духана,кучер, дышло, фаэтон.

Ты, художник, черной сажей,от которой сам темнел,Петербурга вернисажибогатырски одолел.

Та актерка Маргарита,непутевая жена,кистью щедрою открыта,всенародно прощена.

И красавица другая,полутомная на вид,словно бы изнемогая,на бочку своем лежит.

В черном лифе и рубашке,столь прекрасная на взгляд,а над ней порхают пташки,розы в воздухе стоят.

С человечностью страданиймолча смотрят в этот деньраннеутренние лании подраненный олень.

Вы народны в каждом жестеи сильнее всех иных.Эти вывески на жестистоят выставок больших.

У меня теперь сберкнижка —я бы выдал вам заем.Слишком поздно, поздно слишкоммы друг друга узнаем.

206. КОМИССАРЫ

Вы, отдав жизнь одной идеепреображения земли,ушли из армии в музеи,в тома истории ушли.

И я гляжу с любовью тяжкой,как ветер вьется фронтовойнад прибалтийскою тельняшкойи перекопской кобурой.

Но даже с фотографий старых,на фоне выцветших знамен,вы речь ведете, комиссарынепререкаемых времен.

И полпланеты утром мая,когда кружится голова,за вами громко повторяеттогдашних митингов слова.

307. ДОЛОРЕС

Московских улиц мирный житель,уже не молод и устал,я Вас — Вы это мне простите —ни разу в жизни не видал.

Но Ваше имя, Ибаррури,с которым я в то время рос,летело яростно, как буряиз-под светящихся колес.

Мы громогласно повторяли,мальчишки сопредельных стран,на каждой площади и в зале:«Но пасаран! Но пасараи!»

Жгли душу горечь и обидаи даже словно бы вина.Но ведь падением Мадридата не закончилась война.

Не Ваш ли сын под Сталинградом,кончаясь от немецких ран,шептал с уже померкшим взглядом:«Но пасаран! Но пасаран!»

Как Вы когда-то заклинали,в тяжелом гуле фронтовоммы устояли, устояли.Стоим,            как прежде,                                   на своем.

И, ни на шаг не отступая,перед лицом враждебных странмы всенародно утверждаем:«Но пасаран! Но пасаран!»

208. В ДОМЕ ЧАПЕКА

Я не забуду домик этот,весь деловой его уют,—так строят жизнь свою поэты,и так мыслители живут.

На полках пьесы и рассказы.Цветы.Но более всегоменя обрадовала сразута фотография его,

где он с тяжелою лопатой,неотутюжен, непобрит,как сельский житель небогатый,меж грядок собственных стоит.

Есть люди, что, не без уменьяв купе устроивши багаж,глядят с жантильным умиленьемна пролетающий пейзаж.

Но любит только тот природуи только тот ее познал,кто спину гнул над огородоми глину скудную копал.

Интересуясь местным бытом,я всё примеривал к себе.В саду у Чапека прибитакормушка птичья на столбе.

И надо ж было так случиться,что я узнал под тем столбом,что те же самые синицылетают за моим окном.

И так же живо хлопотушки,с таким же тщанием, как тут,из зимней маленькой кормушкина ветви семечки несут.

Такие же, сквозь солнце, тучи,такой же сад, такой же вход.Вот только разве что получшеписал большой писатель тот.

Те люди, что его читали не так,что лишь бы что читать,в подарок Чапеку прислалирезную детскую кровать.

Я перед нею скинул кепкуи помню здорово досельту деревянную колебку,колыску или колыбель.

Ведь все мы вышли в самом делевесенним или зимним днемиз деревянной колыбелии в гроб из дерева уйдем.

И лишь задача та отдельна,как путь пройти достойно свойот первой песни колыбельнойдо панихиды гробовой.

209. СОЛДАТ И БАТРАЧКА